– Да, слушаю, – нервно выпалила она на одном дыхании.
– Эшли? Надеюсь, я не разбудила тебя, милая?
Она поставила бокал на тумбочку, взяла телевизионный пульт и отключила звук. Это оказалась Джил Харрисон, мать Майкла.
– Нет, не разбудили. Да и мне сейчас все равно не до сна. Я глаз не смыкала с… с самого вторника. Чуть попозже приму снотворное, которое выписал мне врач. Уверял, что очень сильное средство, просто не может не подействовать. – В трубке послышался лай Бобо, маленького белого ши-тцу Джил.
– Я хочу, чтобы ты как следует подумала, Эшли. Я и вправду считаю, что завтрашний банкет нужно отменить.
Девушка тяжело вздохнула:
– Джил… Мы целых два дня это обсуждали, вчера и сегодня. Предоплату нам теперь в любом случае уже не вернут. И гости едут отовсюду – вот, например, мой дядя, который должен исполнить роль посаженого отца, прилетел из Канады.
– Он очень приятный мужчина, – ответила мать Майкла. – Бедняга проделал такой путь.
– Мы обожаем друг друга. Дядюшка взял отпуск на целую неделю, чтобы присутствовать на репетиции в понедельник.
– Где он остановился?
– В Лондоне, в отеле «Лейнсборо». Он всегда останавливается в лучших гостиницах. – Эшли немного помолчала. – Разумеется, я объяснила ему ситуацию. Но он сказал, что все равно будет, просто чтобы поддержать меня. Своих канадских подруг мне удалось отговорить – четыре девочки собирались прилететь. Еще я убедила не приходить нескольких друзей из Лондона. У меня телефон не смолкал последнюю пару дней.
– У меня тоже.
– Проблема в том, что Майкл пригласил друзей и коллег со всей Англии, да еще кое-кого из континентальной Европы. Я пыталась связаться с кем только можно, да и Марк тоже, но… Нам необходимо, по крайней мере, позаботиться о тех, кто все-таки придет. И потом, я все еще думаю, что Майкл может появиться.
– Я так не считаю, милая, это не тот случай.
– Джил, но ведь Майкл как только не разыгрывал своих друзей перед их свадьбой! Двое из-за его выходок появились в церкви буквально за несколько минут до церемонии. А вдруг Майкл до сих пор где-то сидит, запертый или связанный, даже не зная, что произошло. Может, он все еще планирует – или пытается – успеть.
– Ты славная девушка, красивая и добрая, и тебе будет очень больно, если ты напрасно прождешь его в церкви. Лучше смирись с тем, что с ним что-то случилось. Как-никак четыре человека погибли, милая. Майкл обязательно узнал бы про катастрофу и объявился, если бы с ним все было в порядке.
Эшли шмыгнула носом, из глаз у нее хлынули слезы. Какое-то время она безутешно рыдала, промокая глаза бумажным носовым платком, который вытащила из коробки на тумбочке. Наконец, шумно втянув носом воздух, ответила:
– Я пытаюсь из всех сил, вот только ни черта не получается. Я только… Я… продолжаю молиться, чтобы Майкл нашелся. Всякий раз, когда звонит телефон, я думаю, что это может оказаться он, правда. Что он сейчас засмеется и объяснит, что все это было дурацким розыгрышем.
– Майкл хороший мальчик, – возразила Джил. – Жестокость – это не про него. А это слишком жестокая шутка. Нет, мой сын ни за что бы так не поступил, он другой.
Повисла долгая пауза. В конце концов ее нарушила Эшли:
– Как вы, Джил?
– Не считая того, что схожу с ума от беспокойства за Майкла, более или менее в порядке, спасибо. Если что, Карли за мной присмотрит.
– Она уже приехала?
– Да, пару часов назад прилетела из Австралии. Завтра, думаю, будет несколько вялой из-за разницы во времени.
– Надо бы мне заглянуть к вам, поздороваться с Карли… – Девушка немного помолчала. – Понимаете, что я хочу сказать… Все эти люди, съезжающиеся отовсюду… Мы должны быть в церкви, просто чтобы встретить их, накормить, в конце концов. И можете себе представить, что произойдет, если нас там не будет, а Майкл все-таки появится?
– Ничего страшного, он поймет, что церемонию отменили из уважения к погибшим ребятам.
Зарыдав пуще прежнего, Эшли выдавила:
– Пожалуйста, Джил, пожалуйста, давайте поедем в церковь и проверим!
– Прими снотворное и поспи немного, милая.
– Я позвоню вам утром.
– Хорошо. Я встану пораньше.
– Спасибо за звонок.
– Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, – ответила Эшли.
Она положила трубку и в приливе энергии перекатилась по кровати, так что грудь вывалилась из распахнувшегося халатика, и взглянула на Марка, который голый лежал рядом под одеялом.
– Вот же тупая овца, совершенно ни о чем не догадывается! – Внезапно девушка ухмыльнулась во весь рот, ее лицо засветилось довольством. – Ни черта не просекает!
Эшли крепко обняла любовника за шею и страстно поцеловала его – сначала в губы, а затем стала нарочито медленно и неторопливо, чтобы побольше помучить, опускаться по телу Марка все ниже и ниже.
40
Майкл обливался потом под пуховым одеялом. Было жарко, очень жарко, непонятным образом одеяло сместилось так, что накрыло его с головой, и стало нечем дышать. По лицу сбегали ручейки воды и еще по рукам, ногам, пояснице. Он откинул одеяло, попытался сесть, но что-то тяжелое тут же вдарило ему по черепу, повалив обратно.
Всплеск.
«Ох, черт!»
Повсюду вокруг стояла вода. Мало того, казалось, она уже проникла внутрь его, как если бы кровь в жилах и вода в гробу перемешивались. Для описания этого процесса существовал какой-то специальный термин. Какое-то ученое слово, которое он отчаянно пытался ухватить, но оно неизменно ускользало – вырывалось всякий раз, стоило ему поймать его.
«Ну прямо как мыло в ванне», – подумал Майкл.
Вдруг ему стало холодно. Всего мгновение назад было невыносимо жарко, а теперь вот пожалуйста. Очень холодно. До стука зубов хо-лод-но. Голова просто раскалывалась.
– Я только схожу гляну, остался ли в шкафчике в ванной парацетамол, – предупредил он неизвестно кого. И, не услышав ответа, сообщил в наступившей тишине: – Я ненадолго. Только сбегаю в аптеку.
Чувство голода пропало несколько часов назад, однако сейчас вернулось с удвоенной силой. В животе жгло так, будто желудочный сок в отсутствие пищи взялся за слизистую оболочку. Во рту пересохло. Майкл зачерпнул ладонью воды, но, несмотря на жажду, ему потребовалось приложить усилия, чтобы отхлебнуть ее.
«Осмос!»
– Осмос! – в восторге заорал он, насколько хватало сил. И затем опять: – Осмос! Ага, точно! О-о-ос-мо-о-о-с!
Внезапно его вновь охватил жар. И прошибло потом.
– Эй, кто-нибудь, убавьте термостат! – завопил Харрисон в темноту. – Черт побери, мы же сейчас просто заживо сваримся! Мы вам что, омары какие-нибудь?
Он захихикал над собственной остротой. А потом вдруг прямо у него над головой начала подниматься крышка гроба. Медленно, размеренно, совершенно бесшумно, и в конце концов глазам его открылось ночное небо, так и кишащее кометами. Откуда-то из Майкла бил луч света, в котором лениво плясали пылинки, и тогда он сообразил, что звезды как раз и проецируются на небосвод этим лучом. Небо служило ему экраном! А затем через поток света, через пылинки проплыло чье-то лицо. Эшли. Он как будто смотрел на нее со дна плавательного бассейна, а она перемещалась над ним лицом вниз.
Потом наверху продрейфовало другое лицо – матери. Затем Карли, младшей сестры. А следом отца, одетого в стильный коричневый костюм, рубашку кремового цвета и красный шелковый галстук, в котором Майкл и видел его чаще всего. Только вот было непонятно, как отец мог находиться в бассейне в сухой одежде.
– Ты умираешь, сынок, – сообщил ему Том Харрисон. – Скоро присоединишься к нам.
– Кажется, я еще не готов, папа.
– В том-то и штука, сынок, – криво усмехнулся отец, – разве можно быть к этому готовым?
– Я вспомнил слово, которое напрочь вылетело из головы, – похвастался Майкл. – Осмос.
– Хорошее слово, сынок.
– Как ты, папа?
– Оказаться здесь не так уж и плохо, сынок. Да что там, даже классно. Здесь намного лучше. Не надо страдать всякой фигней, чтобы пытаться спрятать денежки на Каймановых островах. Что заработал, то и твое – устраивает тебя такой расклад?
– Вполне, папа…
Вот только разговаривал он уже не с отцом, а с викарием, его преподобием Сомпингом, надменным мужчиной лет шестидесяти, небольшого роста, с волнистыми седыми волосами и бородой, которая лишь частично скрывала румяность его щек, вызванную отнюдь не здоровым образом жизни на открытом воздухе, но лопнувшими из-за многолетнего злостного пьянства сосудами.
– Если ты не выберешься отсюда, Майкл, то сильно опоздаешь. Ты ведь понимаешь, что если не доберешься до церкви до заката, то по закону я не смогу тебя обвенчать?
– Я не знал, нет… Я…
Харрисон вскинул руку, чтобы прикоснуться к викарию, схватить его за рукав, но лишь ударился о твердый, непробиваемый тик.
Тьма.
От его движений заплескалась вода.
Затем Майкл кое-что заметил. Ощупав голову ладонями, он убедился, что вода больше не доходит до щек, но убыла до уровня затылка.
– Я ношу ее как галстук, – заявил Майкл. – Кто еще может носить воду на манер галстука?
А потом его пробрала дрожь. Руки затряслись так, что локти застучали о ребра, а ноги пустились в неистовый пляс. Дыхание все учащалось, и вот он уже начал отчаянно хрипеть…
«Я сейчас умру, умру здесь, в одиночестве, в день своей свадьбы. Они уже идут за мной, духи и призраки, спускаются сюда, в гроб, и…»
Майкл соединил дергающиеся руки и положил их на лицо. Он даже и не помнил, когда в последний раз молился, – это было задолго до смерти отца. Самоубийство Тома Харрисона окончательно убедило его, что Бога нет. Однако сейчас слова молитвы «Отче наш» сами собой всплыли в памяти, и Майкл зашептал их в ладони, словно бы не желая, чтобы его подслушали.
Внезапно его вырвал из сосредоточенного состояния статический треск. Затем зазвенела музыка в стиле кантри-энд-вестерн. А потом раздался голос:
– Что ж, доброе утро, любители спорта, в это дождливое субботнее утро, как и в старые добрые времена, с вами радио «Буффало» с последними новостями спорта и прогнозом погоды! Итак, вчера вечером состоялось несколько матчей…