Окинув помещение взглядом, Грейс заметил мужчину в белой спецовке, напряженно всматривающегося в видоискатель установленного на треножнике фотоаппарата «Хассельблад». Поначалу Рой не узнал фотографа, однако через секунду до него дошло, что это Джо Тиндалл, который с момента их последней встречи несколько месяцев назад кардинально изменил имидж. Прическа безумного профессора и большие очки в черепаховой оправе исчезли напрочь. Теперь Джо был обрит наголо, от нижней губы к подбородку тянулась узкая козлиная бородка, а очки были современной модели, с прямоугольными голубоватыми линзами. Эксперт стал больше походить на стильного модника, завсегдатая вечеринок, нежели на трудягу-технаря.
– Никак в твоей жизни появилась новая женщина? – поинтересовался Грейс в качестве приветствия.
Тиндалл удивленно оторвался от фотоаппарата.
– Рой, рад тебя видеть! Вообще-то, да… А кто тебе сказал?
Широко ухмыльнувшись, полицейский оглядел его поближе, едва ли не ожидая обнаружить в ухе серьгу.
– Молоденькая, да?
– Э-э-э… да… Откуда ты узнал?
Грейс снова ухмыльнулся, с подчеркнутым вниманием осматривая бритую голову и модные очки криминалиста.
– Не дает стареть, верно?
Джо наконец-то сообразил и смущенно улыбнулся:
– Ох, Рой, она меня в гроб вгонит, ей-богу. По три раза за ночь, каждую ночь!
– В смысле, ты пытаешься кончить три раза или у тебя и впрямь получается?
– Ой, да пошел ты на хрен! – Теперь настал черед Тиндалла разглядывать визитера. – Для субботы потрясно выглядишь. У самого небось тоже свидание?
– На самом деле свадьба.
– Поздравляю. И кто же счастливица?
– Что-то мне подсказывает, что она не столь уж и счастлива, – парировал Грейс и положил на стол полиэтиленовый пакетик с грязью, которую отковырял утром с «БМВ» Марка Уоррена. – Это срочно. Ты уж постарайся, пожалуйста.
– Вечно у тебя все горит, Рой.
– Неправда, Джо. Когда я передал тебе материалы по делу Томми Литла, то сказал, что можно не спешить. Но это другое. У меня пропавший без вести, и от твоей расторопности может зависеть, найдем мы его живым или мертвым.
Тиндалл поднял пакетик к глазам и стал внимательно его осматривать. Затем осторожно потряс, все так же не отрывая взгляда.
– В почве довольно много песка, – заметил он.
– Это тебе о чем-то говорит?
– По телефону ты вроде бы упоминал Эшдаунский лес?
– Ага.
– Возможно, там такая найдется.
– Что значит – возможно?
– Рой, пойми, в Великобритании песчаной почвы выше крыши. Да, в Эшдаунском лесу такая тоже есть – как и в миллионе других мест.
– Мне нужно отыскать участок местности площадью примерно семь футов на три.
– По размерам смахивает на могилу.
– Это и есть могила.
Джо кивнул и снова уставился на образец.
– И ты хочешь, чтобы я по этой щепотке земли нашел тебе могилу посреди Эшдаунского леса?
– Ага, ты прям схватываешь на лету.
Судмедэксперт неизвестно зачем снял очки, а затем снова их надел.
– Давай так, Рой. Ты находишь могилу, а я провожу экспертизу, оттуда эта почва или нет.
– Дело в том, что мне нужно с точностью до наоборот.
– Очень мило. Ну и за кого ты меня принимаешь? За фокусника или волшебника? Типа я взмахну этим вот, – Тиндалл потряс пакетиком, – и чудесным образом преподнесу тебе могилу посреди леса площадью в десять тысяч гектаров?
– А что, разве это так сложно?
– Ага, и еще как.
45
Спустя несколько часов Грейс медленно подъехал по крутому склону холма к церкви Всех Святых в Патчеме, где в два часа дня – аккурат через сорок пять минут – должно было состояться венчание.
Это была самая любимая церковь Роя в округе. Типичный образчик ранней английской архитектуры: камерная и простая, с незамысловатой кладкой из серого камня, невысокой колокольней, изящным витражом за алтарем и древними надгробиями на заросшем травой кладбище.
Проливной дождь постепенно выдохся в морось, пока Грейс сидел в своей «альфе-ромео», припаркованной на лужайке напротив входа в церковь, откуда очень удобно было обозревать всех прибывающих на церемонию. Впрочем, никто еще не появился, так что Рою оставалось довольствоваться зрелищем размокшего конфетти на асфальте, разбросанного на предыдущей свадьбе – вероятно, этим утром.
Какая-то бабуля в прозрачном дождевике прокатила продуктовую тележку вниз по тротуару и остановилась поболтать с поднимающимся ей навстречу здоровяком в теплой куртке и с собачонкой на поводке, которая не преминула задрать лапу на фонарный столб.
Затем подъехал синий «форд-фокус», и из него вышел мужчина с парой фотоаппаратов на шее. Грейс понаблюдал за ним, гадая, кто это: нанятый свадебный фотограф или журналист. Буквально через пару секунд за первой машиной встал компактный коричневый «воксхолл». Его водитель, парень в теплой куртке, держал в руке характерный репортерский блокнот. Мужчины поздоровались и принялись болтать, выжидающе поглядывая по сторонам.
Еще через десять минут подкатил серебристый внедорожник «БМВ». Из-за тонированных стекол и дождя различить пассажиров внутри Грейс не мог, однако номерной знак Марка Уоррена узнал сразу же. Через пару мгновений из машины выпрыгнул ее владелец в темном плаще и бросился по дорожке к главному входу в церковь. Он исчез за дверью, но тут же появился снова и поспешил обратно к автомобилю.
Подъехало такси, и с его заднего сиденья выбрался высокий представительный мужчина с седыми волосами. На нем был парадный костюм с красной гвоздикой в петлице, цилиндр новоприбывший держал в руке. Он направился к церкви, такси же, явно оплаченное, осталось ожидать пассажира. Наконец припарковался серебристый спорткар «ауди-ТТ» – в точности такой же, какой Грейс видел перед домом Эшли Харпер.
Водительская дверца распахнулась, и наружу вышла Эшли с высокой прической, в элегантном белом свадебном платье. С пассажирского места вылезла пожилая женщина в голубом платье с белой отделкой и с аккуратно уложенными серебристо-седыми волосами. Невеста помахала в сторону «БМВ» и раскрыла зонтик, который держала в руке, а затем обе женщины торопливо скрылись в церкви. Марк Уоррен последовал за ними.
Когда без пяти два через кладбище ко входу прошествовал викарий, Грейс решил, что настало время появиться на сцене и ему тоже. Он выбрался из машины, одернул свою сине-желтую куртку фирмы «Томи Хилфигер» и двинулся через дорогу. К нему тут же подскочил репортер с блокнотом – парень лет двадцати пяти, с заостренными чертами лица, одетый в дешевый серый костюм. Туго завязанный узел галстука был приспущен, демонстрируя верхнюю пуговицу белой рубашки, да вдобавок журналист еще жевал резинку.
– Детектив-суперинтендант Грейс, не так ли?
Рой хмуро уставился на него. К вниманию прессы он привык, но все равно держался настороже.
– А вы кто будете?
– Кевин Спинелла, газета «Аргус». Нет ли у вас каких новостей о Майкле Харрисоне?
– Боюсь, что нет. Посмотрим, не объявится ли он на собственной свадьбе.
Журналист взглянул на часы:
– Оттягивает до последнего, а?
– Это будет не первым в истории опозданием жениха на свадьбу, – улыбнулся Грейс и двинулся мимо репортера дальше.
Спинелла, однако, и не думал оставлять его в покое и бросился следом:
– Как вы считаете, детектив-суперинтендант, Майкл Харрисон жив или мертв?
Рой на мгновение остановился и ответил:
– На данный момент мы ведем розыск пропавшего без вести.
– А можно узнать ваши соображения на сей счет?
– Прошу прощения, больше мне нечего вам сказать. – Грейс толкнул тяжелую дверь и шагнул в сумеречный притвор.
Каждый раз, оказываясь в церкви, он испытывал двойственное чувство. Следует ли ему снять с крючка подушечку, опуститься на нее на колени и помолиться, как делает большинство людей? Как он и сам делал еще в детстве, рядом с отцом и матерью, почти каждое воскресное утро. Или же просто сесть на скамью, чтобы Бог – в существовании которого он давно уже сомневался – услышал его гнев? Долгое время после исчезновения Сэнди Рой приходил в церковь и молился о ее возвращении. Порой посещал службу, но чаще появлялся, когда там никого не было. Сэнди была неверующей, и, так и не услышав за последние несколько лет ответа на свои молитвы, Грейс все более утверждался в агностицизме. Молиться ему уже представлялось неправильным.
«Верни мне Сэнди, и тогда я выложу в молитве всю свою душу. Но не раньше. Договорились, мистер Бог?»
Грейс миновал выставленные рядком мокрые зонтики, искрещенную тесемками доску объявлений, стойку с брошюрами с распорядком церемонии, на титуле которых было напечатано: «Майкл Джон Харрисон и Эшли Лорен Харпер», а затем вошел в зал, немедленно ощутив столь знакомые запахи сухого старого дерева, заношенной одежды, пыли и расплавленного воска. Несмотря на обилие цветов, ими здесь почему-то совершенно не пахло.
В проходе и нефе стояло около дюжины человек; все молчали, словно участники массовки, ожидающие сигнала режиссера на съемках фильма.
Рой быстро оглядел группу и кивнул Эшли. Бледная как полотно, она держала под руку высокого мужчину в черном сюртуке – по-видимому, своего отца. Рядом с ними стояла женщина, приехавшая с невестой. Даже на шестом десятке она сохраняла привлекательность, хотя чувствовалось, что на ее долю выпало немало испытаний. Марк Уоррен, в синем костюме с белой гвоздикой в петлице, составлял компанию симпатичной паре, обоим было лет по тридцать с небольшим.
Внезапно полицейский понял, что все собравшиеся смотрят на него. Эшли разрядила обстановку, прерывающимся голосом поблагодарив Грейса за то, что он пришел в церковь, и представила его сначала матери Майкла, явно пришедшей в смятение, а затем красивому представительному мужчине, которого Рой принял за отца невесты. Тот, однако, оказался ее дядей. Он дружелюбно пожал Грейсу руку, назвался – Брэдли Каннингем – и, не отводя взгляда, произнес:
– Рад познакомиться, детектив-суперинтендант.