Марку очень хотелось позвонить Эшли. Сказать, что он любит ее, и услышать в ответ, что она любит его тоже. Да вот только она этого не скажет – по крайней мере, сейчас. Вообще-то, правильно Эшли на него рассердилась. Он вел себя как полный идиот, чуть все не запорол. Господи, ну какой черт дернул его наехать на копа?
Уоррен завел двигатель, и моментально ожило радио. Восемь часов. Время новостей на местной радиостанции. Сначала международные – очередные неприятности в Ираке. Потом эпопея с премьер-министром Тони Блэром и выходом из Евросоюза. А затем… Марк мигом навострил уши, услышав, как жизнерадостная дикторша затараторила:
«Полиция графства Суссекс активизировала поиски брайтонского застройщика Майкла Харрисона. К прискорбию его невесты, Эшли Харпер, и собравшихся на торжественную церемонию гостей, он так и не объявился сегодня днем в церкви Всех Святых в Патчеме на собственной свадьбе. Это подтвердило подозрения относительно того, что молодой мужчина лишен возможности передвигаться вследствие розыгрыша на мальчишнике, после которого погибли четверо его лучших друзей. Детектив-суперинтендант Рой Грейс, занимающийся поисками Майкла Харрисона, заявил сегодня утром, что полиция Суссекса официально перевела дело из категории „Розыск пропавшего без вести“ в разряд особо тяжких преступлений».
Уоррен сделал радио погромче и узнал голос Грейса:
«Мы полагаем, что Майкл Харрисон стал жертвой трагически закончившегося розыгрыша, и призываем всех граждан, располагающих, по их мнению, какой-либо информацией о событиях вечера вторника, срочно обратиться в отдел особо тяжких преступлений местного уголовного розыска».
Перед глазами у Марка все поплыло, автостоянка словно бы завибрировала, а уши заложило, как при взлете самолета или погружении с аквалангом под воду. Он зажал нос и резко выдохнул. Ладони у него были мокрыми от пота, и в следующее мгновение бедняга осознал, что взмок полностью, – он даже ощущал сбегающие по коже капельки пота.
«Надо дышать глубоко», – вспомнился Уоррену проверенный способ справляться со стрессом. Этому приему его научила Эшли, когда ему предстояла встреча с одним особенно капризным клиентом.
Вот он сейчас и сидел в машине в сгущающихся сумерках, глубоко дыша и прислушиваясь к ритму собственного, бешено колотящегося сердца.
Долго сидел.
53
Как только расследуемое дело – будь то убийство, похищение человека, изнасилование, вооруженное ограбление, мошенничество или розыск пропавшего без вести – получает статус особо тяжкого преступления, операции присваивается кодовое название.
А общее руководство операцией осуществляется из Суссекс-хауса. Именно по этой причине субботним вечером, в двадцать минут девятого, когда почти все нормальные люди, имеющие личную жизнь, отдыхают дома или где-то развлекаются, Рой Грейс, отныне официально возглавляющий расследование, поднимался по лестнице вышеупомянутого заведения, в очередной раз проходя мимо фотографий ведущих специалистов и экспозиций из полицейских дубинок на стенах.
Он отправил запрос о переводе дела об исчезновении Майкла Харрисона в разряд особо тяжких преступлений буквально через несколько минут после того, как покинул дом Джил Харрисон. Это был весьма ответственный шаг, влекущий за собой огромные расходы людей, времени и средств, так что Грейсу придется обосновать свое решение перед старшим суперинтендантом и перед Элисон Воспер, его непосредственной начальницей. Что, несомненно, будет весьма непростой задачей – Рой уже живо представлял себе, как Номер 27 набрасывается на него с каверзными вопросами.
Детектив-констебль Ник Николл и детектив-сержант Белла Мой, чьи планы на субботний вечер и без того уже накрылись медным тазом, тоже направлялись сюда, вместе с новым участником их команды, Эммой-Джейн Бутвуд, прихватив с собой все материалы по делу, которых, впрочем, пока накопилось не так уж и много.
С лестницы Рой вошел в отдел особо тяжких преступлений – помещение свободной планировки, с полом, застланным зеленым ковролином, и рабочими столами рядовых сотрудников. Кабинеты старших офицеров располагались по бокам помещения, на дверях красовались сине-желтые фотохромные таблички с напечатанными на них фамилиями.
Слева, за широкой стеклянной стеной, располагался просторный кабинет человека, формально являющегося непосредственным начальником Роя – хотя на деле таковым была Элисон Воспер, – старшего суперинтенданта Гэри Уэстона. Уэстон и Грейс знали друг друга с давних пор – их назначили напарниками, когда Роя, в ту пору новичка-констебля, еще только зачислили в уголовный розыск, а Гэри и сам был ненамного опытнее его.
Разница в возрасте между ними составляла всего лишь один месяц, и Грейс неизменно удивлялся, порой немного завидуя Уэстону, как это тому удалось совершить такой стремительный, даже по сравнению с его собственным, карьерный взлет, – более того, не приходилось сомневаться, что весьма скоро Уэстон возглавит полицию какого-нибудь графства. В глубине души, впрочем, объяснение Рою было хорошо известно. Как полицейский Гэри вовсе не был лучше Грейса, равно как и не превосходил его талантами или образованностью – они вместе без труда прошли множество одних и тех же курсов по повышению квалификации, – все дело было в гибкости Уэстона, в его умении приспосабливаться к обстоятельствам и вовремя промолчать. Нельзя сказать, что Рой сильно осуждал за это бывшего напарника – нет, они так и остались хорошими друзьями, – но сам сроду не уподоблялся Гэри, никогда не держал личное мнение при себе, как это частенько приходилось делать Уэстону.
Прямо сейчас, в субботу, в 21:30, признаков Гэри в кабинете не наблюдалось. Старший суперинтендант с легкостью совмещал личную жизнь, развлечения и работу. Развешанные по стенам фотографии борзых и скакунов свидетельствовали о его страсти к бегам, а стратегически расставленные на каждой горизонтальной поверхности снимки красавицы-жены и четверых очаровательных детишек не оставляли у посетителей кабинета сомнений касательно приоритетов начальника уголовного розыска.
Этим вечером Уэстон наверняка отправился на собачьи бега, подумал Грейс. Небось вовсю наслаждается жизнью: трапезничает себе с женой и друзьями, делает ставки, расслабляется, предвкушает воскресный день в кругу семьи. Рой взглянул на свое призрачное отражение в стекле и двинулся дальше по безлюдному помещению, мимо мигающих индикаторов сообщений на рабочих столах, молчаливых факсимильных аппаратов и проигрывающих бесконечные петли заставок компьютерных мониторов. Порой, в моменты вроде этого, когда оторванность от реального мира ощущалась особенно болезненно, он задумывался: а так ли уж отличается его жизнь от существования привидения, которое лишь незримо плавает в стороне от всех остальных людей?
Приложив пропуск к электронной панели в конце комнаты, Рой толкнул дверь и оказался в тихом длинном коридоре, застланном серым ковролином и пахнущем свежей краской. Он миновал отделанную красным фетром большую информационную доску с заголовком «Операция „Лиссабон“», в центре которой была прикреплена фотография мужчины азиатской внешности с жидкой бороденкой. Вокруг этого снимка располагалось несколько других, с изображениями каменистого берега под высокими отвесными скалами живописной меловой скалы Бичи-Хед, местной достопримечательности. На каждой фотографии был нарисован красный кружок.
Труп этого неопознанного мужчины обнаружили у подножия утеса четыре недели назад. Поначалу его сочли очередным самоубийцей-прыгуном, однако затем вскрытие показало, что с мыса он слетел уже мертвым.
На противоположной стене висела доска, посвященная операции «Баклан», с фотографией симпатичной юной брюнетки, труп которой нашли на окраине Брайтона. Девушку изнасиловали и задушили.
Далее, слева по коридору, располагалось просторное помещение, в котором на время выполнения задания обосновывались сотрудники, задействованные в том или ином расследовании. Пункт назначения Грейса находился прямо напротив этой комнаты, за дверью с табличкой «Оперативный штаб № 1».
Подобный штаб, являющийся руководящим центром по расследованию всех особо тяжких преступлений, был создан недавно. Чувствовалось, что все тут, включая и сотрудников, совсем еще новенькое, и даже пахло здесь соответственно – за исключением отчетливого запаха какого-то блюда китайской кухни этим вечером. И хотя окна с матовыми стеклами располагались слишком высоко, чтобы через них можно было выглянуть наружу, это помещение со свежевыкрашенными белыми стенами создавало ощущение простора, и в нем было полно света и позитивной энергетики, что в корне отличалось от шумного бардака оперативных штабов в отделениях полиции, где Грейс начинал службу.
Атмосфера здесь царила едва ли не футуристическая, вполне уместная даже для Центра управления полетами в Хьюстоне. Помещение представляло собой большую комнату в форме буквы «Г», разделенную на три основные рабочие секции, каждая из которых включала изогнутый стол из светлого дерева, где могло разместиться до восьми человек, и огромную белую доску, помеченную названием операции – «Баклан», «Лиссабон» или «Сугроб» – и увешанную фотографиями с места преступления и графиками, отражающими ход следствия. Вскоре здесь появится еще один стенд, посвященный операции «Сальса», – именно это название случайно выбрал компьютер в Скотленд-Ярде для дела об исчезновении Майкла Харрисона, которым занимается Грейс.
Как правило, название операции никак не было связано непосредственно с расследованием, однако порой случалось, что его приходилось менять. Однажды, вспомнилось Рою, для расследования убийства чернокожего, чей расчлененный труп был найден в багажнике автомобиля, в качестве названия выпало «Европеоид», после чего, естественно, пришлось подобрать менее провокационное кодовое слово. Но вот с «Сальсой» тупой компьютер по чистой случайности попал в точку. Грейса все никак не оставляло ощущение, будто его вовлекают в некое представление, этакую пляску с песнями.