«Недалеко от наших, – подумал Филя. – Трубная улица совсем рядом».
У огромной елки стоял водитель и разговаривал с группой молодых парней в оранжевых жилетах, какие обычно носят дорожные рабочие. Наверное, они и наряжали эту елку. Филя толкнул дверцу…
Она не поддавалась! Филя начал шарить руками по дверце, дергая всевозможные ручки. Безрезультатно! От ужаса Филя похолодел. Наверное, надо было перебраться на переднее сиденье и оттуда попытаться выбраться, но Филя одеревенел от страха. Он с трудом приподнял голову…
К машине направлялись два парня. Водитель остался у елки. Хоть это хорошо! Филя дождался, пока ребята подошли поближе, и выбрался из-под мишуры. Он уселся на сиденье и, когда дверь открыли снаружи, спокойно сказал:
– Только поаккуратней, пожалуйста. Не изомните украшения.
– Учить будешь… – проворчали в ответ.
Молодые люди, подошедшие разгружать елочные украшения, восприняли Филю без всякого удивления. Мало ли кто может сидеть в машине!
«Вот что значит находчивость!» – подумал Филя, выскакивая из «Волги» и оглядываясь по сторонам.
Он шмыгнул за машину, чтобы спрятаться от водителя. Но тот и не смотрел в его сторону. Стоял у елки, с кем-то беседуя, ожидая, пока рабочие закончат разгрузку.
От радости неожиданного освобождения Филя не удержался и запрыгал. Запрыгаешь тут, если все тело затекло от неподвижного лежания в неудобном положении. Свобода! Теперь Филя – совершенно свободный и посторонний всем человек. Даже кричать может, если хочет.
– Ур-ра! – завопил он, уже не таясь и прыгая вокруг машины. – Скоро Новый год!
– Открыл Америку! – недовольно буркнул один из парней.
Наверное, украшать елку на улице – не очень-то приятное занятие, если настроение у этих молодых ребят было такое мрачное.
А вот у Фили оно было просто замечательным. Столько он всего узнал! Он заглянул в опустевшую машину. Теперь в нее уже не заберешься… Прикрыться будет нечем: вся елочная мишура перенесена к елке. Но, если честно, Филе уже вовсе не хотелось забираться обратно в машину. Во-первых, он и так много узнал. Во-вторых, пора бы уже этими сведениями поделиться с друзьями. А в-третьих… Да просто неприятно ездить в машине в качестве секретного пассажира. Даже, если сказать честно, страшновато.
Глава VIIIЦинизм – оружие негодяев
В который раз уже обезьянка кривлялась перед Филей!
Он улыбнулся вслед смешной зверюшке. Вот и скрылась машина за поворотом.
На первый взгляд казалось, никаких результатов эта странная незапланированная слежка не принесла. Но это только на первый взгляд и только казалось.
Во-первых, редчайшая удача просто свалилась Филе в руки. И, во-вторых, он не выронил ее. А повезло ему не только в том, что он увидел во дворе детского дома знакомую машину с обезьянкой. Сама судьба затолкала Филю в эту машину, чтобы он опознал водителя-похитителя. Да и многое еще подтвердилось за время его катания. Странная ценность этажерки, например… Не просто так ее украли!
Филя вздохнул. Эх, не получается, никогда в жизни не получается всего достичь одним махом! А хорошо было бы: сел в машину к преступнику, притаился тихонечко за его спиной, а он выбалтывает все свои секреты. И выходишь ты потом – так сказать, на следующей остановке – со всеми знаниями и о преступнике, и о преступлении.
Кажется, еще чуть-чуть, еще немного, и Филя узнал бы все об этой этажерке, словно детектив до конца прочитал бы. Но так не бывает в жизни. Если и повезет наполовину, то на вторую половину потрудиться придется.
Филя посмотрел в сторону елки. Прямо на снег под ней была вывалена мишура, в которой он совсем недавно прятался. Через какое-то время украшения будут висеть на елке, и никому даже в голову не взбредет, какую странную задачу выполняли все эти фонарики, кольца и ленточки!
Нет, Филя обязательно приведет сюда друзей, обязательно покажет им эту елку и расскажет о своем приключении! С самым серьезным видом, словно ведет экскурсию, он будет говорить: «А сейчас вы смотрите на обыкновенную елочную мишуру, служившую маскировкой для самого умелого сыщика современности».
Филя представил, как Аська спросит: «А как его зовут?» А он ответит: «Филя. Просто Филя». Чтобы это прозвучало как: «Бонд. Джеймс Бонд».
Филя вспомнил, что не успел хорошенько рассмотреть таинственного пассажира, когда тот уходил, растворялся в толпе. Показалось только, что он видел эту странную сутулую фигуру раньше. Вот только где? Филя напряг память. И вдруг он вспомнил «оборотня», козлиные рога и металлическое рычание электронной игрушки… Сторож! Это же был сторож детского сада! Ведь Филя не раз видел его в обычной одежде, когда приходил за Кирюшкой.
С Филей и раньше такое бывало: какие-нибудь самые простые решения и догадки поражали его больше самых замысловатых тайн. Вот и сейчас догадка о том, как было совершено похищение этажерки, поразила его простотой и грубостью. В памяти всплыло слово «цинизм». Да, именно это слово произнес Данин папа, когда воры похитили у него старинный египетский папирус.
– Цинизм – оружие негодяев! – повторял он.
Даня тогда объяснил, что означает слово «цинизм». Пренебрежение всеми законами человеческого поведения – так понял его Филя.
Вот и сейчас – похоже, что ребята столкнулись с очередным проявлением цинизма. Сторож, охраняющий садик, помогает похитителю грабить его! Филя вздохнул. Наверное, без воровства человечество обойтись не может. Вон сколько существует это человечество со времен первобытных людей – и не перестает воровать.
Самым обидным в размышлениях о воровстве было для Фили то, что он никак не мог найти ему объяснение. Неужели у этого сторожа не было выхода? Разве его заставили это сделать? Угрожали или пытали?
Да нет, наверное, он сделал это по собственной воле.
И Дед Мороз по собственной воле украл этажерку. Никто его не заставлял.
А раз так, то с этими людьми надо воевать как с самыми настоящими бандитами. Они сотворили зло, а зло не должно оставаться безнаказанным.
Филя размышлял и одновременно смотрел на елку, которая быстро покрывалась украшениями, словно откуда-то с высоты крупными хлопьями падал на нее волшебный снег. И с каждым новым фонариком, с каждой новой разноцветной цепочкой, которые появлялись на елке, у Фили улучшалось настроение. Казалось, откуда-то дул ветерок, добавляющий праздничного воздуха.
«Быстрей, быстрей к нашим! – подумал Филя. – Не так у нас много времени. Растягивать расследование на все каникулы – много чести для этих жуликов!»
Он уже обдумывал план дальнейших действий, который собирался изложить друзьям. Больше всего Филю интересовало, что на это скажет Даня. Из их четверки Даня, без всякого сомнения, был самым сообразительным. Но не в тех случаях, когда требовалось принять решение в одно мгновение, а в тех, когда было время для спокойного, неспешного размышления. Ведь в сообразительности тоже бывает разная скорость – так же, как и в передвижении по городу.
Вот, например, иногда Филя гулял по Страстному бульвару не спеша. А сейчас он бежал по скользким дорожкам, словно спешил на пожар.
На самом краю бульвара, на пересечении с Петровкой, Филя задержался у памятника Высоцкому. Не нравился ему этот памятник. Высоцкого он любил – все его песни и все его роли в кино. Но вот этот памятник… Филя вспомнил, как Даня объяснял ему, что движение в скульптуре почти невозможно передать.
– Да какое здесь движение? – возмущался тогда Филя. – Руки в стороны, ноги врозь, голова запрокинута. Как будто зарядку делает. Вот в Петербурге Медный всадник – это движение. Кажется, конь сейчас еще выше взлетит!
– Сравнил, – отмахивался Даня. – То Медный всадник.
– А что? – не успокаивался Филя. – Зачем же ставить плохие памятники? Надо или хорошие, или никаких не ставить.
Вспоминая этот разговор, Филя приостановился. Как быстро идет время! Казалось, только вчера он гулял здесь с Даней, но это «вчера» было осенью, и листья желтые падали. А сейчас уже хлопья снега опускаются на лицо, если запрокинуть его так же, как бронзовый Высоцкий.
Филя огляделся, размышляя, бежать или ждать троллейбуса. Если на бульваре пробки, до Трубной можно ехать целый час.
Сквозь бульварную решетку видна была остановка. Вот и троллейбус, еле ползет среди машин, чудом не задевая их.
«Пешком!» – решил Филя.
То есть бегом. По всему бульвару, с небольшими перерывами для разгона, была проскольжена ледовая дорожка. До самой Трубной можно было скользить, как на коньках.
Раз, два, три – проносился в Филиной голове отсчет ледовых дорожек. Они были такой длины, что силы разгона как раз хватало для скольжения до конца каждой из них.
«Вот бы Аську сюда!» – восхищенно подумал Филя, разгоняясь что было сил.
Аська любила скорость. В любых ее проявлениях.
И вдруг, неподалеку от памятника, Филя затормозил. Не так просто было это сделать на ледовой дорожке… Остановившись, Филя сам стал похож на памятник. Потому что тоже стоял, расставив руки. Разве только смотрел не вверх, а прямо перед собой. Точнее, на человека, сидящего на скамейке…
Филя застыл в такой позе от крайнего изумления.
Человек, сидящий на скамейке, плакал, вертя в руках маленькую тряпичную игрушку, какими обычно заполняют игральные автоматы. Бросаешь в такой автомат жетончик или обычную монетку – и специальная лапа-зацепка царапает по куче мягких игрушек. Если повезет, что случается довольно редко, то игрушка выпадет из автомата.
На скамейке сидел детсадовский сторож. И плакал он совсем по-детски, не замечая ничего вокруг. Плечи его вздрагивали, и он часто всхлипывал.
Филя остолбенел от неожиданности. Он никогда раньше не видел, как плачут взрослые, и этот одинокий плач посреди праздничного общего настроения, которое просто разлилось в воздухе, поразил Филю.
Через секунду, впрочем, он пришел в себя и понял, что неприлично стоять перед плачущим человеком. Филя отошел подальше, обогнул скамейку и остановился. Что делать? С одной стороны, он видел перед собой человека, который являлся сообщником вора. С другой – несчастного старика, которому, несомненно, требовалась помощь.