Филя мучился нерешительностью. Он хотел спросить сторожа, что случилось, и не мог. Не мог он просто так, запросто обратиться к вору! Который совсем недавно за свое воровство получил еще и деньги.
А может, подумалось Филе, он поэтому и плачет? Совершенно случайно сделал это преступление, совершенно неожиданно для себя и сейчас, когда до него дошел смысл содеянного, заплакал?
Осторожными шагами Филя стал приближаться к старику. Он даже не замечал этого – казалось, ноги сами двигались в ту сторону. Филя подошел совсем близко и, предупредительно откашлявшись, спросил:
– Послушайте… Может быть, вам нужна помощь? Вам плохо?
Старик встрепенулся и быстро огляделся вокруг. Лицо его стало напряженным и даже злым. Он мгновенно сунул игрушку под лежащую у него на коленях шапку, да еще и прикрыл шапку ладонями.
– Чего тебе? – покосился он на Филю.
– Я спрашиваю, может, вам плохо? – удивившись такой быстрой перемене в облике старика, спросил Филя.
– Плохо, плохо, – буркнул старик. – А тебе что? Иди своей дорогой.
Филя пожал плечами и отошел. Не стоять же рядом с человеком, который ведет себя так грубо? Тем более отвергает предложение о помощи. А еще тем более… Филя ведь заметил под ладонями старика и под игрушкой мелькнувшие денежные купюры…
Делая вид, что он вовсю увлечен катанием туда-обратно по ледяной дорожке, Филя старался ни на секунду не упускать старика из поля зрения. Вот сторож опасливо оглянулся один раз, другой… Спрятал деньги в карман, засунул за пазуху игрушку и поднялся со скамейки.
На этот раз упустить его было нельзя. Филе почему-то казалось, что совсем близка разгадка похищения этажерки… Может быть, это казалось из-за этого плача, свидетелем которого он невольно стал.
Если человек помогает в краже, получает за это деньги, а потом сидит где-то в одиночестве и горько плачет – есть же между этими событиями какая-то связь? Должна быть, во всяком случае.
Следить за стариком оказалось легко. Прохожих было так много, что даже не приходилось прятаться. Филя только старался не отстать от сторожа, который шел на удивление быстро. Старик не оглядывался – значит, не подозревал ни о какой слежке.
«Не боится ничего! – подумал Филя. – Уверен, что никто ничего не знает о его делишках!»
И вдруг он засомневался. А если старик так себя ведет из-за того, что сильно расстроен чем-то совсем другим, не имеющим отношения к краже? В тяжелые минуты люди ведь вообще могут не обращать ни на что внимания. Все равно им, как идет окружающая жизнь…
Впрочем, Филе тоже сейчас было все равно, какое там настроение у старика. Главное – выследить его, узнать, где он живет. Наверное, не так далеко от садика: обычно такие старики ищут себе работу поближе к дому.
Филя уже чуть не наступал старику на пятки. Конечно, это было нарушением всех законов слежки. Но так хотелось ее ускорить – ведь столько еще впереди было дел. И узнать надо, где живет сторож, и сбегать за ребятами, и распределить дальнейшие обязанности… Еще неизвестно, как восприняли друзья Филино исчезновение. Может, уже бросились на поиски. Вот тогда оправдывайся перед ними, объясняй, что совершенно случайно юркнул в машину с обезьянкой на стекле!
Быстрей бы, быстрей бы дошел старик до своего дома! В том, что он идет домой, Филя не сомневался. Не на работу же: садик закрыт.
Но он ошибся. Старик открыл замок, висящий на калитке детского сада, и, перевесив его, опять закрыл на ключ, уже с другой стороны ограды. Филя только смог издалека понаблюдать, как сторож исчез за боковой дверью в здании детского сада. Он успел заметить, как в ноги старику метнулась, выгибая спинку, маленькая серая кошка.
«Неужели он здесь живет?» – подумал Филя.
Но ответ на этот вопрос приходилось оставить на будущее. Не торчать же здесь бесконечно! А вдруг старик сейчас будет отдыхать? Не зря же он запер за собой калитку.
Филя посмотрел на часы. Ничего себе! Еще и часа не прошло с тех пор, как они вышли из дома! А столько событий произошло. Вот как странно, оказывается, идет время во время слежки…
И Филя помчался к троллейбусной остановке. Интересно, заметили ребята его отсутствие или нет? И поверят ли ему?
Аська уж точно решит, что Филя – врун или фантазер. Кстати, очень даже близкие это понятия. Во всяком случае, Филя часто путает одно с другим. Не сразу можно отличить фантазию от вранья.
Глава IXОбида и примирение
Аськины глаза просто сияли от счастья!
– Что, набрала Снегурочка подарков? – кивнул Филя на несколько пакетов, которые она еле удерживала обеими руками. – Вообще-то у тебя была другая роль. Раздавать подарки, а не накапливать.
– Пгаздник, – весело объяснила Аська туго набитым конфетами ртом. – Всем хватит.
А вот Даня с Аней были мрачными. Даже несмотря на праздник.
– Ты куда исчез? – недовольно пробурчал Даня. – Строишь из себя Шерлока Холмса. Умнее всех?
– Да, Филипп, мы так не договаривались, – поддержала его Аня. – Ты нас поставил в дурацкое положение. Как ты считаешь, чем мы занимались?
– Ну… пуговицами, наверное, – стал оправдываться Филя. – И как успехи?
– Еще издевается! – возмутился Даня. – Про успехи спрашивает! А между прочим, пока ты пропадал где-то, мы действительно почти все узнали. Не очень много таких пуговиц на свете. И, кстати, рекламный буклет этот вовсе ни при чем. Совпадение просто.
И Даня протянул Филе рекламку новогодних костюмов.
– Не нужна она мне, – отмахнулся Филя.
– Ах, не нужна? – продолжал кипятиться Даня. – Значит, ты нас по ложному следу пустил? Как ищеек неопытных! Чтобы мы тут глупостями занимались?
– Какому ложному? – не выдержал и Филя, повысил тон. – По какому ложному? Почему ты со мной так говоришь, будто я в чем-то виноват? Рекламка не нужна потому, что я и без нее вычислил этого Деда Мороза! А не потому, что вы тут глупостями занимались.
– Ну, это уже слишком! – вспыхнула и Аня. – Пойдемте, ребята, от этого сыщика. Пусть остается со своими вычислениями. Значит, мы ему вовсе не нужны!
И Аня, уверенная в том, что ребята поспешат за ней, быстро пошла по коридору детского дома. Она не ошиблась. И Аська и Даня, по очереди презрительно усмехнувшись, последовали за ней. Они скрылись за дверями зала, в котором ровно гудел праздничный шум.
Филя тяжело вздохнул. Что он мог сейчас поделать? И в спокойной обстановке не сразу удалось бы все объяснить. А здесь, посреди шума и гама, когда рядом то и дело пробегают какие-то шустрые детишки, нечего и мечтать о нормальном разговоре. И получается, что Филя виноват во всем – и это несмотря на все его достижения! Обидно, что и говорить. Филя почувствовал, что даже заплакал бы от обиды, если бы не было у него достаточно выдержки и мужества. Этих качеств, если честно, хватило как раз – точь-в-точь столько, чтобы не заплакать.
Он сел в уголке на банкетку, опустил голову и стал смотреть прямо перед собой в пол. И сразу же Филе показалось, что он напоминает того самого старика, которого видел совсем недавно на бульваре. Разница между ними была лишь только в том, что старик плакал, а Филя все-таки удержался от слез.
И ему вдруг понятно стало чужое горе, понятна вся боль человека, который в чем-то виноват совершенно нечаянно и непреднамеренно! Скорее всего и старик переживал такое же…
И хотя Филе поначалу хотелось уйти, просто от обиды уйти и не разговаривать больше с друзьями – теперь он решил обязательно дождаться их. Наверное, из-за старика… Хотелось выяснить причину его слез. Это в конце концов не менее важно, чем раскрытие тайны похищения!
Филя ждал, как на вокзале. Или как в аэропорту. Не любил он такое ожидание больше всего в жизни! А тут еще бегали рядом любопытные малыши, заглядывали в глаза: что, мол, такой грустный? Филе даже приходилось отмахиваться от них. Ребята постарше посматривали на Филю издали. Все-таки он выглядел странно – таким печальным посреди всеобщего веселья. Как и старик на скамейке бульвара…
Наконец из зала вышли Филины друзья.
«Напраздновались», – подумал он – без особенного, впрочем, зла.
Ему казалось, что теперь он вообще ни на кого никогда не сможет обозлиться. Когда ты одновременно испытал совершенно разные чувства, то кажется, что уже всех на свете можешь понять.
Конечно, «всех на свете» – это Филя уж слишком сильно подумал. Вот ребят, своих друзей, он может понять. Их справедливую обиду. Но разве можно понять преступников? И если разобраться: а почему это он должен преступников понимать? Филя чуть не подпрыгнул от этих своих мыслей. Что-то слишком он впал в размышления – вместо того чтобы действовать! Время идет, а он занялся пустыми мыслями и какими-то глупыми выяснениями отношений с друзьями!
– Хоть бы спросили чего, – буркнул он, когда ребята проходили рядом.
Поначалу они не обращали на Филю внимания. Одевались спокойненько. И только Аська, когда Филя совсем не с подхалимскими целями, а просто так поправил рукав шубки, в который все не попадала ее рука, наконец заметила его.
– Спасибо, Филя, ты очень любезен, – пропела она.
По этому тону было ясно, что настроена она не очень-то доброжелательно. И тогда Филя решил пойти на крайние меры.
– Вы здесь стараетесь меня посильнее обидеть, а там, может быть, умирает человек!
Он сказал так, словно обвинение бросил, и пошел спокойненько к выходу. Пусть они теперь сами решают, что делать. Если проглотят эту информацию, значит, вовсе они бесчувственные.
Филя шел, не оборачиваясь, и сомнения терзали его душу. Правильно ли он поступил? Если честно, у него даже не было времени обдумать свою выходку… Ляпнул – и все тут. Но отступать было поздно. Главное сейчас было – проявить выдержку. Ни в коем случае не оглянуться – и тогда ребята обязательно поверят его словам. А ведь он и не соврал, если разобраться! Он сказал: «Может быть, умирает человек». Значит, сказал так, как и думал. Неизвестно ведь, что там произошло с этим стариком, какие обстоятельства были в его жизни. Чтобы плакать на виду у всех и не замечать при этом людей – очень печальными должны быть эти обстоятельства.