Но в голове все еще вертится последняя фраза, брошенная Эйвери. Сегодня ею было сказано так много, но я зацепился лишь за одно. Забудь. Просто забудь меня. Она была так уверена в своих словах.
Просто взять и забыть Эйвери, которую я оставил, ведь она теперь совсем другая.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Эйвери
Я всё рассказала доктору Бордману.
Всё.
Дело даже не в том, что я чувствовала на тот момент, а в том, что я не затыкалась около пятнадцати минут.
Кажется, в этой неделе больше семи дней. Она длинная, мучительная, наполненная событиями, которые создали слишком много хаоса в моей голове. Я бы сказала бурю после длительного штиля.
После сеанса я пошла к маме, мы посмотрели какой-то глупый фильм, затем она едва ли не умоляла меня поехать с ней на скаутскую ярмарку, которая проходит за пределами города. Меня не впечатляла такая перспектива, поэтому я отказалась, сославшись на уроки. Там даже мобильная связь едва ловит. Маме нравятся такие мероприятия, к тому же ей скучно в Досон-Крик, она уже вполне привыкла к жизни большого города. Поэтому после моего отказа уже мне пришлось ее умолять поехать без меня.
Дома полнейшая тишина, что не вполне типично. Папа в командировке, Хелен на работе, Ноя тоже нет. Я даже не знаю, где мой младший брат. Тренировки у него нет, так что он может быть с Хелен в школе.
После разговора с доком мне стало легче, но сейчас, когда меня окружают стены, которые буквально пропитаны нашими криками и смехом, и когда я снова среди них одна, меня начинает тошнить. Глупо, что все это я выплеснула на Энтони. Я видела в его глазах и в выражении лица полное замешательство. Похоже, он действительно всего лишь хотел взять Ноя с собой на каток. А я устроила истерику, предположив, что его в очередной раз боятся оставить со мной.
Меня жжет стыд. С Энтони нас теперь практически ничего не объединяет, мы расстались и мне было больно, и лишь поэтому мне совершенно не хочется обнажать перед ним свои чувства. Только не перед ним.
Меня приводит в полнейшее замешательство то, как он искренне старается поговорить со мной. Жалость, которую я видела в его глазах еще осенью, теперь сменилась твердой настойчивостью. И я ненавижу за то, что начинаю сдаваться.
Но ведь… он ничего мне не сделал плохого. У меня нет прав его ненавидеть, но и подпускать близко я тоже его не хочу. Слишком быстро.
Я сижу в «Тахо», водя пальцем по пыльной приборной панели. Открыв бардачок, нахожу там тряпку и вытираю пыль. Бардачок забит хламом, среди которого мои резинки для волос, коробка от краски, просроченный тонирующий шампунь, мелочь, фантики от конфет и… Нащупав шуршащий квадратик, я с некоторым изумлением таращусь на презерватив.
Да, они мне были необходимы. Точнее нам.
Если учесть, что кроме Энтони у меня никого не было, то это нормально, помнить каждый его вздох, каждое прикосновение, и при этом не испытывать чувства. И я сразу же задаюсь вопросом, был ли у него секс с кем-то после нашей разлуки? Было ли у них что-то с Ингрид?
Какая мне разница, в конце концов!
Но эти мысли оставляют неприятный осадок, пока я очищаю бардачок от ненужного хлама. Я вообще не знаю, зачем это делаю. Может, чтобы просто в очередной раз убить время.
Выбросив мусор и вернувшись в машину, я сжимаю руль и смотрю на ворота гаража. Это всего лишь машина. Всего лишь машина.
В горле стоит ком, но я игнорирую это. Открыв гараж, устраиваюсь в кресле и поворачиваю ключ. Я вставила его в зажигание, когда только села, но даже не думала заводить машину. Но теперь слышится странное клацанье стартера, затем оживает двигатель. Что-то снова стучит.
К черту все. Жму на педаль газа и медленно выезжаю из гаража.
Еще только вторая половина дня, но небо кажется слишком темным. Тяжелые тучи нависают над Досон-Крик, предупреждая о снеге, без которого невозможно Рождество.
Рождество.
Ноэль приедет домой. Папа звонил мне вчера, но мы об этом не говорили. Передав телефон маме, я вышла из комнаты, но слышала, как они обсуждали предстоящий драфт. Его мечты начинают сбываться.
Мне бы хотелось поехать, но я боюсь выбить его из колеи своим присутствием. Мы увидимся дома, и будь что будет.
Я думаю обо всем этом, пока медленно веду «Тахо» по пустой улице. Мои руки немного трясутся, так как я довольно давно не водила машину. Еще и эту. Между водительским и пассажирским креслами лежит открытая пачка чипсов. Они давно высохли, но я все равно их грызу, заполняя тишину в салоне своим хрустом. В этом хрусте есть что-то обыденное, довольно обычное. Словно я это я, никогда не творившая глупостей. Все та же я веду «Тахо», ем чипсы и думаю обо всем на свете. Обо всем, что приходит в голову.
Я наконец-то дала простор своим мыслям. Любым. Плохим, хорошим, неприятным.
Боже, я так долго их блокировала.
Позади меня кто-то раздраженно сигналит. Горит зеленый, а я все еще стою. Почему-то это вызывает у меня улыбку. Поддаваясь непонятному порыву, я нарочито медленно опускаю сцепление. Водитель снова нетерпеливо сигналит, а я смеюсь, откинувшись на сиденье, но все же трогаюсь с места.
Проехав мимо нулевой отметки, которой славится наш город, я слишком быстро оказываюсь за его пределами. Ну, не совсем так. Позади остаются лишь парки, магазины, жилые дома. «Тахо» несет меня вниз по склону в сторону ферм. Сухая трава по обеим сторонам дороги становится одним сплошным желтым морем, местами присыпанным тонким слоем снега.
Я открываю окно, и в салон врывается ветер, от которого мои волосы начинают бить меня по лицу. Но я все равно продолжаю улыбаться. Это всего лишь машина.
Даже когда пальцы начинают коченеть от декабрьского воздуха, я продолжаю ехать с открытым окном. Старый покосившийся знак с правой стороны дороги, мимо которого я проезжаю, вызывает во мне очередной веселый смешок. На знаке написано «Ферма Хиттера». Именно здесь жил этот самый «Тахо» до того, как Ноэль и Энтони притащили его в наш гараж.
Ох, хорошо, что меня сейчас никто не видит. Я похожа на сумасшедшую. Но не такую сумасшедшую, которая молчит, хмурится и ходит к психотерапевту. А на ту, у которой безумные глаза и нервный, но в то же время вполне искренний смех, больше всего напоминающий смех гиены. И да, я слышала по «Дискавери» смех гиены. Он в точности такой же, как звучу сейчас я.
В поле моего зрения попадает водонапорная башня бардового цвета. Хотя уже сложно определить цвет из-за облупившейся от дождя краски, но я еще помню ее бордовой. И именно в этот самый момент, когда я проезжаю мимо этой башни, «Тахо» как-то странно дергается. Стук подо мной становится более долгоиграющим.
Сбавив газ, я сворачиваю на обочину и как раз вовремя. «Тахо» еще пару раз дергается и замирает.
Прекрасно.
Выждав еще несколько секунд, я вновь и вновь поворачиваю ключ, но все что слышу, это слабые попытки «Тахо» завестись.
Не могу поверить, что оказалась в такой нелепой ситуации. И все это за пределами города, между фермами, где вероятность наткнуться на случайного проезжего в такое время суток крайне мала.
Вдобавок ко всему на мне нет куртки, а окно в салон было открыто и все тепло, что в нем было, давно исчезло. На мне черная растянутая кофточка крупной вязки, а на улице градус заметно опускается, так как день близится к вечеру.
И еще раз: прекрасно!
Выйдя из машины, я оглядываюсь, но кроме далеких крыш амбаров и сараев фермы ничего не вижу. Я открываю капот, как делают это обычные люди, когда их машина внезапно глохнет. Но проблема еще и заключается в том, что я ни черта не смыслю в машинах. Глядя на внутренности «Тахо», я прикусываю губу.
Не имеет смысла, я не понимаю. Поэтому закрываю капот и возвращаюсь в машину. Около минуты у меня уходит на поиски какой-нибудь одежды. Но здесь ничего подобного нет. Наверное, стоит вызвать эвакуатор, но зная этих нерасторопных ребят, я замерзну здесь насмерть. Мне просто нужно, чтобы кто-нибудь меня забрал, а обо всем остальном можно позаботиться, согревшись.
Несмотря на глупую ситуацию, фортуна на моей стороне, так как, прежде чем выйти в гараж, я засунула в карман джинсов мобильный. Даже не знаю, зачем. По старой доброй привычке.
Мама вне зоны доступа. Черт. Идиотские скауты со своей ярмаркой. Кто вообще проводит ярмарку зимой за пределами города, где едва ловит связь? Точно. Скауты из Досон-Крик.
Из моего рта валит пар, когда я дрожащими пальцами просматриваю свои контакты. Хелен сегодня преподает в вечерней школе и закончит примерно через час. Ну, возможно у мамы появится сигнал, но меня уже колотит от холодного воздуха.
Внезапно телефон оживает в моих руках, и я моргаю несколько раз, чтобы убедиться, что мне не мерещится.
На экране моего телефона фотография Энтони, сделанная в снэпчате. У него широкая улыбка, а над рыжими волосами ореол из розовых сердечек. Я ничего не меняла с тех пор, как мы расстались.
Почему он мне звонит? Когда он вообще в последний раз мне звонил? То есть… после нашей стычки он думает, что мы можем и дальше говорить на больные мне темы? Честно, я полагала, что после того, как я едва не разрыдалась перед ним и обвинила в том, о чем он и понятия не имел, он оставит попытки сблизиться со мной.
И мысли об этом не приносили мне должного облегчения.
Но вот его номер, его фото. Энтони звонит мне прямо сейчас, когда я мерзну одна на пустой дороге и отчаянно нуждаюсь в помощи.
Ответь же!
Мой палец скользит по зеленому ярлычку, и я подношу телефон к уху. Сначала Энтони молчит, так как я тоже ничего не сказала. Я просто ответила на его звонок. Дрожать я начинаю сильнее.
— Эйв? — наконец, произносит он.
— Да, — стуча зубами, отвечаю я.
— Честно, я не думал, что ты ответишь.
А я не думала, что ты позвонишь.
— Я бы, наверное, и не ответила, — четно признаюсь я.
Если бы я сейчас была дома или где-нибудь в любом теплом месте, то этого я бы точно не ответила.