Я молча рассматриваю свитер, бросив быстрый взгляд на папу. Он сконфуженно улыбается. Но сейчас я не могу думать о маме. О ее очередном сумасшедшем подарке. Или о том, что застукала их с папой.
Всё это сейчас не важно.
— Ной, вы с папой должны мне помочь, — соскакивая с дивана, заявляет Хелен. — Бегом.
Ной послушно идет за ней, прихватив свои подарки, а папа задерживается. Он поочередно смотрит на меня и на Ноэля. В одну секунду он собирается что-то сказать, но в следующую передумывает и молча уходит.
Мы остаемся одни.
Я не смотрю на брата, отчаянно пытаясь унять свое бьющееся сердце. Как мы до такого дошли? Во что я превратила свою семью и кем стала сама?
Ответы на эти вопросы мне никогда не найти.
Мне больше не хочется разворачивать подарки. Я отставляю коробки и скрестив ноги, хватаюсь за свои лодыжки руками, медленно раскачиваясь.
— Что с твоими волосами? — произносит Ноэль.
Не этот вопрос я ждала после нашей разлуки. Тем не менее он со мной говорит.
Я поворачиваю голову и, мы смотрим друг другу в глаза. Мне все еще сложно уловить, о чем он думает. За все это время я так привыкла быть одна. Только я и мои мысли.
Нам не удается удержать этот взгляд. Мы оба отворачиваемся.
— Давно не красила, — отвечаю я, глядя на елку.
Внезапно Ноэль поднимается и встает в позу, которая мне кажется знакомой. Он зол. Он очень зол и обижен. Я внутренне съеживаюсь.
— Доктор тебе помогает?
Мы не говорили с доктором Бордманом о том, что конкретно произошло. Он подводит к этому, но я все еще не хочу говорить.
— Да, — отвечаю, посмотрев на брата.
Теперь он не сводит с меня глаз.
— Ладно, хорошо, — на выдохе произносит Ноэль, отвернувшись. — С Рождеством, Эйв.
Он идет к лестнице, и я смотрю ему вслед.
И это всё?
— Ноэль.
Он медленно оборачивается.
— Что?
Я поднимаюсь на ноги и обхватываю свои плечи руками.
— Скажи что-нибудь.
Он устало проводит ладонью по лицу.
— Что ты хочешь услышать? Папа мне сказал быть осторожней со словами, но знаешь что? — Он делает шаг в мою сторону. — Я не стану его слушать и не стану тебя жалеть. Ты по какой-то причине решила, что будет лучше, если…
— Пожалуйста, прекрати, — останавливаю я его, вцепившись пальцами в свои плечи.
Всего лишь на одну-единственную секунду в глазах Ноэля проскальзывает сожаление, но оно снова сменяется гневом.
— Почему ты не хочешь это сказать вслух, Эйв? Почему не хочешь признать, черт возьми? Тут все ходят перед тобой на цыпочках, боясь ляпнуть что-нибудь не то, чтобы ты снова не закрылась в ванной и…
— Хватит! — Я опускаю руки, и из моих глаз текут слезы.
Ноэль качает головой и вплотную подходит ко мне.
— Скажи.
Рыдания сдавливают мою грудь и все что я могу, это качать головой снова и снова.
— Скажи. Скажи, что ты сделал, Эйв.
Опустив голову, я так сильно прикусываю нижнюю губу, что чувствую во рту кровь.
Он прав. Мы больше не должны молчать об этом. Об этом стоит говорить. Делать вид, что ничего не случилось глупо. Никому от этого не легче. Я должна признать.
Подняв голову, я прекращаю плакать и смотрю в карие глаза своего брата.
— Я пыталась покончить с собой.
В уголках глаз Ноэля собираются капельки слез, и он изо всех сил старается их удержать.
— Закрылась в ванной, — продолжаю я. — И наглоталась снотворного. Мне не хотелось жить. И прямо сейчас я не отвечу на вопрос: почему? Я не знаю. Не знаю, зачем я это сделала.
Все было в каком-то тумане.
Мы с Энтони расстались. Роуз со мной больше не говорила, и я все чаще видела ее с Ноэлем. У меня были догадки, зачем он начал встречаться с ней, но я не могла победить в себе эгоизм. Она злилась на меня, а Ноэль был с ней. Я считала, что меня предали.
Энтони меня бросил.
Но всё это не было причинами того, что я сделала. Или были. Мне кажется, что я думала об этом и раньше.
Когда я очнулась в больнице и поняла, что жива, я испытала разочарование. Но после слез мамы, папы и пустого взгляда Ноэля, поняла, что сделала глупость. Доктор сказал, что меня привезли вовремя. Если бы прошло еще какое-то время, мое бы сердце не выдержало.
Все дальнейшее события подвергли мою семью настоящему стрессу. Органы опеки слишком долго околачивались у нашего порога и убедившись, что попытка самоубийства была спровоцирована не положением в семье, от нас отстали, назначив курс психотерапии. Я ужасно сожалею о том, через что они прошли. Через что прошел Ной — четырехлетний малыш — найдя меня в ванной почти мертвой.
Это не самое лучшее Рождество в моей жизни. И худшее в нем то, что причиной явлюсь я сама.
После того, как я признала вслух то, что сделала, Ноэль спрятал свое лицо от меня и ушел наверх. На протяжении всего дня мы не говорили, лишь бросали друг на друга быстрые взгляды, пока помогали папе и Хелен подготовиться к праздничному ужину.
Сейчас мы сидим на нашей просторной кухне за круглым столом и наблюдаем, как папа нарезает индейку. Ной тянется к сливочному пудингу, но Хелен, послав ему укоризненный взгляд, отставляет десерт от него подальше.
— Следующая игра после каникул? — спрашивает папа Ноэля, когда раскладывает по всем тарелкам еду.
— Угу, — кивает Ноэль с набитым ртом. — Но у меня тренировки, поэтому я поеду раньше.
— С тобой еще связывался этот менеджер? — интересуется Хелен.
— Да, — отвечает Ноэль. — Сказал, что «Росомахи» очень заинтересованы мной.
— Ты ничего об этом не говорил, — папа хмурится.
Ноэль пожимает плечами.
— Я хочу рассмотреть другие варианты.
— Нужно хвататься за этот шанс.
— А потом ты будешь играть с Сидни Кросби! — громко выкрикивает Ной.
Атмосфера разряжается легким смехом. Я чувствую на себе взгляды, поэтому тоже стараюсь улыбнуться.
Ноэль треплет Ноя по волосам.
— Было бы круто, малыш.
— Но ведь это возможно, — серьезно говорит папа, и заметив скептический взгляд Ноэля, поддается чуть вперед. — Это не шутка. Ты уже будешь видеть вживую игроков, за которыми с детства следил по телевизору. Все зависит от того, как ты себя покажешь. А ты покажешь. Я знаю это.
— Спасибо, пап, — смущенно бормочет Ноэль.
Возникает тишина, которую вскоре заполняет болтовня Ноя. Я снова чувствую на себе взгляды, но не могу поднять головы. Слишком толстую стену я выстроила между собой и ними. И сейчас слишком сложно ее пробить. Нужно время.
После ужина мы смотрим фильмы и шоу, собравшись вместе в гостиной. Ноэль никуда не уходит, что немного не в его стиле. Он болтает с папой, возится с Ноем. Хелен наблюдает за ними, как и я, сидя в кресле. Наши глаза встречаются, и какое-то время мы смотрим друг на друга.
Когда Ной начинает отключаться, Хелен уводит его наверх. Мы остаемся втроем. Я знаю, что папа слышал наш разговор с Ноэлем, поэтому прекрасно понимает, что он ни к чему не привел. Но он не требует с нас еще одного. Пожелав нам спокойной ночи и еще раз поздравив с Рождеством, он уходит.
Буквально через минуту после его ухода Ноэль поднимается с дивана. Я наблюдаю за тем, как он надевает куртку, шапку и ботинки. Затем выходит на улицу. Я остаюсь одна посреди тускло освещенной двумя лампами гостиной и стараюсь успокоить быстро бьющееся сердце.
Он просто взял и ушел.
Сжав пальцы в кулаки, я пытаюсь взять себя в руки. У меня что-то похожее на паническую атаку. Спокойно. Все не так. Нет, все совсем не так.
Выдохнув, я нахожу силы встать на ноги и надеть верхнюю одежду и ботинки. На улице так холодно. Несмотря на позднее время, из соседних домов все еще доносятся голоса и смех. Натянув шапку ниже, я обхожу гараж и вижу Ноэля, медленно раскачивающегося на качелях.
Он никуда не ушел.
Ноэль слышит мои шаги, но не оборачивается. Вместо того, чтобы выйти через заднюю дверь, он вышел через парадную. Тем самым показав, что возможно уходит. Или это была проверка? Действительно ли наша связь прервалась?
Как бы то ни было после минуты паники я каким-то образом поняла, что Ноэль просто так не уйдет.
Постояв за его спиной несколько секунд, я сажусь на соседние качели и начинаю раскачиваться. Ноэль смотрит перед собой. Молчание между нами становится невыносимым, но в какой-то момент это чувство проходит. Мы просто молча качаемся, и вытянув ноги, чертим на снегу ботинками дорожки. В детстве мы часто так делали, затем сравнивали у кого дорожки длинней. Тогда это было определить сложнее, ведь мы были одного роста, не считая недолгого времени, когда я вытянулась чуть выше.
Но сейчас дорожки Ноэля намного длиннее, и это заметно. И не удивительно, ведь он давно перегнал меня в росте.
Скрип цепей на качелях, полная луна на небе и освещенный слабым светом задний двор — таким будет наш второй разговор, который на этот раз к чему-то приведет.
Ноэль поворачивает голову, глядя на мои, короче своих, дорожки и едва заметно улыбается. Затем его взгляд перемещается на мои розовые тимберленды, и снова уголки его губ дергаются вверх.
Он скучал по мне.
— Помнишь, в детстве мы думали, что каждая звезда на небе принадлежит какому-то конкретному человеку? — Ноэль поднимает голову.
Я делаю то же самое, всматриваясь в усыпанное яркими звездами небо.
— Сколько звезд на небе, столько и людей, — говорю я.
Так говорят. Но всем известно, что это неправда. Вселенная бесконечна, и звезд на небе гораздо больше. Но звучит красиво. И в детстве это казалось правдой. Красивой правдой.
— Они гаснут каждый день, — продолжает Ноэль, выпуская изо рта облачко пара. — Кто-то это замечает, кто-то нет. Но большинству нет до этого дела. Ведь звезд так много. Миллионы крошечных огоньков.
Мы смотрим друг на друга.
— Они так мерцают. — Ноэль снова смотрит на небо, вцепившись пальцами в цепи качели. — Почему-то для меня это стало так важно. Когда я вижу, как одна из звезд начинает бледнеть, затем гаснуть или падать, я…