Дальнейшая непринуждённая беседа не обтекала её, как досадную помеху и не носилась над ней, как над пустым местом. Её приняли: если не на равных, то, во всяком случае, как подающую надежды. Кандидатом в «волчью стаю» — как, оказывается, в компании называли тесный круг приятелей Олега.
Настроение подпортило лишь одно: Лёка немного стыдилась своих мыслей о Маше в первый день посещения офиса. Та зазывно стреляла глазками и многозначительно улыбалась всем мужчинам в их тесной компании. За что получала шуточный нагоняй от мужа.
Словом, всё было замечательно, пока где-то в центре большого лагеря не заиграл баян. А потом веселые женские голоса зарядили петь частушки.
— Нападение деревенских? — осведомился Тимур.
— Новая затея, — взбалтывая в стакане с мартини лёд, пояснила Маша. — В целях корпоративной спайки и прочей ерунды. Конкурс частушек.
— Ничего себе ерунда, — насмешливо возразил Альфред. — Победившему отделу приз: кофе-машина.
— А что, в компании так много любителей частушек? — удивилась Лёка.
— Ни одного не знаю, — отмахнулась Маша. — Из них такие же фольклористы, как из меня борец сумо.
— Золотце, — нарочито нежно молвил Василий, дразня её супруга. — Ты злобствуешь. Даже ружьё раз в год стреляет. Вдруг и у них что-то выстрелит?
— Лучше застрели меня, — проворчала Маша, спровоцировав череду суицидальных шуток.
— У меня милёнка два: друг на друга бычатся! — принесло с импровизированной сцены. — Подерутся, разойдутся, на меня тарыщутся.
— Тарыщутся? — задрав бровь, повторил Тимур. — Смачно.
— Надо запомнить, — согласился Олег.
После такого перла русской словесности все невольно прислушались: вдруг ещё чем-нибудь порадуют? И порадовали — оборжаться можно.
— Дочку в универ учиться из села послала мать. Дочерью теперь гордится: образованная б. дь.
Матерки и прежде звучали в некоторых частушках — их принимали благосклонно. Вот и теперь всего лишь посмеялись — хотя Олег вдруг нахмурился. То спокойно лежал, пристроив голову на коленях Лёки, а тут вдруг сел. Его прямая спина напряглась, левая рука упёрлась в землю, готовая толкнуть тело вперёд.
— Людка, — насмешливо опознал певунью Тимур.
Лёка вспомнила миниатюрную голубоглазую брюнетку из юридического отдела по имени Людмила. Очень милую, непосредственную и бесконечно влюблённую в Олега.
— А нам это интересно? — попытался отвлечь всех Альфред.
— Мне да, — бесстрастно ответил Олег.
Людмила тем временем почти прокричала:
— Наша Ольга скромница: всех она стыдиться! И краснеет, когда сверху на дружка садится!
Вскочить Олег не успел — Маша одарила его взглядом Медузы Горгоны и прошипела змеёй:
— Даже не думай!
Лёка же — удивляясь себе самой — встретила оскорбление холодно и почти равнодушно. Будто подспудно ожидала чего-то подобного.
— Хорошо держит удар, — качнув в её сторону стаканом, констатировал Василий.
— И раздаю тоже, — заверила Лёка, наблюдая, как к их столу приближаются две красавицы.
Длинноногие, в обрезанных под самые ягодицы джинсах и открывавших пупки топчиках. Белка и Стрелка — криксы Анжелы на них нет.
— А вы, почему не присоединяетесь? — старательно избегая смотреть на Лёку, промурлыкала Бэлла.
— Мы и отсюда отлично слышим, — многозначительно процедил Олег.
Но поддатая красотка не услышала подтекста в его ответе — или не желала слышать. На этот раз она обратила внимание на Лёку, невиннейшим голоском осведомившись:
— Ольга, ты же деревенская? Наверняка вы там, у себя знаете массу частушек. Не поделишься какой-нибудь убойной?
— Нам в отдел очень нужна кофе-машина, — поддакнула Стелла. — Правда, Тимурчик?
Лёка покосилась на Машу — сама не поняла, почему. Та абсолютно спокойно улыбнулась ей и благословила:
— Ни в чём себе не отказывай.
— Поделюсь, — неизъяснимо приветливо откликнулась деревенская частушечница.
И в полнейшей тишине процитировала фирменный перл их соседки бабки Пелагеи:
— Ох, и девки у нас: и споют и спляшут. Ну, а будут нарываться, рожу разукрашу.
При её росте и ярких выразительных глазищах невинная шалость прозвучала, как вполне конкретно сформулированная угроза. Стелла вытаращилась на охамевшую выскочку, как на летящий прямо в лоб поезд. Бэлла нашла в себе силы изобразить кривую усмешку, преисполненную великосветского презрения.
Первым заржал Альфред, стуча кулаком по брезенту. К нему тут же присоединилась остальная группа поддержки молодой кандидатки в компанию непререкаемых авторитетов. Даже Олег одобрительно посмеивался, целуя свою шутницу в шею.
— Шли бы вы отсюда, — не слишком озаботившись политесом, предложил Тимур, когда отгремели последние отзвуки веселья.
— Ты что, нас выгоняешь? — обиделась Бэлла, ища взглядом поддержки у остальных членов «волчьей стаи».
— Нет, деточка, — задумчиво молвил Василий. — К тебе применили третий закон Ньютона: как пнула, так отсюда и полетишь.
Когда получившие отлуп соперницы удалились, он так же задумчиво посмотрел на Олега:
— Начбез, на свадьбу пригласишь?
— На какую? — с видом живейшей заинтересованности прокуковала Лёка.
— На вашу, лапочка, — подсказал Альфред. — Тимка! Хорош греть уши. Нам этот конкурс больше не интересен: мы покинули зал.
— Да и хрен бы с ним, — согласился Тимур, поднимаясь. — А вот мяч я погоняю.
— Футболисты протрезвели? — вытянув шею, принялся всматриваться куда-то Олег.
— Даже ворота уже смастерили, — обрадовал его Альфред. — Шуруйте, разомнитесь. А мы тут с девочками поворкуем.
— Насмерть его не заворкуйте, — проворчал Василий и встал с явным намерением заняться спортом.
— Не хочешь посмотреть, как мы их раскатаем? — пробубнил в Лёкино ухо Олег.
— Ни за что, — твёрдо отказала она. — Лучше ворковать.
И они ушли.
— Ты смотри, — сощурившись, разглядывал Альфред «зрительный зал» конкурса частушечников и вдруг процитировал близко к тексту: — Он-таки из лесу вышел. Наш грозный отмороз.
— Ты про Илью? — сооружая себе бутерброд, уточнила Маша. — Ольга, будешь? — предложила она присоединиться к занятию кулинарией.
— Наелась, — отказалась Лёка, заразившись любопытством её супруга.
И первыми её внимание привлекла группа в «партере». Куда высокое начальство перетащило свои шезлонги. Она скользнула взглядом по смеющейся и аплодирующей Марго:
— А кто это рядом с Маргаритой Савельевной?
— Тот, что замер у её трона? — приподнявшись на локте и бросив взгляд на интересующий Лёку объект, уточнил Альфред. — Жених Марго. И, между прочим, твой босс. Зам генерального по строительству.
Лёка чуть не выпалила: жених? У неё? Хорошо, что смолчала: было бы трудно объяснить, что её так поразило.
— Это Марго так думает, — насмешливо прокомментировала Маша версию мужа, примериваясь, как бы повкусней впиться зубами в свой шедевр толщиной сантиметров пять.
— А Илья так не думает? — удивлённо переспросил Альфред.
— Мумает, — промычала Маша набитым ртом. — Хах от неё оффелафца…
— Жуй, — отмахнулся от критиканши супруг. — Тщательней. Новые зубы дорого стоят.
И вдруг заорал на весь берег:
— Илья!
Тот обернулся и увидел, откуда донёсся призыв. Солнце било прямо в глаза, и Лёка не разглядела его лицо. Впрочем, сейчас подойдёт и удовлетворит её любопытство. А пока нужно попить — потянулась она к бутылке с минералкой, отвернувшись от шагавшего к ним мужчины.
Пока возилась с ней и утоляла жажду, пропустила момент, когда важней было смотреть в другую сторону.
— Привет, — сухо прозвучал до боли знакомый голос.
Рука хлопнула о руку.
— Привет, Илюша, — доброжелательно поприветствовала подошедшего Маша. — Падай. Ты голоден? Полдня где-то пропадал.
— Гулял, — всё так же сухо бросил мужчина и поинтересовался: — В «волчьей стае» пополнение?
— А это у нас Олег женится, — беззаботно представил незнакомку Альфред.
— Заливаешь, — не поверил ему этот сухарь.
— Ольга, познакомься, — покликала Маша.
Оборачиваться не хотелось пуще смерти. Хотелось вскочить и рвануть прочь. Куда? Сначала, куда глаза глядят, а оттуда в межмирье и домой. Пальцы еле-еле разжались, выпустив полузадушенную бутылку.
Поздно — пришлось принять свершившийся факт, и Лёка обернулась. От неожиданности он не подпрыгнул и не завопил. Только серые глаза сузились, сверля её тяжёлым взглядом.
— Вы знакомы? — осведомилась Маша, видимо, что-то прочитав на лицах обоих.
— Нет, — вполне натурально удивилась Лёка. — Мы ещё не сталкивались. Здравствуйте. Ольга.
— Илья, — внезапно с виду спокойно представился он. — У вас очень красивые глаза.
— Спасибо, — вежливо кивнула она.
И тут её озарило. Поднявшись, Лёка обошла брезент, присела рядом с Машей, прильнула к её уху:
— Кажется, я протекла.
— Есть с собой что-нибудь? — тут же успокоилась женщина, тепло относившаяся к Олегу и не желавшая ему неприятных подвохов, когда жизнь налаживается. — Или дать?
— Есть, только мой рюкзак…
— Там, — ткнул пальцем Альфред. — В синей палатке слева у входа.
Какое счастье, что синяя палатка стояла за двумя белыми, почти полностью скрывавшими её от новых приятелей. Нет, Лёка в неё заглянула: рюкзак забрать нужно. После чего обошла палатку и не спеша двинула в лес. Хотела сразу нырнуть в межмирье, да не вышло: наткнулась на дровосеков.
Прошла чуть дальше и снова фиаско: встретила собирателей хвороста — видимо, готовился большой костёр. Решила идти не вглубь, а вширь, направившись вдоль берега в сторону заповедника. И едва не устроила фокусы с исчезновением для водоносов, набиравших воду из крохотного ленивого родничка. В лесу царило истинное столпотворение.
Наконец, добралась до знакомого ручья, за которым начинался их ельник. Остановилась, огляделась: вроде никого.
Только хотела смыться, как её сорвало с места и припечатало к сосне. Моргощь навалился всем своим реальным телом, дыша в лицо загнанным зверем. Вцепившись железной лапищей в горло и вдавив затылок в ствол — впрочем, умудрившись при этом не сделать больно.