Подвох — задалась вопросом Лёка, протянув руку. В межмирье с вещами из реала всё так сложно. Ещё и таланты у всех духов разные. Даже у тех, что вроде принадлежат к одному виду. Тут каждая мелочь идёт в зачёт: как жил, как помер, каким способом задержался в межмирье. Голову сломать можно.
Но в этом вопросе «поди туда, не знаю куда» здесь на особом положении. Умел преспокойно выуживать вещи из реала, сумел и передать браслет другому духу — в межмирье приставники пребывали именно в шкуре духов. Куда они при этом исчезали в нормальном мире — вопрос вопросов.
Нешто попытался объяснить, мол, никуда их смертные тела не деваются. А, вроде как, становятся невидимыми и шуруют себе преспокойненько тем же путём, что и приставник в межмирье. Только вот здесь приставник-дух мог проходить сквозь людей и предметы. Интересно посмотреть, как тело человека — пускай даже невидимое — повторяет этот подвиг в реале.
Что-то не складывается — согласился полковник, занявшись, было, затейливым ребусом. Но вскоре бросил это тухлое дело. Без дополнительных конструктивных вводных не справиться, а в Нешто-Нашто конструктива, как у каракатицы волос на голове.
— Э! — завопил он, как резанный, когда приставник развернулся и преспокойно направился к месту судилища. — Куда?! А я?!
— Подождёшь, — процедила Лёка, зная, что он услышит.
И без того проканителилась с игошкой — как бы окончательно не опоздать.
И ведь чуть не опоздала: на место происшествия уже прибыла полиция. Лёка вздохнула, стиснула зубы и пошла сквозь людей. Потерпевшая как раз распахнула сумочку, тыча ею в лицо молодому, преисполненному скепсиса полицейскому. Примерившись, невидимка ловко опустил браслет будто в нарочно подставленную тару. За секунду то того, как полиция сунула туда же свой нос.
— Браслет украли? — многозначительно уточнил скептик при исполнении и подтолкнул сумку к хозяйке: — Этот?
— Ну, да! — раздражённо брякнула та, мельком глянув вниз.
После чего вытаращилась на полицейского так, будто на её глазах тот вернул ноги калеке — причём не две, а целых три.
— Вот же сука! — почти восхищённо выдохнул кто-то над ухом Лёки.
— Гнилой пранк, — прокомментировал другой свидетель беспредела, творимого обладателями денег на браслеты с бриллиантами.
Лёка почти развернулась, чтобы покинуть место счастливого разрешения ситуации, как справа проквакали:
— А ещё я придумала, чтоб зваться Шанель. Не помню: до Любицы или уже после… Много придумывала, как зваться: всего не упомнишь. Наверно, мамка Кикиморка помнит. Или нет? Как думаешь? Нас у неё много.
Жабья мордень смотрела на приставника из оранжевой газировки, потешно искажавшей и без того сомнительную красоту игошки.
— Ты Шанель-то как умудрилась выдумать? — пристроилась Лёка к подростку, обнимавшему полуторалитровую бутылку фанты.
Она и не знала даже: существует ли такое имя? А, если да, то наверняка французское. Интересно, где русская нечисть могла его подцепить? Во время похода Наполеона на Москву?
— Она была краси-ивая…, — мечтательно протянула игошка, смешно хлопая ушками. — Как Василиса Прекрасная. Или нет…
Мама потащила мальчишку в сторону от рассасывающейся толпы: всё интересное закончилось. А Лёка понеслась обратно к месту экзекуции. На бегу вытянула руку, мысленно приказав блисковице вернуться. Стрелка отпочковалась от столба и влетела в ладонь хозяйки — откуда благополучно юркнула в колчан. Нешто-Нашто рухнул на пол, глухо крякнув:
— Что б тебя…
— Срочно укради мне бутылку воды, — не дослушав заслуженные проклятья, потребовал приставник.
Косица над застывшим на карачках Нешто вздыбилась скорпионьим хвостом. На Лёку выпучились с таким возмущением, словно та приказала выстроить хрустальный мост от её дворца до Эйфелевой башни:
— Совсем ополоумела?! То она, значит, меня к столбу гвоздит. За ничтожный проступок. А то ей поди да укради! А зачем тебе? — неподражаемо спокойно закончило существо, у которого в настроениях семь пятниц на дню.
— Для игошки, — коротко пояснила Лёка.
— На кой оно тебе? — поднимаясь на ноги, изумился бесчувственный чурбан. — С собой таскать? Так с него проку, как с тебя толку. Тока и умеет, что лясы точить. Да воду мутить. Ты что, и впрямь приняла его…
— Её.
— Один хрен, — отмахнулся Нешто, подбоченившись и раскатившись отчитывать непутёвую девку. — Ты что, башка лопоухая, поверила, будто она вся такая невинная да игреливая? Да она тебя в два счёта заболтает до самого до болота. Сама за ней в омут полезешь. Да ещё радоваться будешь, что до тебя убогой снизошли. Это ж у них порода такая: душу смущать, мозги трясиной да туманами заволакивать.
— Ты реально веришь, что меня можно зомбировать всякой чепухой? — удивилась Лёка его неподдельной тревоге.
— А ты что ж, думаешь, будто она всё та же дремучая малявка, какой утопла в болоте с тыщу лет назад? — ехидно осведомился знаток всего замогильного и неупокоенного. — Это она-то? Что вечно отирается по городам? Сколько её дурища Кикиморища не гоняла за то, не наказывала, а эта паскуда всё равно из дома утекала. Она средь людей чего тока не понахваталась. Всё про нынешнее житьё знает. И тебя заболтает-заморочит…
— Васька покрасивей была, — раздалось неподалёку. — Тока дура малосмысленная. Хоть и красивая. Ничего не знала, кроме как репу сажать да корову доить. Ещё из шитья мал-мала. Да всё-то у неё кривобоко выходило.
Они проводили взглядами тень здоровенного мужика, за спиной которого висел рюкзак. А из кармана рюкзака торчало горлышко бутылки.
— Но Шанель тоже была красивая, — становился всё тише голос игошки.
— У тебя в башке не шебуршит? — придирчиво уточнил Нешто. — Не щекочет, не хлюпает?
— Тишина, как в морге, — стараясь не улыбаться, отчиталась Лёка.
— Совсем? — напирал Нешто.
И становилось всё понятней, что дух не на шутку встревожен.
— Абсолютно.
— И впрямь не действует? — недоверчиво пробормотал он, запустив пальцы в бородёнку. — Или эта поганка взаправду к тебе прикипела? И так оно, конечно, случается. Тока больно уж редко. Почитай, что и никогда.
— Я вовсе не игнорирую твои предупреждения, — решила, что не лишне объясниться, Лёка. — И поверь: очень серьёзно к ним отношусь. Только у меня в голове небольшая нестыковка: в какое болото она меня уболтает залезть в центре города? Миллионника.
Нешто посмотрел на неё, как на безнадёжно больную.
— А конкретней? Ты куда?
Дух побрёл по галерее, отмахнувшись от неё, как от назойливой мухи:
— За бутылкой. Вернусь, тогда и узнаешь, в какое болото. Дурища! — прошипел он, так и не обернувшись.
Глава 3
Он инакий
Вернулся он вприпрыжку. То и дело озираясь назад, что наводило на дежурно подозрительные мысли.
— Снова кого-то обокрал? — грозно осведомился приставник, в природе которого противостоять любому воровству.
— Держи, — сунули ей в руки белую коробку с розовой надписью «Мирамистин».
— Аптеку, — поняла Лёка.
— Что первым подвернулось, тому и радуйся! — огрызнулся добытчик, вглядываясь в туман межмирья.
— Там же не вода, — вытащив белую пластиковую банку, попрекнула его Лёка. — Это лекарство.
— А ей не один хрен? — нервно процедил Нешто, вертя головой. — Убраться бы нам отсюда подобру-поздорову.
— От кого спасаемся? — открутив крышку, настойчиво уточнила она.
— От него, — знакомым замогильным голосом прогудела из банки игошка.
— Точнее, — приказал приставник, раздумывая, куда бы сунуть не вполне удобную в переноске ёмкость. — Шанель, — покликала она полюбившимся прозвищем неистощимую на выдумку жабку. — Если крышку закрутить, ты сможешь выбраться?
— Не на-адо, — жалобно проблеяла та. — Не замуро-овывай.
— Тогда могу выплеснуть… твою среду обитания, — терпеливо пояснила Лёка.
— Не выплеснешь, — хмуро буркнул Нешто, прилипнув к ней бочком.
То ли защитить хотел, то ли у неё защиты искал.
— Это не водяные духи в любой водице обретаются, — неохотно пояснил он, — это водица вкруг них сбирается.
Лёка тут же перевернула банку. Из широкого горлышка вылетел прозрачный шар жидкости. В котором, поджав лапки под брюшко, сидела нахохлившаяся Шанель. Миг, и шар всосался обратно под невнятный бубнёж игошки.
— С этим разобрались, — удовлетворённо констатировала Лёка, сунув банку в мешочек на поясе: та вошла в него, как в чехол.
Проверила, как затянут узел на верёвке: не дай бог развяжется. И решила, что пора разобраться с интригующим страхом своих духов:
— Теперь коротко и по делу: у нас есть враг?
— Ну-у…, — не слишком уверенно протянул древний обитатель межмирья, шаря глазами по округе. — Он, конечно, враг и есть. Хотя с другой стороны… Это, как на дело посмотреть.
— Начни хотя бы с одной из сторон, — иронично подсказал приставник, вскинув руку к плечу. — С той, откуда лучше видно, — уточнил он, поигрывая огненной стрелкой.
Что примечательно, на этот раз блисковица не торопилась упасть на лук. Будто не чуяла критичной опасности. Ей, почему-то, Лёка верила больше.
— Пошли-ка отсюда, — повторил Нешто, потянув строптивую девку за подол туники. — По пути и растолкую.
— Пошли, — не стала кочевряжиться она, двинув к выходу спокойным шагом.
Решила ориентироваться на поведение стрелки: когда надо, та сама займёт своё место на сжимающих лук пальцах.
— Итак? Что за чудище грозит нам бедой неминучей?
— Никакое он тебе не чудище, — удивился такой оценке семенящий рядом Нешто. — Но колдун знатный. Из первейших на все времена. Такой жути на честной люд наводил, что его седьмой дорогой обходили.
— Он из дасуней, — донеслось из горлышка бутыли.
— Слуга Чернобога? — решила блеснуть эрудицией Лёка.
Не зря бабуленька целую неделю гоняла их с Веткой по славянской мифологии. Где столько персонажей — чёрт ногу сломит. Одних лесных паразитов с полсотни. И каждый себе на уме.