Ого, так отец и доктор все-таки спускались в подземелья? Интересное кино, а я так и не узнал об этом за всю свою жизнь. В душе снова всколыхнулась пена обиды и не понимания. Почему все-таки батя ничего не рассказал? Не хотел, чтобы я выбрал этот странный путь — хранителя сокровищ? Да, собственно говоря, я с трудом верю во все происходящее и сейчас, а уж в своем веке точно отнесся бы со скепсисом. Решил бы, что отец заигрался в искателя тайн на старости лет.
Ну, положим, ради интереса я пройдусь по городу один и поищу знаки…
— Один? — возмущенно перебила меня Лена. — Что значит один?
— Лена! — одновременно воскликнули Ленин отец и Степан Иванович.
— Дочь, это может быть опасно. Ты сама все прекрасно слышала. Даже то, чего мы не знали. Если эта история под контролем особистов, сюда точно не стоит лезть, целее будем. А с учетом истории нашей семьи и вовсе нужно держаться в стороне.
— Времена уже не те, папа, — в голосе Лены звучала решительность. — Я уже взрослая, и сама могу принимать решения.
— Лена! — голос Николая Николаевича наполнился родительской суровостью. — Я прошу тебя, оставь это мужчинам.
— Это что за ретроградство такое в нашей семье? — уперев руки в бока, воскликнула младшая Блохинцева. — С каких это пор ты стал делить проблемы на мужские и женские?
— Ох уж эти детки, — примиряющей улыбнулся Степан Иванович, похлопав сердитого друга по плечу. — Друзья мои товарищи, давайте все успокоимся. И продолжим в мирной обстановке. Собственно, Алексей, — тут же, не обращая внимания на Блохинцева и Лену, которые сверлили друг друга глазами, обратился ко мне Лесовой. — Мы хотели изучить бумаги, которые оставил Вам Федор Васильевич. Если принять во внимание, что мы, с его точки зрения, родня, думаю, я имею на это право, несмотря на свой отказ. Поиски истины в городских мифах и легендах — это часть меня. Ничего не могу с этим поделать, — смутившись, признался Лесовой. — Все, что нахожу, оседает в моих архивах. Надеюсь, когда-нибудь я или книги начну писать, или сдам все в музей, чтобы потомки могли разобраться, где истина, а где ложь. Но чтобы гипотеза стала научной истиной, её необходимо подтвердить.
«Где-то я уже это слышал», — мелькнула мысль и тут же скрылась на задворках памяти.
— Архивы я еще и сам до конца не изучил, времени не хватило. Но я с удовольствием изучу их вместе с Вами, Степан Иванович. А еще у меня вопрос: сколько всего существует карт подземелья? И почему на них Ваша фамилия и имя Вашего сын, полагаю?
— Всего их десять если верить покойному Федору Васильевичу.
— Зачем так много? — опешил я.
— Чтобы запутать искателей кладов, — хмыкнул Блохинцев.
— Тогда какая из них настоящая? У меня их уже три. Насколько я знаю, у Вас, Николай Николаевич, как минимум одна тоже имеется. Степна Иванович, у Вас тоже карта есть? — я перевел взгляд на молчавшего Лесового.
— Нет, у меня нет. Она у Николая. Настоящей карты в принципе не существует.
— Это как? — и я, и Лена задали вопрос в унисон.
— А вот так. Все десять карт и есть одна большая схема-загадка. Чтобы отыскать путь в схрону, их нужно собрать все вместе, изучить знаки и надписи, и все это объединить в один документ, так сказать, — Степан Иванович помолчал, потирая подбородок, и уточни у меня. — А с чего Вы взяли, юноша, что на старой карте стоит имя моего сына?
— Ну, как же, — я растерялся. — Внизу, в правом нижнем углу, стоит подпись Лесовой Алексей Степанович.
— Покажите, — требовательно протянул руку Лесовой старший.
Я пожал плечами, раскрыл папку, порылся в документах, отыскал схему и протянул её отцу.
— Это что, шутка такая? — Степан Иванович вертел бумагу в руках, разглядывая её со всех сторон. — Здесь нет никакой подписи.
Глава 24
— В смысле нету? — я выбрался из-за стола, принял листок и первым делом глянул вниз. — Не понял, — моему удивлению не было предела: подписи и правда не оказалось. — Не понял, — тупо повторил я еще раз. — Куда она делась? Вот здесь же была? Может, ее на копию просто не перенесли?
— Алексей, ты точно уверен, что видел полное имя моего сына? — от волнения Лесовой перешел на ты.
— Абсолютно! Лен, ты же помнишь? — я вспомнил, что девушка держала самую первую схему в руках. Ту, что показывал мне журналист и которую я потерял, выйдя из опорного пункта на пляже, а она вернула.
Лена нахмурила брови, пытаясь вспомнить.
— Ну, помнишь, тебя тогда вперед всех отпустили. Ты еще сердилась, что это из-за твоей фамилии.
— Да, точно! — воскликнула девчонка. — Я её на порожке подобрала. Точнее, рядом, ну, когда спустилась и…
— Лена, — перебил отец. — По существу.
— Хорошо, — Лена дёрнула плечом и продолжила уже спокойным тоном. — Я вышла из опорного пункта и практически наступила на пакет. Решила выкинуть в мусорку, увидела, что это какой-то документ. Хотела вернуться и отдать в милицию, но увидела Лешу… Алексея, и подумал, что это может быть его бумажка. Решила догнать и вернуть.
— Заодно и познакомиться поближе, — по-доброму подколол Лесовой.
— Куда уж ближе после рейда-то, — не удержался и съязвил Блохинцев.
— Да ну вас! — Лена возмущенно фыркнула, но щеки чуть порозовели от смущения.
— Дочь, — перебил доктор. — Подпись была на схеме или нет? Ты видела?
— Ну-у-у… — протянула девушка, старательно пытаясь вспомнить. — Да не помню я. Подразнила Алексея и отдала.
— Ну, вспоминай, — отчего-то мне было очень важно, чтобы Лена подтвердила, что подпись действительно была. — Я тебе еще про кровь рассказывал. А ты про крестики с ноликами, про шифры всякие говорила. Про брата. Он же тебя научил шифровать.
Лена нахмурилась, а мы втроем, буквально затаив дыхание, ждали её ответ.
— Точно! Вспомнила! — вскрикнула девушка, распахивая длиннющие ресницы. — Была, была надпись! Ой, дядя Степа, — круглыми глазами глядя на соседа, воскликнула начинающая авантюристка. — А ведь и правда, была там надпись. Только я значения не придала, мне как-то и в голову не пришло, что это имя Вашего сынишки. Он же маленький еще, а бумага старая. А фамилия Ваша и вовсе встречается часто. Как и имя. Я даже не подумала, простите, — Лена виновато шмыгнула носом. Плакать, что ли собралась?
— Лен, ты чего? Все в порядке! — окликнул я девчонку.
— Леночка, все в порядке, не переживай ты так! — поддержал меня Степан Иванович. — Алексей, когда Вы сможете принести нам эту карту?
— Она в общаге. Я её спрятал. Думаю, завтра. Сегодня вечером уже не получится, нужно в отделение… Лен, ты до скольки меня отпросила?
— До девяти, — ответила девушка, кидая взгляд на часы. До возвращения оставался еще час.
— Хорошо, — кивну Лесовой. — Коля, что скажешь? Я не понимаю… Полный однофамилец? Или очередной неизвестный родственник? Но я не помню, чтобы Федор Васильевич кого-то еще упоминал, рассказывая семейную историю.
— Не знаю, Степа, не знаю, покачал головой Блохинцев. — Все это очень и очень странно. А вы что думаете, молодежь?
Мы с Леной переглянулись и пожали плечами.
— Честно говоря, не знаю, что и придумать. Если бы там было Ваш имя, Степан Иванович, можно было бы предположить, что карта предназначалась Вам, как наследнику…
— Нелогично, — откликнулся Лесовой. — Если вспомнить, как мой настоящий отец обрёл свое имя, то откуда тот, кто составлял эту старую кару, мог вообще знать, как будут звать меня спустя чертову тучу лет? Ребенок получил чужое имя. И, модно сказать, случайно стал Лесовым…
— Дядя Степа, может Ваше имя написали специально, чтобы вовлечь Вас в эту историю? Все знают, насколько Вы с отцом любопытны, и каждая новая городская легенда вызывает в вас обоих просто нездоровый интерес. Вы бы начали копать, искать и, уверена, отыскали бы и казну, и княжеские сокровища.
— Лена! — вскликнул сосед. — Мы с твоим отцом просто любим историю! Знать прошлое нашей страны, и уж тем более родного города — это обязанность каждого сознательного советского гражданина, — отец назидательно поднял вверх палец. — И выискивать факты, чтобы подтвердить или опровергнуть сомнительный момент в истории нашего города — это вполне здоровый интерес для нормального мужчины.
— Угу, видели бы вы себя со стороны, когда решаете очередную загадку. Мужики у пивной бочки и то нормальней выглядят, — хихикнула Лена. — Так что да, я думаю, кто-то специально подделал надпись на карте, чтобы Вас заинтересовать.
— Лена! — возмутился Блохинцев.
— Да, папа, — потупив взгляд, в котором скакали бесенята, невинно откликнулась девчонка.
«Вот ведь чертовка! — восхитился я про себя. — Маленькая, да удаленькая. Взрослых мужиков как малых детей отчитывает. И ведь позволяют! А что будет, когда подрастет и осознает свою женскую силу?»
— Но на схеме, если верить Алексею, — и снова отцовский острый взгляд в мою сторону, — имя моего сына. И это меня волнует больше всего! Не желаю, чтобы ребенка втягивали в странные игры! — категорично закончил Степан Иванович.
— Оно там правда есть, честное комсомольское, — упрямо повторил я. — Мне незачем врать. Да и Лена видела.
— Не волнуйся, мы тебе верим. Но все-таки, хотелось бы взглянуть на эту подпись и понять: настоящая она или подделка, — мягко пояснил Николай Николаевич. — Ну что, друзья мои, еще по чаю и по домам?
— Я, пожалуй, все, — отказался я. — И все-таки, объясните, почему столько много карт? Точнее, да, я понял, что их десять и нужно собрать все, чтобы разгадать загадку. Но откуда даже если мы соберем, как поймем, в какой очерёдности их накладывать друг на друга, или как их читать?
— Федор Васильевич не рассказывал? — удивился Степан Иванович.
— Нет. Он… при смерти был, когда мы с ним беседовали. Только и успел, что ключи от дома передать, да про тайник рассказать.
— Тайник? — встрепенулся Лесовой.
— Я рассказывал, в часах с кукушкой где я нашел еще одну карту.
— Ах, да, точно, — кивнул Лесовой. — К сожалению, Алексей, мы тоже не знаем всех подробностей. Исключительно наши предположения, что на каждой схеме есть знак-загадка, разгадав которую, можно понять очерёдность. Если сравнить карты, которые у нас есть, они практически не отличаются друг от друга. Только метками, которые обозначают наружный вход в подземелье. Вот смотри… Коля? — обратился отец к другу.