ли скажу «да»? Как минимум улучшу жизнь дочери.
Пару кликов — «Да».
— Вот и хорошо. Значит о дочке мы договорились — денежное содержание до совершеннолетия. Для тебя тоже кое-что есть. Как ты понимаешь, у меня есть обширные связи, и я могу устроить тебя в военный реабилитационный центр. Вылечить тебя невозможно, я уточнял, но кое-что сделать всё-таки получится. Слышал о Эллирии?
Слышал ли я? Конечно слышал. Единственная виртуальная вселенная полного погружения. Огромный мир, неотличимый от реальности, продвинутый искусственный интеллект, десятки миллионов игроков и в сто раз больше «местных». Я даже задумывался над покупкой капсулы виртреальности. Сдерживало только одно — боялся сорваться.
Ещё в годы беззаботного студенчества, я мог сутками сидеть за компом и резаться в ММО, прожигая жизнь. Соскочить удалось с большим трудом. При этом потерял девушку и почти всех друзей, выгнали из института. И только осознание недуга помогло соскочить. Теперь я с большой опаской подходил ко всем подобным развлечениям. Но за новостями следил и был в курсе ситуации.
Тем временем Прохоров-старший продолжил:
— Если не вдаваться в детали, то в этот центр помещают искалеченных военных. Почти все парализованы, родственников нет, или ребята сами не хотят становиться обузой для родных и близких. Так вот, их помещают в специализированные капсулы длительного погружения с выходом в Эллирию. Возможно, ты скажешь, что это суррогат жизни? Пожалуй, соглашусь. Но там они хотя бы здоровы. У них есть руки, ноги, молодое и сильное тело. Не худший вариант в твоём случае. Подумай, Андрей, утром я хочу услышать ответ.
Он поднялся, положил мне на колени чёрную визитку с серебряным тиснением. Ещё раз внимательно посмотрел на меня и вышел.
Из меня будто вынули все чувства. Я сидел в своей коляске и невидящим взором смотрел на кусок картона. Почему всё так? Выбор без выбора. Либо лечь непомерной ношей на плечи тёщи с дочкой, отравляя им жизнь ежечасной заботой о себе, либо уйти в вирт и пытаться помогать им оттуда. Выбор трудный, но я знал, как будет правильно, хотя и до зубовного скрежета не хотелось принимать помощь от этого.
При этом душа разрывалась от того, что я бросаю дочь. В горле застыл тугой комок. Пальцы, сведённые злой судорогой, лихорадочно скребли по тачпаду. Ей ведь не объяснить, она не примет такого решения. Но заставлять их ежедневно, из года в год кормить меня с ложечки, делать уколы, капельницы, переворачивать меня на другой бок, чтобы не образовались пролежни, я не мог. Такого никому такого не пожелаешь. Решение принято, как бы ни было от него тошно.
В секунду принятия решения пришла и цель. Я знал, что в игре крутятся сумасшедшие деньги. Продажа виртуальной валюты, редких ингредиентов и снаряжения для игроков — так главы лучших кланов зарабатывают очень много. Топовые же кланы давно превратились в огромные корпорации с имуществом как в Эллирии, так и в реальности. О чём говорить, если из ста самых богатых людей России, двое заработали свои деньги в вирте. Пусть они стояли в конце списка, но они там были. И я собирался откусить кусочек для себя и для дочери.
Собрался с духом. Кое-как открыл почтовый клиент и вбил адрес, написанный на визитке. Написал одно слово: «Согласен».
Утром пришёл такой же краткий ответ: «Через два дня».
Тут же отписался Антонине Семёновне и попросил её зайти завтра вместе с нотариусом ко мне. Перед отъездом нужно утрясти все формальности. Мало как оно обернётся… Как минимум стоит оставить доверенность на управление имуществом. Но предупредил — обязательно без Женьки. Не хочу, чтобы дочка запомнила меня таким. Пусть сохранит в памяти то, каким я был раньше, а не то, какой развалиной я стал сейчас.
А там увидим, как сложится. Возможно, мне удастся протянуть ещё десяток лет и дождаться, когда дочка сможет навесить меня уже в вирте. Как я выяснил, минимальный возраст для погружения в вирт — шестнадцать лет, да и то только в мирные зоны. Но мне и этого будет достаточно, лишь бы дожить.
Оставшийся вечер я провёл за изучением гайдов. Раз Эллирия станет моим новым домом, стоит познакомиться с ней поближе и составить план действий на ближайшее время. Информация лилась потоком: классы, расы, политическое устройство, способы заработка и вывода денег в реал… Остановился я лишь под утро, когда понял, что новые знания уже не лезут в голову и нужно сделать паузу. На пару часов забылся тревожным сном.
Меня разбудил возглас:
— Андрей?!
Ко мне приближалась мать Лены. Вниз от глаз пролегли мокрые дорожки. Она пыталась храбриться, но я слишком хорошо её знал. Она была на пределе: пальцы судорожно тряслись, всегда аккуратная причёска была растрёпана, а как она похудела, осунулась…
«Д». Палец ушёл вправо. «О». Чуть ниже и левее. «Б».
Наконец, буквы сложились в слова: «Доброе утро». Этой фразой я попытался хоть как-то подбодрить её. Антонина Семёновна подбежала ко мне и крепко обняла, чего я, впрочем, не почувствовал из-за полностью парализованного тела. У нас всегда были тёплые отношения. Не могу сказать, что она заменила мне мать, но мы точно испытывали взаимную симпатию.
— Как ты? — спросила она, отстранившись и посмотрев мне в глаза.
«Нормально», — ответил я. Что, собственно, я мог написать.
«Хреново». Мы и так оба понимали, что это так.
«Как дочка?».
— После похорон плохо. Плачет, молчит, закрывается в комнате. Просит отвести её к папе. Я боюсь за неё, Андрей.
Я почувствовал, как увлажнились глаза, а в горле застыл тугой комок. В этот момент я поклялся сам себе, что достану Прохорова-младшего, чего бы мне это не стоило, какие бы испытания мне не пришлось пройти…
«Приступим», — собравшись с силами, написал я.
Антонина Семёновна позвала нотариуса, ожидавшего в коридоре.
На следующий день меня забрали из больницы. Двое угрюмых молодчиков, с военной выправкой, вошли в сопровождении врача и документами на перевод в другую больницу. Мою тушку, словно величайшую драгоценность, спустили вниз на улицу и ненадолго оставили.
Впервые за долгое время в нос ударил аромат свежего воздуха. Над головой пронеслась стая птиц. Я даже не представлял, насколько соскучился по такому, казалось бы, простому чувству. Тихо шелестя по асфальту, ко мне подкатился новый УАЗ Буйвол болотного цвета и военными номерами.
С переднего сиденья выскочил один из молодчиков, подошёл ко мне и сказал:
— Пора отправляться.
Я мысленно с ним согласился. Давно пора…
Глава 2
— Как тут мой любимый пациент? Ни жалоб, ни вопросов. Красота, — добродушно прогремел Карен Георгиевич, мой новый лечащий врач. Высокий, под два метра, широкоплечий кавказец лет сорока пяти, словно горилла покрытый волосами. — Андрей, пришли результаты анализов. В связи с этим, есть пара новостей: хорошая и плохая. Хорошая — тебя можно хоть сейчас отправлять в капсулу. Плохая новость — шанс на выздоровление практически отсутствует. Не буду сыпать терминами, скажу просто. У тебя слишком серьёзные повреждения позвоночника. Скорее всего, даже биованна не поможет. Тут уж прости.
А что тут скажешь? На другой результат я и не рассчитывал, но когда док предложил ещё раз обследоваться, отказываться не стал. Мало ли. Тем более, что тут, в военном госпитале, стояло новейшее оборудование.
Государство не поскупилось при обустройстве этого места. Лучшее оборудование, профессиональные врачи, многочисленный персонал. А для самых тяжёлых случаев — подземный бункер с тысячами биованн и прямым подключением к вирту. Всё это мне рассказал Карен Георгиевич, не обделив подробностями и с лёгкой ноткой гордости в голосе.
Шесть дней я находился в центре реабилитации и всё это время только и делал, что шерстил форумы, проходил десятки обследований и мысленно готовился к погружению в вирт. Эллирия — это слово раскалённым клеймом впечаталось в мозг и не желало оттуда уходить.
Доктор продолжил:
— Андрей, если ты готов, то завтра можем приступать к погружению. Жду твоего решения.
Решение я принял ещё во время визита Прохорова-старшего, поэтому ответил сразу:
«Да».
— Отлично, тогда готовься, завтра утром за тобой зайдут. И… удачи, Андрей, — врач дружески хлопнул меня по плечу и скрылся в коридоре.
Остаток дня прошёл в тревожном ожидании. Я отправил пару писем Антонине Семёновне, с просьбой беречь себя и Женьку и не беспокоиться обо мне. Пообещал, что как только появится возможность, сразу отпишусь, как устроился.
С первыми лучами солнца меня забрали…
У майора Семёновой утро не задалось.
— Представляешь, собрал мои вещи и выставил на улицу. Выгнал как какую-то соплячку. Скотина неотёсанная! — она прижала телефон к плечу и резкими нервными движениями подпиливала нарощенный ноготь пилочкой. — А главное, за что? Ну, встретилась я с Вадиком, ну выпили, да и дальше не всё так однозначно. Я-то не собиралась с ним спать, только целовались…
В этот момент в дверь постучали.
— Кого там ещё принесло? Марусь, я перезвоню, — она нервно потыкала в сброс звонка. Чёртов «отбой» никак не желал нажиматься.
— Входите, — раздражённо крикнула она, совладав с телефоном.
В приоткрытой двери показалась голова техника.
— Юлия Борисовна, можно?
— Чего тебе? — бросила она, сверля ненавидящим взглядом молодого технаря.
— Тут новенький на погружение, — рука техника показала на открытую дверь, за которой стояла каталка с очередным пациентом. — Оформить бы.
— Документы, — майор Семёнова вырвала бумаги из рук техника и что-то прошипела под нос.
Две минуты она сердито била по клавишам, кидая переполненные злобой взгляды на молодого парня, видя в нём источник всех её бед — мужика. Запищал принтер и выплюнул два листка.
— Всё! Свободен! — она бросила документы на стол.
Техник взял листки, пробежал глазами.
— Но постойте, Юлия Борисовна, тут написано крыло «А». Там ведь только спецконтингент: ветераны, люди из разведки, внутренняя безопасность.