Выслушав все это, начальник области сказал:
— Женщина по фамилии Чэнь, подойди! Почему ты вместе с этим преступником убила своего мужа, украла деньги и скрылась с ним? Что ты скажешь в свое оправдание?
— Я вышла замуж за Лю Гуя, — ответила вторая жена, — и хотя я была у него второй женой, он был ко мне очень внимателен, да и первая жена вела себя разумно — так как же могло у меня возникнуть такое злое намерение? Вчера вечером, когда муж вернулся домой полупьяный и принес на спине пятнадцать связок монет, я спросила его, откуда эти деньги. Он сказал, что так как он не в состоянии прокормить семью, он продал меня кому-то, и эти пятнадцать связок монет получены за меня. Он даже моим родителям не сообщил об этом, а уже на следующий день я должна была пойти к чужому человеку. Я испугалась и в ту же ночь ушла из дому. Я пошла к соседям и переночевала у них. Сегодня рано утром я сразу же отправилась домой к отцу и матери, а соседей попросила сказать мужу, что раз уж он продал меня и у меня теперь новый хозяин, пусть они вместе придут договариваться к моим родителям. Только прошла я половину пути, как увидела, что меня догоняет сосед, у которого я вчера ночевала. Он схватил меня и привел сюда. Но я не знаю, кто и почему убил моего мужа.
— Глупости! — крикнул начальник области. — Совершенно очевидно, что эти пятнадцать связок монет тесть дал своему зятю, а ты говоришь, что они получены в уплату за тебя. Это явная ложь. И потом, как могла женщина уйти из дому темной ночью? Наверное, ты рассчитывала скрыться? Это преступление ты совершила, конечно, не одна; несомненно, какой-нибудь негодяй помог тебе совершить кражу и убийство! Говори правду!
Вторая жена хотела было оправдываться, но тут несколько соседей разом встали на колени перед начальником области и начали говорить:
— То, что вы говорите, действительно мудро![253] Вторая жена убитого вчера ночью в самом деле ночевала у соседа во втором доме слева и сегодня рано утром ушла оттуда. Когда мы увидели, что ее муж убит, мы прежде всего послали за ней и догнали ее на половине пути. Она шла с каким-то парнем и никак не хотела возвращаться; нам с трудом удалось схватить и вернуть ее. Кроме того, мы послали за первой женой убитого и его тестем. Когда они пришли, тесть сказал, что вчера он дал зятю пятнадцать связок монет, чтобы тот занялся торговлей. А теперь зять мертв, и деньги исчезли неизвестно куда. Мы настойчиво расспрашивали вторую жену, и она отвечала, что когда она уходила, она сложила эти деньги грудой на кровати у его ног. Но когда мы обыскали этого парня, мы нашли у него пятнадцать связок монет, ни одной монетой меньше. Так неужели они не вместе совершили убийство? Найденные деньги ясно доказывают это. Почему же она не признается?
Видя, что доводы соседей вполне разумны, начальник области велел парню подойти и сказал:
— Как можно позволить себе в самой столице делать такие отвратительные вещи? Как ты осмелился совратить чужую жену, убить ее мужа и украсть пятнадцать связок монет? И куда вы с ней направлялись сегодня? Говори правду!
— Моя фамилия Цуй, имя Нин, я родом из деревни, — ответил парень. — Вчера я продал в городе шелк и получил за него эти пятнадцать связок монет. Сегодня утром я случайно встретил на дороге эту молодую женщину. Я не знал ни имени ее, ни фамилии. Откуда же я мог знать, что у нее в доме убили человека?
— Ерунду говоришь! — закричал в гневе начальник области. — Никто на свете не поверит, что возможно такое совпадение: из дома убитого пропали пятнадцать связок монет, а ты говоришь, что за проданный шелк получил тоже как раз пятнадцать связок. Ты явно морочишь мне голову! Кроме того, известна пословица: не влюбляйся в чужую жену, не езди на чужой лошади[254]. Если ты не был связан с этой женщиной, то почему же ты шел и отдыхал вместе с нею? И ты еще нагло все отрицаешь! Видно, без палок ты не сознаешься.
Тогда Цуй Нина и вторую жену все стали пытать и били до полусмерти. Господин Ван с дочерью и все соседи продолжали на все голоса возводить на обоих несправедливые обвинения. Начальник области сам очень хотел поскорее закончить судебное разбирательство. Цуй Нин и вторая жена — увы! — не смогли вынести истязаний. После того как их допросили под пыткой, им пришлось наговорить на себя и подтвердить, будто при виде денег у второй жены сразу возникли дурные намерения, а потому она убила своего мужа, украла пятнадцать связок монет и скрылась с преступником. Каждый из соседей, обмакнув палец в тушь, поставил крест вместо подписи. На обвиняемых надели колодки и отправили их в тюрьму для приговоренных к смерти. Пятнадцать связок монет присудили вернуть законному владельцу, но ему они не достались, потому что все эти деньги пришлось отдать чиновникам из присутствия за ведение дела, да и того не хватило! Начальник области собрал бумаги по этому делу и представил их ко двору. В ведомстве наказаний их еще раз просмотрели, после чего был издан высочайший указ, который гласил: «Цуй Нин виновен в том, что совратил чужую жену и совершил кражу и убийство, и по закону должен быть приговорен к смертной казни; а Чэнь, вторая жена, виновна в том, что совершила одно из величайших преступлений — приняла участие в убийстве собственного мужа, — ее следует публично четвертовать». Тотчас же прочитали вслух показания обвиняемых, привели их обоих из тюрьмы и в зале суда приговорили одного к смертной казни, а другую — к четвертованию. Оттуда их под конвоем отправили на лобное место, чтобы публично исполнить приговор. Теперь уж сколько бы каждый из обвиняемых ни оправдывался[255], он не смог бы доказать свою невиновность. Совсем как:
Напрасно попробовал бы немой,
каков на вкус хуанбо[256]:
Вовек не сможет он людям сказать,
что горечи полон рот.
Но послушайте! Если бы вторая жена и Цуй Нин действительно совершили кражу и убийство, они оба, конечно, той же ночью бежали бы в другое место. Разве могло бы случиться, что вторая жена провела всю ночь у соседей и только на следующее утро отправилась к своим родителям, когда и была схвачена на пути? Если бы начальник области внимательно отнесся к этому несправедливому обвинению, он мог бы выяснить подробности. Никому не пришло в голову, что допрашивавший чиновник оказался глуп, он стремился только как-нибудь кончить дело и даже не думал о том, что пытками можно добиться всего, чего пожелаешь. В неведении ты совершаешь одно за другим дела[257], за которые не только сам, но и дети и внуки получат возмездие. Эти две невинные души тоже, конечно, не простят тебе твоего небрежения. Потому-то чиновники и не должны произвольно выносить приговор и применять наказание по настроению; им следует добиваться истины и справедливости. Разве не известно, что мертвый не может воскреснуть, рассеченное не может срастись и снова жить[258], — размышляя об этом, можно только вздохнуть!
Но не будем говорить лишних слов.
Рассказывают дальше, что первая жена — госпожа Лю пришла домой, приготовила дощечку с именем покойного[259] и стала носить траур. Через некоторое время отец ее, старый господин Ван, посоветовал ей снова выйти замуж, но она сказала ему:
— Нужно подождать хотя бы до обряда, совершаемого в годовщину смерти; я уж не говорю о том, что следовало бы соблюдать три года траур.
Отец согласился и ушел.
Время пролетело быстро. Скоро уж год, как первая жена сидит дома и как положено соблюдает траур. Зная, что она не может долго выдержать такой жизни, отец велел старому Вану пойти за ней и сказать:
— Отец велит дочери собираться и возвращаться домой. Пусть она справит траурный обряд в годовщину смерти господина Лю и снова выходит замуж.
Ну что ж, госпожа хорошенько обдумала отцовский совет и нашла его вполне разумным. Она собрала свои вещи в узел, взвалила его на спину старому Вану, попрощалась с соседями и сказала, что уходит ненадолго и еще вернется. Вместе со старым Ваном она вышла из города.
Стояла осень; вскоре подул черный ветер[260], начался проливной дождь, и им пришлось свернуть с дороги и спрятаться в лесу. Нежданно они сбились с пути — ведь сказано:
Так точно свиньи и овцы
заходят покорно во двор мясника,
Не зная, что шаг за шагом
все ближе и ближе их смертный путь.
Они вошли в лес и вдруг услышали позади громкий крик:
— Я — Князь, охраняющий спокойствие гор! Остановись, прохожий, ты должен заплатить мне выкуп, если хочешь пройти по дороге!
Первая жена и старый Ван очень испугались. Вдруг они увидели перед собой какого-то человека:
На голове у него повязан застиранный красный,
закрывший лицо платок;
На тело его накинут потрепанный в битвах,
изношенный старый халат.
Стан его стянут красным шелком;
Брюхо обвязано драной тряпкой.
Ноги обуты в пару черных кожаных башмаков;
Руки сжимают
рукоятку обычнейшего ножа.
Он подошел к ним, размахивая ножом. Старый Ван, видя, что недалека смерть, сказал:
— Ах ты, мохнатое чудище, которое грабит людей на дорогах! Я знаю тебя! Пусть пропадает моя старая жизнь, но я сражусь с тобой насмерть!
Он бросился на разбойника, но тот отскочил, а старик, не рассчитав своих сил, не удержался и упал.
— Этот бык слишком бесцеремонен! — в гневе закричал князь разбойников.
Он ударил его ножом раз или два — земля окрасилась кровью, и старый Ван тут же умер. Госпожа Лю, видя, что разбойник такой свирепый, и понимая, что теперь уж ей от него не ускользнуть, прибегла к хитрости. Она захлопала в ладоши и закричала: