— Ведь я уже объяснял, что для жителей миров, возле которых мы пролетаем, ты враг. Попади ты к ним, и они заключат тебя в темницу, подвергнут пыткам, а затем — казнят…
— А дома жена убивается, дети… э-эх…
Степан вертел в руках мобильник, который нёс с собой от самого прохода между Москвой и Многомирьем. Ещё раз, не надеясь на ответ, он всё же набрал номера жены, и тут — впервые за всё время его пребывания в Многомирье, в трубке раздался гудок. И Степан едва не подпрыгнул, когда кто-то принял его вызов.
Крикнул: "Маша!!" — (так звали его жену), в трубке же раздалось жужжание, и через несколько секунд связь оборвалась.
— Что это было? — спрашивал Степан у шкатулочника.
Тот ответил:
— Точно не могу сказать, но ты не отчаивайся, человек. Я уверен — ЧИП готовит для тебя сюрприз.
И вот они влетели внутрь сферы Ой-Чип-она. Так как ЧИП уже вернулся в своё древнее, но, несомненно, могучее тело и начал управлять — в его царстве уже возрождалась, а кое-где прямо-таки кипела механическая жизнь.
Они летели по широкому туннелю, от которого отходили многочисленные боковые ответвления, и повсюду двигались — ползали, скакали, летали, роботы самых разных форм. Все они были заняты напряжённой, ни на секунду ни утихающей работой. Порой одновременно можно было видеть столько движения, что начинало рябить в глазах.
И Степан произнёс задумчиво:
— Они ведь никогда не устают…
— Нет. Никогда не устают, — ответил шкатулочник. — И в этом преимущество таких как я над обитателями иных миров. Те, устаревшие существа, слишком рассеяны, они подвержены страху, сомнениям, порой они просто не знают, что делать; их организмы требуют сна, а здесь — ты видишь, кипит жизнь, всё под контролем ЧИПА…
— Сплошное железо, сплошные механизмы. Разве это жизнь? — молвил Степан.
— Не спеши делать выводы, ведь ты ещё не пообщался с ЧИПОМ.
Долго они летели, и столько за это время Степан увидел, что уже не сомневался — всякие там колдуны и феи, всякие старомодные рыцари с клинками и копьями не имеют никаких шансов против этой мощи.
И вот, наконец, самолётообразный шкатулочник подлетел к платформе на стене, вцепился в неё клешнями, завис, а из стены вытянулись металлические клешни, схватили Степана, потащили в сторону.
Шкатулочник крикнул вслед:
— Мы ещё увидимся, приятель!
И тут только Степан ощутил тот мертвящий холод, который царил в этом месте. Ведь до этого его спасала система обогрева шкатулочника. Теперь он оказался в воздухе гораздо более холодном, чем самый лютый московский мороз. Его тут же начала бить дрожь, и он взмолился:
— Дайте тепла! Я замерзаю!..
Металлическая клешня поставила его на пол и отодвинулась в сторону. Со всех сторон на него хлынули клубы сероватого пара в котором, казалось, вихрились мириады снежинок.
Ноги Степана подкосились, глаза закрылись…
Как показалось Степану Вдовию, уже через секунду он очнулся. Теперь он не чувствовал холода, а вот желание вернуться домой полыхнуло с ещё большей, нежели прежде силой.
Он находился в овальной зале с сероватыми, хромированными стенами. В воздухе, вроде бы, разливалась некая музыка, но, если вслушаться, то невозможно было уловить мелодии…
Степан огляделся и, не заметив ничего достойного внимания, крикнул:
— Я должен вернуться домой!
Раздался приятный и, как казалось, всеобъемлющий, слишком могучий, чтобы ему противиться, голос:
— Я начал изучать тебя, Степан Вдовий.
Всё же Степан нашёл в себе силы ответить гневно:
— А я не просил о такой чести! Всё, чего я хочу — это немедленно вернуться домой и успокоить тех людей, которые мне дороги, и которые сейчас страдают из-за моего исчезновения.
— Ты говоришь о жене Маше, о сыне Вите и дочери Кате, — это был не вопрос, а утверждение.
— Да! А ты откуда знаешь их имена? Ведь ты ЧИП?.. Тот, кто раньше был Яковом Фёдоровичем Корбудзо?
— Да, так меня называли в Москве, в то время, когда я ещё не помнил, кто я на самом деле… Но сейчас речь о тебе, Степан, о твоей судьбе, о твоих желаниях. Ведь ты бы хотел, чтобы я устроил тебе встречу с женой и с детьми?
— Ты прекрасно знаешь ответ на этот вопрос! Немедленно верни меня в Москву!..
Степан думал, что ЧИП посмеётся над его глупой настырностью, но тот неожиданно ответил:
— Что ж. Я могу устроить такую встречу!
И тут Степан обнаружил, что он стоит возле двери своей московской квартиры. Его рука тут же потянулась к звонку, но он так и не успел нажать на кнопку, потому что дверь распахнулась.
Перед Степаном стояла и глядела на него влюблёнными глазами его жена Маша. Она проговорила подрагивающим от волнения, но таким желанным, таким знакомым голосом:
— Стёпушка… господи… живой… Стёпушка…
И бросилась к нему, обняла, крепко прижалась, начала быстро целовать его в щёки, в нос, в губы, шепча:
— Как ты? Цел? Невредим?..
Он, тоже целуя её, отвечал:
— Всё хорошо… Ты только не волнуйся, дорогая, Маша… Со мной всё замечательно, и уже никогда плохое не повторится… Но как же он — так вот сразу и переместил меня сюда?
— О ком ты? — спрашивала Маша.
— Ни о ком… Не стоит вспомнить…
И он уже слышал голоса своих детей — Вити и Кати:
— Папа!.. Папка вернулся!!.. Ура!!.. — они выбежали в коридор встречать его, и тоже обнимали, целовали…
Только тут Маша воскликнула:
— Стёпа! А одежда-то какая на тебе грязная… Немедленно иди в ванную, умывайся…
Степан Вдовий прошёл в ванную, куда жена немедленно сунула набор новой, свежей одежды. Разглядывая своё отражение в зеркале, он подумал: "А ведь действительно: и зарос я, и грязный весь… Кажется, трое суток в Многомирье пробыл… Вот чёрт!.. И как же этот ЧИП меня так сразу вернул сюда? Но я рад этому, просто чертовки рад!.."
Тщательно вымывшись под душем, Степан прошёл на кухню, где его уже дожидался аппетитный ужин. Там же сидели и жена и дети.
Маша произнесла:
— Ты кушай. А то исхудал…
Степан подумал: "Странно, что она не расспрашивает: где я был…"
И жена тут же, словно прочитав его мысли, сказала:
— О том, где был, расскажешь потом. А сейчас главное, что ты вернулся…
"Вот и хорошо, вот и славно" — думал Степан. "Мне хотя бы два часа надо, чтобы придумать более-менее правдоподобную историю…"
И Степан, медленно пережёвывал пельмени, наслаждался их вкусом, прикрыл глаза…
А когда открыл, то оказалось, что он находится уже совсем в другом месте. Он стоял на берегу неширокой, спокойной реки. Над его головой, в сиреневом, закатном небе, неспешно плыли облака, зажигались там первые звёзды. А на другом берегу стояла, улыбалась, его жена — Маша.
И тогда Степан крикнул ей:
— Что это значит?!
Она же шагнула к нему, но не упала в воду, а плавно полетела навстречу. Вот они встретились. Руки их сплелись, вместе взмыли Степан и его жена вверх.
— Что это?! — кричал Степан.
Но она прикоснулась к его губам в нежном поцелуе и прошептала:
— Всё хорошо…
Степан действительно чувствовал себя хорошо. Конечно, он понимал, что всё это ненормально, что он должен находиться в своей московской квартире, но также знал, что это вот место на берегу реки, и это сиреневое небо с разгорающимися вечерними звёздами — всё это действительно уютное, родное, словно бы пришедшее из глубин сокровенных его снов…
Он хотел жить в этом месте. Летать так вот, вместе с Машей, не чувствуя тяжести своего тела…
И снова увидел Степан овальную залу с хромированными стенами. Догадался, что никуда он из этого места и не исчезал, а все эти видения подстроил для него ЧИП.
И Степан крикнул гневно:
— Негодяй!
— Почему же негодяй? — мягко спросил ЧИП, и в голосе его послышались Степану интонации его жены — Маши. — Что сделал я для тебя плохого? Будто поместил в ад, где терзали тебя жуткие призраки? Нет — я сделал для тебя приятное. Причём, заметь, это была лишь частичная иллюзия; ну а одежда твоя — она теперь новая, чистая; ты действительно вымыт. Об этом позаботились мои роботы…
Перед Степаном появилось зеркало, и он увидел, что ЧИП не обманывает: действительно, на нём была та одежда, которую он, якобы одел в Московской квартире; также он был вымыт, выбрит, и причёска его была аккуратной, а не такой сбитой и растрепанной, как после полёта на шкутулочнике.
Степан Вдовий проговорил:
— Ладно. Положим, ты действительно не можешь мгновенно переместить меня в московскую квартиру. Ведь не можешь?
— Ну, конечно же, не могу, — ответил ЧИП.
— Но зачем тебе всё это?! Зачем шкатулочник нёс меня сюда?!
— Чтобы изучать тебя, Степан.
— Это я уже слышал. Ну а зачем тебе меня изучать?
— Тебе ведь известно, что я долгое время пробыл в твоём мире, в городе Москве?
— Да.
— В чём-то москвичи похожи на обитателей Многомирья, но также между ними — большие отличия. Тебе известно, что жители Многомирья слишком аморфны, они не развиваются…
— Я уже слышал это от шкатулочника. Но всё же, какого чёрта…
— А ты разве не видишь, что мой царство — мой Ой-Чип-он, это скрещение механики и магии? Я сам — живой дух в механическом теле. Я могу создавать машины, но это скучно мне. Заполнить всё Многомирье бездушным, хоть и полностью подвластным мне железом — это не моя цель. Я хочу создать существ более совершённых. Они — живущие вечно, летающее быстрее драконов, не боящиеся ни жара, ни холода; они идеальное сочетание вечно ищущего, беспокойного духа землянина, механического создания и магии — вот моя цель. Я сам слишком долго прожил в теле землянина, но дух мой пребывал в дрёме, я не знал, кто я… И потом, вернувшись сюда, я не принёс столь необходимого мне духа человека. По счастливой случайности сюда всё же попал ты…
— Я не желаю существовать в иллюзиях! Просто верни меня домой…
— Какой же ты зануда… Неужели не понимаешь, что эти иллюзии — ни чем не хуже и даже гораздо лучше реальности? Я показал, что есть места, гораздо более приятные, чем твоя московская квартирка. Ты будешь служить мне, и в награду получишь эти прелестные образы.