Абу Йала Хамза Ибн Асад из арабского племени Тамим более известен как ал-Каланиси (Шляпник) (1070–1160). Он является автором одного из ценнейших источников по истории Крестовых походов — «Дамасской хроники»[293].
О самом ал-Каланиси известно очень мало. Он происходил из очень важной семьи, принадлежавшей к правящей верхушке Дамаска. Он получил хорошее образование и в течение всей жизни находился на государственной службе. Дважды он занимал высшую должность в городской администрации — ра’иса. Опыта военной службы у автора не было. Ал-Каланиси умер в 1160 г. в возрасте более девяноста лет[294].
Ал-Каланиси являлся современником многих описываемых им событий. Свою хронику он рассматривал как продолжение труда Хилала ибн ал-Мухассина ас-Саби и охватывает столетний период истории Дамаска[295]. Внимание автора сконцентрировано на этом городе, и сведения по истории других регионов он сообщает крайне скупо. В то же время хроника ал-Каланиси отличается точностью и последовательностью изложения событий. Она базируется на проверенных документальных данных, к которым автор имел доступ в силу своего служебного положения. Не удивительно, что выдержки из «Дамасской хроники» обильно цитируются в произведениях ал-Асира и других арабских историков[296].
Арабо-курдский историк Абу-л-Хасан Али Ибн Мухаммад Ибн Мухаммад Ибн Абд ал-Карим Ибн Абд ал-Вахид аш-Шайбани, более известный как Изз ад-Дин Ибн ал-Асир (1160–1230), является автором хроники «Ал-Камил фи-т-тарих» («Полный свод истории»)[297] и других известных исторических сочинений. Ибн ал-Асир происходил из племени Бану Бакр. Он получил образование в Мосуле, учился в Иерусалиме и Дамаске, воевал с крестоносцами в Сирии, исполнял дипломатические поручения в Багдаде. Его труд охватывает исторический период от сотворения мира по 1230 г., где каждая глава посвящена событиям одного года.
Маджид ад-Дин Усама ибн Мункыз ибн Муршид ибн Али ибн Мункыз ал-Кинани ал-Калби (1095–1188), более известный как Усама ибн Мункыз, был мусульманским поэтом, автором многочисленных произведений, воином, дипломатом и принадлежал к династии Мункызидов, правителей княжества Шейзара, основанного в 1081 г. дедом Усамы. В течение своей жизни он много путешествовал по Ближнему Востоку и подолгу жил в Египте, Малой Азии и Палестине. В разное время он находился на службе при дворе правителей различных мусульманских династий: Буридов, Зенгидов, Айюбидов, Фатимидов и Артукидов.
Усама ибн Мункыз получил блестящее образование в Шейзаре. Его отец Муршид (1068–1137) — воин и заядлый охотник — отказался от власти в пользу своего брата, немало времени посвящал переписыванию Корана, совершенствуясь в искусстве каллиграфии. На склоне лет Усама почувствовал вкус к литературным занятиям и в 1183 г. создал одно из самых оригинальных произведений средневековой арабской литературы — «Книгу назидания»[298], написанную в жанре автобиографии.
С 1095 по 1131 г. Усама провёл в Шейзаре, который в результате Первого крестового похода оказался на границе Антиохийского княжества. Ему едва исполнилось пятнадцать лет, когда он принял участие в отражении попыток норманнского князя Танкреда в 1110 г. покорить владения Мункызидов, и наблюдал сельджукские войска, посланные султаном Мухамедом против крестоносцев.
Камал ад-Дин ибн ал-Адим (1192–1262) является автором хроники «Зубдат ат-таварих ал-Халеб»[299]. Он родился в Алеппо и принадлежал к влиятельной семье, происходившей из племени Укайлидов. Он учился не только в Алеппо, но и в Дамаске, Иерусалиме, Багдаде. Вслед за своим отцом, который дважды был кадием в Халебе при Зенгидах и Айюбидах, Камал ад-Дин служил секретарём, кадием, визирем и исполнял дипломатические поручения при Айюбидах в период с 1216 по 1260 гг. После захвата монголами Алеппо в 1260 г. Камал ад-Дин бежал в Египет, где и умер.
Его хроника охватывает период по истории Сирии с конца VI в. н. э. до первой половины XIII в. Но она является главным источником по истории Сирии сельджукского периода, и в ней Камал ад-Дин уделяет основное внимание отношениям тюркских правителей и крестоносцев[300]. Среди источников сочинения Камал ад-Дина были труды других арабских историков: ал-Каланиси и «История франков, пришедших в земли ислама» Хамдана ибн Абд ар-Рахима[301]. Камал ад-Дин также мог использовать официальные документы и рассказы своего отца[302].
Важные сведения содержатся в хронике «Зубдат ат-таварих ахбар ал-умара ва-л-мулук ас-сельджукийя»[303], авторство которой приписывается Садр ад-Дину ал-Хусайни. Основным источником для написания данной хроники послужило сочинение Имад ад-Дина ал-Исфахани «Нусрат ал-фатра». Сведения «Зубдат ат-таварих» совершенно уникальны в части, где речь идёт о завоевательных походах сельджукских султанов Алп Арслана и Маликшаха в Закавказье и против Византии.
Мухаммед ибн Ахмед ибн Джубайр ал-Кинани (1145–1217) являлся чиновником при дворе мусульманских владык Сеуты и Гранады. В 1183 г. отправился в хадж. В течение двух лет он путешествовал по различным странам Востока. В частности, он посетил занятую крестоносцами северную Сирию и норманнскую Сицилию. Историю своих странствий он запечатлел на страницах дневника, который в научной литературе принято называть «Рихлат ал-кинани» (Путешествие кинанита)[304].
Ал-Каланиси мало интересует вопрос о происхождении «франков», из каких стран они прибыли, к каким народам Западной Европы они принадлежали. Очевидно, что этот вопрос выходил за рамки его компетенции, и его взгляд на «франков» в целом являлся отражением общих представлений правящей верхушки Дамаска.
В этом взгляде превалирует враждебность по отношению к «франкам» как «политеистам», «проклятым», «врагам Аллаха»[305]. С другой стороны, он склонен отмечать наличие у отдельных предводителей «франков» «рыцарских качеств», которые они проявляли в столкновениях с турками-сельджуками[306].
Таким образом, ал-Каланиси относится к «франкам» как к противникам в «священной войне», в которой Бог оказывает помощь мусульманам. Именно к «священной войне» готовится сельджукский правитель Кылыч Арслан I в Анатолии, узнав о приближении неисчислимой армии франков[307]. Подобный взгляд удивительно похож на тот, который прослеживается у христианских авторов Первого крестового похода по отношению к мусульманам.
Усама ибн Мункыз крайне враждебно относится к «франкам», часто называет их «дьяволами»[308] и использует при описании обычные для средневековых мусульманских авторов формулы: Да покинет их Аллах[309], Да проклянёт их Аллах[310], Да не помилует его Аллах[311]. Но при этом у него есть друзья из «франков» среди тамплиеров[312], один из рыцарей называет его братом[313].
Усама восклицает, что победа на войне — от Аллаха, и при этом ссылается на слова своего дяди, который говорил, что война сама распоряжается собой[314]. В качестве примера он приводит рассказ о том, как некие «франки» в «страхе и смятении» при наступлении незначительных сил мусульман нашли свою гибель в реке, через которую не знали брода. Мусульмане достали их тела ради надетого на них вооружения, Усама со своим дядей решили отрубить головы утонувших «франков» и отправить их в Шейзар[315]. Он описывает случай, как в местечке Хунак некоего Адама задрал леопард, которого местные крестьяне в честь этого случая прозвали «леопард — борец за веру»[316]. Таким образом, «священная война» для Усамы была не абстракцией, а являлась каждодневной реальностью.
Усама очень ярко описывает своё первое сражение с норманнами-крестоносцами под Апамеей, в котором он впервые осуществлял командование военным отрядом.
Через несколько дней после отъезда моего дяди глашатай кликнул клич, и я отправился в путь с небольшим отрядом, не достигавшим и двадцати всадников. Мы были уверены, что в Апамее нет конницы, — со мной было очень много всяких грабителей и бедуинов. Когда мы достигли долины Абу-ль-Маймуна и грабители с бедуинами разъехались по полям, на нас выскочило множество франков, к которым в эту ночь прибыло шестьдесят всадников и шестьдесят пехотинцев. Они вытеснили нас из долины, и мы бежали перед ними, пока не догнали людей, грабивших поля. Франки подняли громкий крик, и смерть показалась мне ничтожной по сравнению с гибелью людей, бывших со мной. Я повернулся к одному франкскому рыцарю в первых рядах. Он сбросил с себя кольчугу и тяжёлые доспехи, чтобы обогнать нас. Я ударил его копьём в грудь, и он вылетел из седла мёртвым. Затем я двинулся на всадников, следовавших за ним, и они отступили. А я был неопытен в сражениях и не участвовал в боях до этого дня. Подо мной была лошадь, точно птица, и я хотел настигнуть франков с тыла, чтобы сразиться с ними, а после ускользнуть от них.