[111]. В своей касыде-предупреждении Лакит призывал ийадитов отвлечься от овцеводства, чтобы воевать с персами [112]. Поэт Абу Ду’ад был известен своими многочисленными описаниями коней [113]. Если видеть в этом не только собственные увлечения Абу Ду’ада, ийадиты должны были обладать стадами коней. Более того, на каком-то этапе — видимо, после переселения на север Ирака — ийадиты стали заниматься и земледелием. Лакит, упрекая соплеменников в том, что они беспечно не обращают внимания на высланное против них сасанидское войско, сказал:
«А вы по недомыслию пашете землю, хотите сеять на всякой возделанной [земле]»[114].
Ийадиты были многожёнцами. Они гордились тем, что к ним принадлежал ан-Нас Ибн ал-Газз, у которого, как они утверждали, было больше жён, чем у кого-либо другого[115]. Немало было и детей; это видно по рассмотренным выше сообщениям. Примечательно, что такие заметные события, как установление господства над мударитами и рабиитами, уход из Тихамы и вторжения в Савад связываются с увеличением (или, наоборот, резким падением) численности населения. Видимо, многочисленные племена, находясь в условиях ограниченности ресурсов Аравийского полуострова и соседних с ним земель, могли решать проблемы путём агрессии. Тогда численность, которая не в последнюю очередь определяла военный потенциал племени, играла важную роль в том, кто окажется победителем в столкновении.
В источниках сохранились и некоторые сведения о верованиях ийадитов. Ко времени их пребывания в Тихаме относится частично рассмотренный выше рассказ о Ваки Ибн Саламе, о котором сообщается, что он поставил высокую лестницу, поднимался на неё и утверждал, что таким образом общается с Богом. Видимо, из этого общения Ваки извлекал заповеди для соплеменников, одна из которых дошла до нас: Воистину, Господь ваш воздаст за добро наградой, а за зло — карой. В источниках Ваки именуется прорицателем (кахин, كاهن — Прим. сост.) и праведником (сиддик, صدّيق — Прим. сост.)[116].
Фигура прорицателя (кахин) — не редкость для арабского племени; вполне естественно, что такие были и у ийадитов. Судя по действиям Ваки, он поклонялся божеству, которое, в его представлениях, пребывало на небесах.
Для времени пребывания ийадитов в приевфратских областях сведения об их верованиях другие. Сообщается, что на Синдаде у ийадитов было святилище. По словам ал-Хамдани, оно называлось Зу-ль-Ка’абат[117] (ذو الكعبة — Прим. сост.), что можно условно перевести как с квадратными постройками (или помещениями). Неназванный источник Хишама ал-Калби утверждал, что это здание было не культовым сооружением (байт ибада, بيت عبادة — Прим. сост.), а просто почитавшимся зданием (манзил шариф, منزل شریف — Прим. сост.)[118]. В средневековых толковых словарях арабского языка зу-л-ка’абат объясняется как здание (байт), к которому паломничали рабииты[119] или вокруг которого они совершали обряд обхождения кругом[120]. С другой стороны, Абу-ль-Фарадж ал-Исфахани утверждает, что ийадиты поклонялись идолу по имени Зу-ль-Ка’байн[121]. У ал-Йа’куби в перечне идолов доисламских арабов упоминается Зу-ль-Ка’абат, которого почитали ийадиты и рабииты[122]. Естественно задаться вопросом, к чему относилось название Зу-ль-Ка’абат (Зу-ль-Ка’байн, ذو الكعبين — Прим. сост.) — к идолу или ко всему святилищу в целом. Однако при нынешнем уровне знаний мы вряд ли сможем дать ответ; кроме того, не исключено, что такое название применялось к обоим объектам поклонения.
Другая проблема, связанная с ийадитским идолом, состоит в том, что упоминания о нем нелегко примирить с упоминанием о небесном божестве, которому поклонялся Ваки. Можно лишь предполагать, что этот идол, подобно ал-’Уззе у Лахмидов[123], был своего рода земным воплощением божества. Из сказанного выше следует, что после переселения ийадитов на север Ирака синдадское святилище было оставлено; впоследствии его какое-то время использовали бакриты.
О религии «танухитских» ийадитов мы знаем лишь то, что со временем среди них распространилось христианское вероучение. Об этом свидетельствуют описания расположенных поблизости от Хиры монастырей, которые сохранились в нескольких источниках. Для настоящего исследования особую важность имеют упоминания о «Монастыре Кривого» (Дайр ал-А’вар, دير الاعور — Прим. сост.) и «Монастыре Курры» (Дайр Курра, دير قرة — Прим. сост.). Их постройка приписывается у Ибн ал-Факиха и (но только в части Монастыря Курры) ал-Балазури потомкам Умаййи Ибн Хузафы, а у Йакута — выходцам из ийадитского племени Бану Хузафа Ибн Зухр[124]. Согласно трактату Хишама ал-Калби о родословных арабов, Умаййа был сыном Хузафы Ибн Зухра[125]. Род другого сына Зухра, аш-Шалала, как показано выше, примкнул к танухитам. В том же источнике мы далее читаем, что в число танухитов влился также род внука Хузафы — Умара[126]. Вполне возможно, что к танухитам примкнули и потомки Умаййи Ибн Хузафы.
Назвать дату строительства хотя бы одного из этих монастырей при нынешнем уровне наших знаний нельзя. Но представляется вероятным, что процесс распространения христианского вероучения в Лахмидском государстве затронул и живших на его землях ийадитов. Этот процесс постепенно набирал силу с V в., приобрёл особую силу в VI в. и достиг своей высшей точки после крещения в 593/94 гг. царя ан-Ну’мана III. Известно также, что один из ийадитов, Кусс Ибн Са’ида, современник Мухаммада, ездил на поклонение в христианскую церковь Наджрана[127]. Правда, строго говоря, у нас нет данных, свидетельствующих о том, что Кусс Ибн Са’ида жил среди ийадитов приевфратских областей или вообще имел к ним какое-либо отношение. Но в целом вполне возможно, что в VI — начале VII в. христианское вероучение начало овладевать умами ийадитов.
Обычаями ийадиты, по-видимому, мало отличались от иных арабов. Они считали достоинствами доблесть, щедрость и великодушие, ценили поэзию. Согласно одному источнику, ийадиты, состязаясь в достоинствах с арабами из других племён, приводили им в пример Ка’ба Ибн Маму, известного своей щедростью, и обильного стихами Абу Ду’ада[128]. Сохранение в источниках рассказов об ийадитах показывает, что среди них нашлись люди, которые, несмотря на все бурные события, донесли до потомков воспоминания хотя бы о ключевых эпизодах ранней истории этого племенного объединения.
Часть II. Смыслы пространства
Глава 3. Визуальные информационные модели Восточной Европы в арабских географических трудах (до Ал-Идриси)(Т. М. Калинина)
Одним из древнейших временных порталов является географическая карта, своего рода визуальная «машина времени»[129]. Образ населённого мира для человека Средневековья основывался на первичных пространственных представлениях, которые зависели от способов ориентации, информации об ареале известных или воображаемых территориях и народах, их культурных традициях[130].
В древности населению Аравийского полуострова была знакома собственная, сравнительно небольшая территория, занимаемая арабскими племенами, передвигавшимися в разных направлениях, а также области непосредственных соседей и народов, известных по торговым связям. С развитием государственности, с возникновением ислама Арабский халифат значительно расширил свои границы и подчинил многие народы, имевшие древний высокий уровень цивилизации. В VII–VIII вв. арабы завоевали обширные территории Азии, Европы, Африки. Арабский флот, построенный при халифе Му’авии I (правил 661–680), бороздил воды Красного и Средиземного морей, Гибралтара, Атлантики, Персидского залива и Индийского океана. В начале VIII в. арабами были завоёваны южные области Пиренейского полуострова, Закавказье, часть Средней Азии; войны же с Византией стали неотъемлемой частью политики Арабского халифата на протяжении нескольких столетий. В течение VIII в. арабские правители были заняты усмирением населения захваченных территорий и борьбой за власть, что в итоге привело к падению правящей династии Омейядов и воцарению Аббасидских халифов. Именно при Аббасидах возникла арабская астрономия, география, история как летопись побед и поражений.
Расширение взглядов на населённую часть Земли ознаменовалось необходимостью собрать информацию о соседних и дальних областях для потребностей фискального аппарата, почтовых и торговых служащих, военных и прочих государственных чиновников. Кроме непосредственных и более или менее достоверных сведений от купцов, моряков, путешественников, дипломатических работников, учёные Халифата опирались на знания античных географов, на традиции сирийской, иранской, индийской космографии. Эти науки дали фундаментальные сведения о Земле, её месте во Вселенной, разделении, рельефе. Модели географических образов ойкумены в одних случаях соответствовали реальности, в других «подгонялись» под традиционные, накопленные ранее или взятые из других культур познания, которые зачастую переплетались друг с другом, давая сложный комплекс образов пр