Ил. 8.6. Карта Тель-Авива с указанием расположения нового главного автовокзала Тахана Мерказит (Эрин Лилли)
Автовокзал является основными «воротами» Тель-Авива для евреев и арабов, недавно прибывших в Израиль иммигрантов, а также временных работников из Азии и Западной Африки, беженцев и жителей стран Восточной Африки, просящих убежища, туристов и представителей других израильских меньшинств, таких как бедуины. Вокзал испытывает проблемы из‐за недостаточного технического обслуживания и ухудшения инфраструктуры, поскольку он расположен в одном из беднейших районов Тель-Авива, где проживает большое количество беженцев. Исторически этот район был центром проживания иммигрантов, населенным мизрахи [евреями из арабских стран], русскими и бедными евреями-ортодоксами. Частные жилые комплексы малой и средней этажности здесь разбросаны по лоскутному одеялу самостроя и реконструированных кустарным способом домов вдоль тесных улиц с тупиками. Для многих из перечисленных групп вокзал стал центром социального общения и транскультурной солидарности благодаря разнообразию его посетителей, инклюзивности, а также фрагментарному и изменчивому характеру израильского гражданства128.
Ил. 8.7. Интерьер автовокзала Тахана Мерказит (Джоэл Лефковиц)
Ил. 8.8. Покупатели и ларьки автовокзала Тахана Мерказит (Джоэл Лефковиц)
Найти правильный вход в семиэтажный вокзал, занимающий два городских квартала, сложно, если не знать его пространственную схему. Входы на первом этаже, обозначенные металлическими воротами, которые можно закрыть и легко контролировать, охраняют вооруженные полицейские. Но есть и множество входов со стороны различных пешеходных дорожек по периметру здания и автобусных платформ – через эти входы в разросшийся и оживленный транспортный и торговый хаб Тель-Авива попадают всевозможные пассажиры, прочие посетители, торговцы и завсегдатаи этого места. В здании размещаются многочисленные коммерческие помещения, начиная от «серого рынка» с меняющими друг друга торговцами и ларьками на двух нижних этажах и заканчивая стационарными продуктовыми лавками и кафе, магазинами одежды, электроники и бытовой техники в торговом центре. Эти магазины обслуживают множество людей, которые проводят здесь время, разговаривая или читая в кафе, совершая покупки в магазинах, отдыхая и засыпая на скамейках автобусных перронов или быстро перемещаясь к автобусам или другим нужным им местам. В магазинах и киосках торговцы предлагают обширный выбор товаров с этническим и культурным колоритом по ценам на любой кошелек (ил. 8.8).
Ил. 8.9. Разнообразие автовокзала Тахана Мерказит (Джоэл Лефковиц)
Музыка, разнообразие и мобильность
Разнообразная публика, постоянно находящаяся на автовокзале, а также те, кто использует его как транзитный пункт, формируют сложную сеть социальных, экономических и политических отношений (ил. 8.9). Тахана Мерказит считается одним из самых сложных в этническом и расовом отношении общественных пространств Израиля, где представлены ивритская, восточная и глобализированная версии израильской нации, а также утверждается, что вокзал способствует социальным взаимодействиям между недавно прибывшими иммигрантами и беженцами (Hankins 2013). Например, беженцы из Эритреи воспринимают его как место, где можно добыть все что угодно, причем его значимость обусловлена не только дешевизной, но и тем, что здесь предоставляются важные услуги наподобие стоматологии, предлагающей бедным семьям беженцев поставить недорогие брекеты (Weil 2015, данные из личного общения). Здесь также расположены израильские культурные учреждения, включая библиотеку книг на идише и театр перфоманс-группы «Миклат 209». В описании Хэнкинс (Hankins 2013) передано ощущение многоголосия – мультивокальности, которую можно назвать и мультилокальностью (Rodman 1992), а то и транслокальностью внутренних помещений автовокзала:
Виды и звуки «канонического» Израиля: солдаты в униформе, спешащие на последний автобус на свою базу, старики, с грохотом передвигающие шашки на пластиковых столах, владельцы магазинов мин га’шона («из старого квартала»), сплетничающие на старинном ивритском сленге, – предстают на всеобщее обозрение вместе с образцами восточной израильской идентичности – от талисмана хамса129 до навязчивых мелодий покойной звезды жанра музикак мизрахит Зоара Аргова130, звучащих через порядком потрепанные колонки. А посреди этой израильской многоликости торговцы продают свои товары, говоря на тагальском и тигринья131, из эфиопских свадебных магазинов несется амхарская поп-музыка132, покупатели торгуются на западноафриканской версии французского, наполняя тахану [станцию] ширящейся массой «глобальных» звуков, которых и представить было нельзя еще каких-то десять лет назад (Hankins 2013: 290).
Теоретический тезис Хэнкинс заключается в том, что многочисленные модусы сенсорного опыта – движение, звуковое доминирование и звуковой эффект – наслаиваются друг на друга, превращая вокзал из «нулевого пункта назначения» (nondestination) или пограничного пространства в некое место, для которого характерна лишенная определенных направлений текучесть133. Последнее качество дает возможность задержаться в «переходном» пространстве (Pellizzi 2008) – это состояние лучше всего охарактеризовать как опыт пребывания «между» местами в «средоточии мобильности» (Hankins 2013). Таким образом, данное пространство обладает как рядом признаков оседлых форм принадлежности с различными аспектами привязанности к месту (использование общего языка, символическая репрезентация, культурная идентификация и социальные отношения), так и ощущением неустойчивой мобильности. Эти контрастирующие аспекты пространства, мобильности и моментов пребывания между местами продуцируют особую разновидность «места», которая возникает в те моменты, когда посетители ощущают себя как дома и одновременно находятся в переходном состоянии, либо не как дома, либо даже в другом доме. Именно эта сиюминутная привязанность к месту в сочетании с быстротечной и постоянной мобильностью отдельных людей и групп в транснациональных сетях позволяет предположить, что данное общественное пространство также является транслокальным.
Кроме того, Хэнкинс объясняет, как это ощущение «как дома» производится в общественном пространстве, которое кажется нестабильным, но одновременно способствует выражению культурной идентичности через музыку, еду, материальную культуру и существующие транснациональные отношения:
С одной стороны, использующие пространство вокзала меньшинства и группы, не относящиеся к гражданам Израиля, могут осмыслять его как свое место, как собственный тыл в городе, где царит межнациональная напряженность и нарастают антимигрантские настроения. Поскольку большинство людей не считают тахану конечным пунктом назначения (за исключением, возможно, владельцев магазинов, работающих там в течение длительного времени), мало кто из отдельных людей или групп стремится объявить это место «израильским», как это часто происходит с другими тель-авивскими достопримечательностями… А поскольку тахана не входит в сферу регулирования каких-либо центральных властей, звуковые репрезентации культуры, создаваемые там представителями меньшинств и негражданами, могут быть поняты как направленные снизу вверх, а не наоборот, а стало быть, в качестве подлинных выражений идентичности (Hankins 2013: 288).
Некоторые израильтяне, не принадлежащие к меньшинствам, также воспринимают автовокзал как некий временный дом с устойчивыми социальными отношениями и связями. Например, пожилые израильские мужчины на территории вокзала часто останавливаются, чтобы поговорить с некоторыми завсегдатаями из числа неизраильтян, обмениваясь приветствиями или расспрашивая их о родственниках. Эти мужчины проводят время за игрой в карты на обветшалых складных столах в дальних уголках автовокзала, а затем присоединяются к другим группам, включая новоприбывших иммигрантов и израильтян из различных меньшинств, чтобы попить кофе. Шутливые отношения между разными социальными и этническими группами и дружеское общение свидетельствуют о том, что некоторые израильтяне, не принадлежащие к меньшинствам, втягиваются в социальные взаимосвязи и обмены повседневной жизни автовокзала и, подобно упомянутым в начале этой главы завсегдатаям «Золотой груши» в Ист-Хэмптоне, ценят и используют некоторые аспекты его транслокальности.
Музыка, шопинг и принадлежность
Как выяснила Хэнкинс, посетители вокзала, совершающие там покупки, «делают выбор о том, куда пойти, основываясь на аффективных и когнитивных различиях между звуками» (Hankins 2013: 291). Люди, пришедшие за покупками, благосклонны к тем магазинам, где играет музыка, напоминающая им о доме или знакомая им по тем местам, откуда они приехали. В то же время покупатели могут обходить стороной магазины, где звучат песни с текстами, которые могут быть истолкованы как сексистские или неуважительные к той или иной культуре: так поступают феминистки, да и в целом женщины, религиозно и консервативно настроенные люди, которых оскорбляют сексуально откровенные формулировки и намеки. Иногда аффективная привлекательность не столь прямолинейна: например, русский хип-хоп интересен для русскоговорящих только благодаря ассоциациям между хип-хопом и «борьбой и солидарностью африканских диаспор» (Hankins 2013).
Еще одним примером сложного механизма воздействия музыкальных перформансов на придание пространству смыслов и заявление своих прав в исследовании Хэнкинс выступает одна филиппинская караоке-певица, которая часто приходила выступать на автовокзал. Исполнение ею традиционных израильских песен, к которому присоединяются сами израильтяне, выступает иллюстрацией того, как музыкальный перформанс может быть использован для установления культурной идентичности, одновременно закрепляя и утверждая ощущение принадлежности к израильской нации. К другим способам символического установления транслокальных и транскультурных связей относятся приобретение предметов, выступающих репрезентацией чьей-то родины, например особых продуктов питания или религиозной атрибутики, при одновременном участии в привычных занятиях и социальных обменах в этом изменчивом и многогранном культурном пространстве.