Наоми нахмурилась.
— Выглядит… немножко вызывающе, нет?
— Мне надоело терпеть пинки, — ответил Холден. — «Роси» — хорошее начало независимости, и я прихвачу кусочек его с собой. Можете считать, вроде амулета на счастье.
— Охренеть! — восхитился Амос, пристегивая пистолет к поясу. Алекс засунул свой в карман скафандра. Наоми сморщила нос и отмахнулась от последнего пистолета. Холден вернул его в мешок, провел команду «Росинанта» в шлюз и включил разгерметизацию.
Пожилой темнокожий человек крепкого сложения ждал их по ту сторону люка. Он встретил вошедших улыбкой.
— Добро пожаловать на Тихо, — сказал палач станции Андерсон. — Зовите меня Фред.
Глава 18Миллер
Гибель «Доннаджера» ударила по Церере, как молот ударяет в гонг. Все передачи оказались забиты телескопическими съемками сражения — большая часть их, если не все, были фальшивками. Разговоры астеров крутились вокруг предположений о тайном флоте АВП. Шесть кораблей, управившихся с марсианским флагманом, провозгласили героями и мучениками. Даже в самых спокойных районах появлялись лозунги вроде «Сделали раз, сделаем еще раз!» или «Время разбрасывать камни».
«Кентербери» унес с собой спокойствие Пояса, но «Доннаджер» совершил кое-что похуже. Астерам нежданно-негаданно досталась решительная победа. Все представлялось возможным, и надежды манили.
Миллера это напугало бы сильней, будь он трезв.
Будильник у него гудел уже десять минут. Вслушиваясь в назойливый звон, он начинал различать в нем обертоны. Постоянно повышающаяся нота, под ней глуховатый пульс и даже мягкая мелодия, прячущаяся под пронзительным визгом. Иллюзия. Слуховые галлюцинации. Голос вихря.
Оставшаяся с ночи бутылка эрзац-бурбона из грибковой массы стояла на столике у кровати рядом с предусмотрительно поставленным там же графином с водой. На дне еще осталось на два пальца спиртного. Миллер рассматривал коричневатую жидкость, представляя ее вкус на языке.
«Чем хороша потеря иллюзий, — думал он, — так это тем, что можно больше не притворяться». Сколько лет он говорил себе, что его уважают, что он хорошо знает свое дело, что все жертвы были не зря, — и все это распалось, оставив чистое, незамутненное понимание, что он — алкоголик, отказавшийся от всего хорошего в жизни ради возможности забыться. Шаддид считала его шутом. Мусс видела в нем расплату за отказ спать с человеком, который ей не нравился. Если кто еще сохранил к нему малость уважения, так только Хэвлок — землянин. В некотором роде это умиротворяло. Можно перестать усердствовать и создавать видимость. Если он останется в постели, слушая гудок будильника, то только подтвердит их мнение о себе. Нечего стыдиться.
А все-таки работу надо было делать. Он дотянулся и отключил будильник. В последнем звонке ему послышался женский голос, тихий, но настойчивый. Миллер не понял, что он произнес. Впрочем, поскольку голос существовал только у него в голове, она, наверно, еще повторит это позже.
Он вывалился из постели, заглотил несколько таблеток обезболивающего и восполняющего потерю жидкости, проковылял в душ и сжег полуторасуточный паек горячей воды, просто стоя под струями и глядя, как розовеют колени. Он оделся в последний чистый костюм. На завтрак у него была плитка прессованных дрожжей и виноградный подсластитель. Бурбон со столика он запихнул в утилизатор, не допив, — просто доказывая себе, что еще может.
Мусс ждала его у стола. Она подняла взгляд, когда он подошел.
— Все жду результатов экспертизы по изнасилованию на восемнадцатом, — сказала она. — Обещали сделать к обеду.
— Посмотрим, — отозвался Миллер.
— Кажется, я заполучила свидетельницу. С девушкой тем вечером была подружка. В показаниях утверждается, что она ушла прежде, чем это случилось, но камера наблюдения ей противоречит.
— Хочешь, чтобы я провел допрос? — спросил Миллер.
— Пока не надо. Но если понадобится устроить театр, я тебя позову.
— Вот и хорошо.
Миллер не стал смотреть ей вслед. Он долго пялился в пустоту, потом загрузил данные с диска, просмотрел, что еще надо сделать, и принялся наводить порядок на столе.
В голове у него миллионы раз прокручивалась неторопливая унизительная беседа с Шаддид и Доузом. «Холден у нас, — говорил Доуз. — А вы не смогли даже выяснить, куда девалось ваше снаряжение». Миллер ощупывал его слова языком, как дыру на месте вырванного зуба. В них слышалась правда. Снова и снова.
И все же это могло оказаться враньем. Они способны были состряпать эту историю, чтобы внушить ему, будто он бессилен. Как-никак, не существует доказательств, что Холден и его команда выжили. Какие могут быть доказательства? «Доннаджер» пропал вместе со своими бортовыми журналами. Чтобы выбраться с него, требовалось судно. Спасательная шлюпка или один из кораблей марсианского конвоя. Невероятно, чтобы такой корабль ушел и об этом до сих пор не трубили все новости и пиратские станции. Такое не утаишь.
Вообще-то, утаить можно. Хотя и непросто. Он прищурился в пустоту. Ну-ка? Как спрятать выживший корабль?
Миллер вытащил дешевую навигационную программу, купленную пять лет назад — чтобы прослеживать транзиты в деле о контрабанде, — и ввел дату и место гибели «Доннаджера». Без эпштейновского двигателя они бы еще болтались там, и марсианский флот их либо подобрал бы, либо превратил в облачко фоновой радиации. Значит, если Доуз не всучил ему обманку, они шли на эпштейновской тяге. Миллер провел пару коротких расчетов. На хорошем движке до Цереры можно было добраться меньше чем за месяц. С запасом возьмем три недели.
Он десять минут просматривал данные, не зная, что делать дальше, потом отошел, налил себе кофе и просмотрел запись допроса астера из причальной команды. В мертвенно-бледном вытянутом лице сквозила жестокость. Рекордер работал плохо, и картинка все время дергалась. Мусс спросила, что он видел, и Миллер наклонился к экрану, читая титры расшифровки. Через полминуты прозвучало слово «шлюха», но программа расшифровала его как «шлюпка». Миллер поправил запись, но в голове у него что-то провернулось.
На Цереру каждый день приходит, скажем, семьсот-восемьсот кораблей. Пусть будет тысяча. Отсчитаем надежности ради плюс-минус два дня от трехнедельного срока — всего четыре тысячи. Конечно, заноза в заднице, но справиться можно. Ганимед — тоже морока. С тамошним сельским хозяйством они ежедневно принимают сотни транспортов. Ну, работы меньше чем вдвое. Эрос. Тихо. Паллада. Сколько кораблей в день принимает Паллада?
Он пропустил мимо ушей почти две минуты записи. Прогнал обратно, заставил себя внимательно слушать, но через полчаса сдался.
Десяток самых активных портов в течение двух дней туда-сюда от срока, когда к ним мог добраться от места гибели «Доннаджера» корабль на эпштейновской тяге, в общей сложности давали около двадцати восьми тысяч рапортов. Можно было сократить работу до семнадцати тысяч, исключив станции и порты, занятые марсианскими военными, а также исследовательские станции, где работали в большинстве люди с внутренних планет. Ну и сколько времени уйдет, чтобы вручную перебрать все журналы портов, если на секунду допустить, что у него хватит глупости за это взяться? Скажем, сто восемнадцать дней — без перерывов на еду и сон. Если просто работать по десять часов в день, ничем больше не занимаясь, он справится меньше чем за год. Немного меньше.
Хотя нет. Были еще способы сократить работу. Ему придется просматривать только эпштейновские корабли. А в любом порту больше местных. Старатели и разносчики на реактивной тяге. Для дальних рейсов экономичнее использовать суда побольше, но в меньшем количестве. Значит, срежем самое малое три четверти и возвращаемся к изначальным четырем тысячам. Все равно на сотни часов работы, но можно подобрать и другие фильтры, чтобы отсеивать только самых подозрительных.
Например, если корабль не мог заполнить полетный план раньше гибели «Доннаджера».
Форма запроса на портовые журналы была устаревшей, неудобной, и несколько различалась для Эроса, Ганимеда, Паллады и прочих. Миллеру приходилось заполнять ее семь раз, для семи разных дел, в том числе по зависшему на месяц расследованию, в котором он числился всего лишь консультантом. Сводки были открыты для всех, так что ему не придется ссылаться на статус детектива, чтобы получить доступ. Оставалось надеяться, что, наблюдая за ним, Шаддид не снизошла до отслеживания запросов в открытые публичные базы. А если и снизошла, он, возможно, получит ответ раньше, чем попадется.
Никогда не узнаешь, повезет тебе или нет, если не попробуешь. К тому же он не слишком много терял.
Когда на его терминале открылась связь с лабораторией, Миллер чуть не подскочил. Техником оказалась седовласая женщина с неестественно моложавым лицом.
— Миллер? Мусс с вами?
— Нет, — ответил Миллер. — Проводит допрос.
Он был почти уверен, что она собиралась на допрос. Техник развела руками.
— Ну, ее система не отвечает. Я хотела сказать, что мы закончили экспертизу по вашему изнасилованию. Ее дружок ни при чем. Это сделал ее босс.
Миллер кивнул.
— Запрашиваем ордер?
— Да, — сказала она, — я уже получила файл.
Миллер вызвал его на экран: «„Звездная Спираль“ от имени станции Церера уполномочивает задержать Иммануэля Корвуса Доуда по обвинению в нарушении безопасности. 494231». Цифровая подпись судьи светилась зеленым. Миллер почувствовал, что губы у него расплываются в улыбке.
— Спасибо, — сказал он.
На выходе со станции кто-то спросил его, куда он собрался. Он ответил — обедать.
Бухгалтерская фирма Аррана держала контору в приятном районе административных зданий седьмого сектора. Миллера сюда заносило редко, но его ордер действовал на всей территории станции. Он подошел к секретарше на проходной — миловидной астерской девушке с россыпью звезд, вышитых на жилете, — и объяснил, что ему нужно видеть Иммануэля Корвуса Доуда. Темно-коричневая кожа секретарши приобрела пепельный оттенок. Миллер отошел, не перегораживая вход, но держась рядом.