Пожалуй, сходство было. Драммер где-то читала, что светское общество обращалось к новостным лентам, чтобы узнать, какие культурные нарративы важны, а какие можно игнорировать. Сейчас тысячи каналов по всей системе транслировали новости и на все лады: толковали отрезок истории, который людям выпало прожить. Для большинства Лакония была захватчиком, каковому следовало противостоять, но нашлись и такие, кто видел в лаконцах освободительные силы и конец гнету КЗМ и Союза перевозчиков. Для других они выражали истинный дух Марса, преданный когда-то Республикой Конгресса, а теперь возвращающийся с триумфом. Еще для кого-то лаконцы выглядели непобедимыми, а капитуляция – неизбежной. Поставьте перед камерами двенадцать человек – услышите тринадцать мнений. Но ни одно не будет весомей мнения Драммер, потому что она – президент Союза перевозчиков, а это, как бы она ни противилась, означало, что она теперь верховный главнокомандующий.
В зеленой комнате Ванегасу обновляли грим перед выходом на камеру. Ха при виде Драммер поспешно отставила кофе и с угрюмой миной бросилась к ней.
– Президент Драммер, – начала опа, – я надеялась переговорить с вами о документах по стратегическому сотрудничеству.
Стюард провел Драммер к креслу. Техник пристроился к ней с палитрой косметики в руке. Драммер мало пользовалась косметикой, но выглядеть больной под объективом не хотела.
– Я еще не видела последнего проекта, – сказала опа, стараясь не шевелить лицевыми мышцами.
– Сантос-Бака настаивает на передаче командной иерархии совместному комитету, – пояснила Ха. – Это уже не координация действий. Это превращает КЗМ в филиал Союза перевозчиков.
«Если нас всех перебьют, – подумалось Драммер, то вот поэтому. Не из-за их преимущества в технике или стратегии, не потому, что незаметно сменился исторический цикл. А потому, что мы шагу не можем сделать без пяти совещаний».
– Я не читала проект документа, адмирал. Как только закончим здесь, попрошу себе экземпляр. Мне не больше вашего нужны лишние склоки.
Ха резко кивнула и улыбнулась так, словно Драммер уже капитулировала. Техник коснулся ее щек румянами и осмотрел, как недописанную картину. Драммер поймала себя на желании показать ему язык.
А потом подошло время. Ванегас выступал первым, за ним Ха. Они заняли места по сторонам, Драммер посередине. Экран на кафедре, видимый ей одной, передавал изображение и строки речи. Драммер вздернула подбородок.
Ее чувства ничего не значат. И мысли ничего не значат. В счет сейчас идет одно: как она выглядит, как звучит голос. Создай ощущение уверенности, а с делом разберемся потом.
– Благодарю всех, кто пришел, – начала она. – Как вам известно, и систему Сол совершил неавторизованный переход корабль из системы Лакония. Позиция Союза на этот счет однозначна. Вторжение Лаконии незаконно. Оно нарушает полномочия Союза и суверенитет коалиции Земля – Марс. В вопросе обороны Солнечной системы и ее граждан мы единодушны.
Драммер выдержала паузу. Позади рядов Крисьен Авасарала встала из кресла и сдула фисташковые крошки с сари. Ее улыбка была заметна даже отсюда.
– И Союз, – продолжала Драммер, – отдаст обороне все силы.
«Точно как ты велела, старая сука», – подумала она. Но этого не сказала.
Ей снилось, что Сабы нет в живых.
Она не знала, как и где он погиб, но в странной логике сновидения и не задавалась этим вопросом. Просто было так: Саба мертв, а она нет. Она никогда его не увидит. Не проснется с ним рядом. Оставшаяся жизнь будет пустее, скуднее, печальнее. Во сие она все это понимала. Но испытывала облегчение.
Саба умер, значит, он теперь в безопасности. Ничего плохого с ним уже не случится. Она не может его подвести, бросить, испытать тяжесть его разочарования. Проснувшись в темноте, она после мгновенного смятения задохнулась от невыносимого чувства вины. С темнотой она, по крайней мере, могла справиться. Включила на четверть силы свет в каюте. Тусклое золото, такое тусклое, что все вокруг осталось монохромным.
Переворачиваясь, она ощутила гравитацию ускорения. И ни следа силы Кориолиса – она и так знала, что космический город в движении. Ей хотелось отправить сообщение. Сказать Сабе, что думает о нем, а не мечтает в душе о поражении, о том, чтобы потерять его навсегда. Но опа сама перерезала линию связи, и мрачные шуточки подсознания не давали оснований изменить решение.
Вместо этого Драммер потянулась в чуть просветлевшей темноте. Оставалась еще половина времени, отведенного на сон, но ей в голову не приходило снова утонуть в подушке. Нет, она приняла душ и заказала грушу чая и тортилью с фруктовым джемом. Утешительная пища. Потом она вызвала карту системы.
«Буря» еще не преодолела пустоту между орбитами Урана и Сатурна. Полтора миллиарда километров от врат кольца до первого человеческого поселения, стоящего внимания, даже сейчас, когда Сатурн со спутниками располагался ближе всего. Проскочив во врата настолько раньше срока, на который с надеждой рассчитывала Драм- мер, «Буря» отнюдь не спешила к внутренней части системы. На таком ускорении она будет добираться не одну неделю. Натянув форменный костюм, Драммер вышла в Дом народа. До станции трубы ей было недалеко. Космический город знал ее местоположение и без запроса подогнал личный карт. Опытная охрана незаметно прикрывала ее движение. Был час пик, смена вахт, но Драммер словно ехала по городу-призраку. Если бы не мусор, не запах тел и старого карри в трубе, могла бы поверить, что осталась одна.
Доступ в дендрарий был закрыт. Шел эксперимент по выращиванию отдельных пород деревьев, а активное движение могло повлиять на результат. Но один человек и даже несколько – это терпимо. Здесь было тепло, воздух парил влагой и новехоньким кислородом, только что выдохнутым другим живым созданием. Странное место, экзотическое, нереальное. Словно из детской сказки.
Обычно она бывала здесь одна.
Авасарала сидела в тени катальпы. Сложила руки на коленях и смотрела в никуда, пока Драммер не остановилась прямо перед ней па черной резиновой дорожке.
– Ты какого хрена явилась? – спросила старуха. – Не спится?
– Я могла бы задать тот же вопрос, – заметила Драммер.
– Я теперь не сплю. Одно из лишений моего возраста. Но я пока держу себя в руках и ругаться не собираюсь.
Драммер прислонилась к другому дереву, скрестила руки па груди. Она не знала, радуется присутствию старухи или злится на нее.
– У вас есть причины до сих пор оставаться в Доме народа? – спросила она и не услышала в своем голосе поддевки.
– Думала, что тебе потребуется поддержка. Но ты справляешься. Сейчас я здесь только потому, что терпеть не могу космические перелеты. Мне с вами по пути. Сойду там, где до дома будет ближе всего.
– Значит, не затем, чтобы совать нос в мои дела?
– Нет, пока ты не напортачила, – сказала Авасарала. – Сядь, Камина, на тебе лица нет.
– Знаете, меня никто так не называет, – ответила Драммер, однако присела на скамью рядом с Авасаралой.
– Почти никто.
Они посидели немного, слушая журчание воды и шорох листьев под искусственным ветерком. Обрывки сна плавали в памяти Драммер, как плавают блики перед глазами после вспышки.
– Один корабль, – заговорила она. – Они прислали один корабль. Не закрепились на Медине. Не занялись обороной. Не стали налаживать линии снабжения, готовить флот. Прислали один толстозадый корабль, и все. Словно бахвалятся.
– Я удивляюсь не меньше тебя, – сказала Авасарала, – хотя и чувствую, что зря удивляюсь. Я действительно учила историю. Она, знаешь ли, похожа на пророчества.
– Нам только и надо, что разобраться с одним кораблем, и все увидят, что Дуарте не всесилен. Что он умеет ошибаться.
– Верно.
Драммер переплела пальцы, подалась вперед, упершись локтями в колени.
– Нам нужна одна удача, – говорила она. – Чтобы один раз фортуна повернулась к нам лицом, и тогда ваш гений логистики, никогда не замахивающийся на кусок не по зубам, на глазах у всех лишится флагманского корабля. А все глаза, думается, обращены на него.
– Верно, – согласилась Авасарала, – только вот…
– Что – только?
Авасарала улыбнулась – натянуто, жестко, горько. Ум, блестевший в ее глазах, был отравлен отчаянием.
– Только это не назовешь бахвальством, пока он побеждает.
Глава 24Син
Монитор лежал перед ним на столе, распластанный во всю ширину. Над экраном плавала трехмерная проекция улыбающихся ему Наталии с Эльзой. Изображение было не из лучших. Син снимал сам, и вышло нерезко. Зато дело происходило в парке, где они праздновали второй день рождения Чудовища, и улыбающаяся дочка была перемазана в ванильной глазури, а Нат положительно сияла от счастья. Одно из любимых его воспоминаний.
«Как только прибудет „Тайфун“, я смогу перейти к главному. Это почти наверняка означает, что моя должность на Медине вскоре станет постоянной. Пожалуйста, начинай думать о переезде на новое место. Твоя работа всегда была связана с налаживанием пищевой промышленности колоний, а здесь как раз самый центр всего. А водоснабжение к вашему с Чудовищем прибытию я непременно налажу. Для вас, детки, только чистая вода, даже если мне придется разобрать станцию по винтику и собрать заново. Еще я…»
– Губернатор, – раздалось из монитора, и Син вздрогнул от неожиданности.
– Да?
– Здесь майор Оверстрит. Говорит, неотложное дело.
– Хорошо. – Син закрыл снимок и сохранил письмо, чтобы закончить позже. – Пусть войдет.
Оверстрит почти во всем выглядел противоположностью своей предшественнице. Полковник Танака была высокой, почти долговязой, а он – коренастым коротышкой с толстой шеей и кулаками как боксерские перчатки. Такой светлой кожи, как на его выбритой голове, Сину ни у кого не доводилось видеть, а глаза были: голубыми, как льдинки. Довольно экзотическое сочетание черт для марсианина.
– Губернатор, – приветствовал Оверстрит, четко отдав честь.