Поверхность корабля, с виду напоминавшая кристалл, была мягкой – Бобби предпочла сравнивать эту мягкость с пеной. Хотя на самом деле в голову лезла мысль о коже. Магнитные крепления удерживали Бобби на поверхности в простой неудобной люльке – вернее, удерживали бы, если бы корабль двигался. И если бы крепления работали. Красные огоньки уверяли, что захват надежен, только вот время от времени красный цвет сбивался на янтарный.
Остальные десять человек из группы вторжения пользовались таким же снаряжением. Скафандры – изолирующие, низшего уровня. В качестве брони они не лучше костюма сварщика. Их команда больше напоминала бригаду уборщиков, чем штурмовую группу. Бобби тревожилась, не слишком ли верно это сравнение, – но меньше, чем о надежности креплений. Сорвись «Предштормовой» с причала, оставив их всех болтаться позади в пустоте на манер сброшенной змеиной кожи, разбираться с вражеским истребителем придется Алексу. А они, скорее всего, все погибнут. Светлой стороны у этого варианта не имелось.
– Очень надеюсь, что выдержат, – сказала Бобби.
Пришел шифрованный сигнал тревоги. Бобби отстучала по щитку управления на предплечье. В долетевшем голосе Алекса марсианская тягучесть звучала так густо, что стало ясно: пилот вне себя от страха и немножко пьян им же.
– Алекс Камал с «Росинанта» вызывает всех друзей и родных и все корабли в море. Мы начинаем наше родео. Сброс причальных креплений через десять. Девять…
– Крепись, – приказала своим Бобби. – Как знать, насколько быстро начнется.
Она туже подтянула страховочные лямки и стала ждать, когда «Предштормовой» покинет порт.
Чтобы добраться сюда, они проползли по наружной стороне лифтовой шахты, тянувшейся от рубки на носу к кормовому двигателю. Перемещались быстро, паря в считаных сантиметрах над обшивкой. Остальные пересмеивались, пока Бобби им не напомнила, что приглушенная рация – не радиомолчание, и не попросила, пожалуйста, заткнуться на фиг, пока всем не прилетело. После этого она осталась наедине со звуком собственного дыхания, запахом старой резины и чужого пота. Справа был Алекс, слева Амос, в четверти километра впереди топорщились корпуса кораблей. А за ними только чернота медленной зоны и убийственное ничто за вратами.
Под ними вращался барабан. Шрамы и повреждения быстротечной схватки с «Предштормовым» напоминали о себе черными полосами и светлыми заплатами пенного герметика. Медине в прежней жизни досталось больше положенного, и нынешний день тоже обещал быть не из лучших.
Они вытащили из рукава все трюки, выученные подпольщиками Сабы. Выкрали сварочное оборудование, вскрыли тайники с оружием, испортили за собой сервисные шахты. Толковый народ, наизусть знающий станцию, готовился к этому моменту с перехода лаконцев сквозь врата. А может, и до того, учитывая, что кое-кто занимался контрабандой.
В конце барабана Алекс от них откололся. Ему предстояло пройти почти треть пути против вращения от «Предштормового» до «Росинанта». Бобби сказала себе, что не в последний раз его видит, и сама себе поверила. Потом быстрым кивком кулака направила своих к темному, грозному корпусу истребителя.
Они задумали выманить «Предштормовой» со станции. Едва он оторвется от причала, лишившись возможности принять на борт новых солдат, Бобби с Амосом должны были взломать корпус, проникнуть внутрь и вывести истребитель из игры. Как именно: взорвать реактор, испортить управление или направить его в ничто за врагами, – должно было проясниться по ходу партии. Не представляя внутреннего устройства корабля, лучше полагаться на импровизацию, чем строить четкие планы.
Вторичной целью числилось вывести своих с «Предштормового», чтобы их благополучно подобрал один из кораблей-беглецов. Третьей целью оставалось выбраться самой.
Алекс досчитал до нуля, и Бобби как будто ощутила слабую дрожь «Предштормового» – это «Роси» сбросил захваты и ушел по вращению от дока, прикрываясь телом Медины. Ее магнитные крепления мигнули желтым и сразу переключились на безопасный красный.
Этот день сулил много возможностей умереть. Бобби, как и Алекс, не могла сдержать ухмылку. Может, это такая особенность марсиан. Она сохраняла готовность, упершись подошвами в корпус и спружинив колени. Тянулись минуты. Вентиляция шлема захолодила лоб. Значит, она вспотела.
– Ты там как, Бабец, держишься? – позвал Амос.
По радио это прозвучало как шепот за полкэмэ.
– Неплохо, лишь бы они вывели этот кораблик из порта.
– Да уж. Что-то они не рвутся в бой, а?
– Мы же и надеялись застать их без штанов?
– И то верно, – признал Амос. – А все же…
– Может, не заметили? – сказал кто-то из команды.
«Или медлят, чтобы принять на борт дополнительные войска», – подумала Бобби, и тут «Предштормовой» прыгнул в черную пустоту, туго натянув нейлоновую ленту страховки.
Двигались на маневровых. В пятнадцати метрах от команды Бобби из сопла вырывался перегретый пар, быстро раскручивая корпус. Бог весть, откуда оно взялось – похоже, сопло, пока в нем не было надобности, скрывалось под этой странной неметаллической обшивкой. Хорошо, что они не обосновались на том месте, а то бы как минимум один из них уже сорвался с корабля и сварился насмерть.
«Предштормовой» дернулся. Рокот маневровых передавался в ноги. Медина отвалилась, будто ее кто-то сбросил вниз. Вспыхнул дюзовый выброс основного двигателя, и корабль рванулся вперед. Всего-то на четверти g. Никто не собирался превращать Медину в металлический слиток. И все же Бобби жутковато было видеть, как ее тень вытянулась вперед по корпусу. Вроде напоминания, что если сорвешься, так прямо в полымя.
– Амос, – попросила она, – сделай нам дырку.
– Вижу, вы за мной, – тягуче пропел Алекс. – Не догнать тебе «Роси», дружок. Этакий красавец не про твою честь.
– Алекс, вали с этого канала, – рявкнула Бобби и только потом вспомнила, что он не услышит намеренно ослабленного сигнала. Покачала головой и понадеялась, что не забыла ничего более важного.
Амос уже достал сварочный аппарат, аккумулятор висел у него на боку. Бобби прикинула, что при двух сломанных ребрах это должно быть адски больно, но в его движениях боли ничто не выдавало. Ей тоже трещина в копчике не добавляла комфорта. Хорошую трепку они себе задали заранее. Она не могла себе позволить отвлекаться на травмы. Боль – это просто способ тела о чем-то ей сказать. А слушать ее никто не заставляет. Амос поднес резак к корпусу, и все озарилось светом. Искры потоком улетали назад и по дуге уходили за корпус, будто притянутые гравитацией, а не просто скрытые вращением корабля.
– Оружие на изготовку! – гаркнула Бобби.
Все подтвердили готовность. Если корпус на истребителе двойной, как на всех марсианских кораблях, прорезать путь сквозь обшивку – всего лишь первый шаг. Но и важнейший. Они и здесь могли наворочать дел, но обороняться было бы затруднительно, а если никого из команды «Предштормового» рядом нет, попытка залить под обшивку водород с кислородом могла прикончить всю ее группу без всякого риска для противника. Так что надо пробиться на корабль, а уж там…
– Э, Баб? Офигеть как странно…
Амос стоял в упоре. Полуметровый шов от резака ярко светился на корпусе. Полуметровый и быстро сокращавшийся.
– Что там у нас?
– Помнишь, нам показалось, что корпуса у них затягиваются? Вот он как раз этим и занимается.
– Это помешает?
– А как же, – согласился Амос. – Я бы сказал, серьезное осложнение.
«Предштормовой» под ними дернулся. Дюзовый выброс внизу стал ярче, корабль набирал скорость. Ускорение все туже натягивало страховку, а направление к питаемому ядерной энергией пламени все отчетливее ощущалось низом. Индикаторы у Бобби загорелись янтарным, и магнитные крепления на несколько сантиметров соскользнули, потом цвет снова сменился красным, и крепления схватились. Этот короткий миг подбросил ей в кровь адреналина. Сердце стучало в ушах. А голос прозвучал спокойно, как не ее:
– Есть светлые мысли?
– Дай кое-что попробую, – сказал Амос и пригнулся ниже.
Он снова стал резать, но теперь по крутой дуге, делая не отверстие, в которое они сумели бы пролезть, а дырку поуже. Разогнувшись, Амос топнул по очерченному кругу, сбросив его внутрь корабля. Дыра тут же начала смыкаться, но Амос уже срезал стружку с ее краев. Он расширял и расширял норовившее затянуться отверстие. Действовал быстро и точно и не замедлил движений, даже когда корабль под ними вздыбился и повернулся. Привычка целой жизни придавала его работе изящество. Бобби знала, что ей бы такая шутка ни за что не удалась, а у Амоса дыра все ширилась.
– Краешки будут поджаристыми, – предупредил механик. – Ничем не могу помочь.
В ушах Бобби забормотал голос Сабы: «Стрелковые группы десанта подошли к камерам. Пора выключать наших маленьких друзей».
– Лучше раньше, чем позже, – сказала Бобби.
– Тут ты права, – отозвался Амос и принялся немелодично насвистывать сквозь зубы. – Я буду продолжать, пока весь народ не пройдет.
– На фиг, – возмутился кто-то из группы. – Половина там, половина снаружи, не я.
Бобби развернулась к бойцу.
– Делай что сказано, или прострелю башку в назидание остальным, – проговорила она, полагая, что выразилась вежливее, чем он заслуживал. – Марш к дыре. Ты пойдешь первым. Три… два…
Тот нырнул внутрь. Амос на ходу рассек ему ленты страховки. Дыра не успела сомкнуться вокруг него только потому, что Амос продолжал срезать края.
– Следующий. – Бобби показала на ближайшего солдата. – Ты. Три, два, один.
Она снова и снова пропихивала людей из своей команды в оплавленную дыру обшивки. Пустые лямки магнитных креплений качались, как цветы на клумбе, в такт движениям корабля. Или как водоросли в неровном течении.
Над ними плыла Медина и дважды мелькнул двигатель «Росинанта», озаривший станцию, как безнадежное обещание рассвета.