Хоури оглядела комнату и поняла.
— Вы будете его изучать?
— Не просто изучать, — ответил Силвест, отпивая еще глоток. — Мы будем жить в нем. Пока нам не наскучит, чего, я надеюсь, никогда не произойдет.
Хоури ушла, оставив их вдвоем в кабинете, где тут же начался серьезный, полный мудрости разговор, отложенный только для того, чтобы принять гостью.
Хоури поднялась по лестнице и снова оказалась на поверхности Гадеса. Кора планеты все еще горела красным огнем, по ней все еще бегали узоры компьютерных расчетов. Теперь, когда Ана пробыла здесь достаточно долго и ее нервы успокоились, она заметила, что твердь непрерывно вибрирует у нее под ногами, будто в глубинах планеты ревет огромная бесперебойно работающая машина. «Наверняка я недалека от истины, — сказала себе Хоури. — Ведь этот мир и есть огромный компьютер».
Она подумала о Силвесте и Паскаль, этих исследователях сказочного мира, начинающих свой новый рабочий день. С той минуты, как Хоури покинула кабинет, для них, вероятно, прошли многие годы. Впрочем, какое это имеет значение? Ана не сомневалась: смерть они выберут только тогда, когда все остальное перестанет их интересовать. А это, по словам Силвеста, вряд ли произойдет в ближайшем или отдаленном будущем.
Хоури включила коммуникатор скафандра:
— Илиа! Ты слышишь меня? Черт побери! Это, конечно, бред собачий, но они сказали, что ты еще жива.
Только треск помех. Надежды рухнули. Хоури оглядела опаленный пейзаж и подумала: ну и что же дальше?
И вдруг:
— Хоури, это ты? Какого дьявола! Неужто сумела выкарабкаться?
Голос был странный. Он то резко повышался, то стихал, будто говорившая была пьяна, хотя подъемы и падения происходили с какой-то непонятной регулярностью.
— Я могла бы задать тебе такой же вопрос. Последнее, что я помню, — это как шаттлу настал конец. Уж не собираешься ли ты сообщить, что все еще болтаешься среди обломков?
— Я устроилась куда лучше, — сказала Вольева. — Сижу в шаттле. — Ее голос продолжал взлетать и падать по всему спектру. — В шаттле, понятно? Я на борту шаттла.
— Как это?
— Его послал корабль. «Ностальгия по бесконечности». — Теперь стало ясно: Вольева просто задыхается от волнения, умирает от желания высказаться. — Я-то думала, он хочет меня убить. Все ждала последнего удара. А вместо этого он послал за мной шаттл.
— Я что-то никак не пойму. Ведь корабль все еще в руках Похитителя Солнц! А он желает нас всех укокошить.
— Нет, — ответила Вольева с каким-то девичьим восторгом. — Нет! Так и было бы, если бы то, что я сделала, не сработало, а оно не могло не сработать.
— И что же ты сделала, Илиа?
— Я… гм… подогрела капитана!
— Ты серьезно?
— Еще как! Согласна, я шла на риск. Подумала: если паразит хочет захватить контроль над кораблем, самый надежный способ его победить — это напустить на него паразита посильнее. — Вольева умолкла, будто ожидая от Хоури подтверждения, что это весьма логичный ход. Не дождавшись отклика, Илиа продолжала: — Это было сутки назад. Чума уже наверняка трансформировала значительную часть корабля. У нее потрясающая скорость — сантиметр в секунду!
— По-твоему, это умно?
— Хоури, это самая глупая затея за всю мою жизнь! И все-таки она, похоже, сработала. В худшем случае мы меняем одного мегаломаньяка на другого, но тот, другой, уже не станет добиваться нашего уничтожения.
— Значит, шаг в правильном направлении. А где ты сейчас? Еще не на корабле?
— С чего бы. Последние часы я провела в поисках вас с Паскаль. Где вы, черт бы вас побрал? Я никак не могу взять пеленг.
— Лучше бы тебе этого не знать.
— Ладно, посмотрим. Но я хочу, чтобы ты как можно скорее оказалась на этом борту. Заруби себе на носу: я не вернусь на субсветовик одна. Вряд ли он сейчас выглядит таким, каким нам запомнился… Слышишь, Ана? Ты можешь до меня добраться?
— Наверное…
Хоури сделала все необходимое, чтобы покинуть поверхность Гадеса. Она не видела в своих действиях смысла, но Паскаль утверждала, что матрица обязательно поймет команду и переместит «карман» со слабой гравитацией в космос. Получится что-то вроде бутылки, в которой Хоури выберется из опасной зоны.
Ана широко раскинула руки, будто у нее были крылья, будто она умела летать.
Красная почва, вечно дрожащая и играющая геометрически ми узорами, медленно ушла из-под ног.