Они вернулись в рубку.
В прошлый раз Силвест тоже здесь бывал. И провел в общей сложности несколько сот часов. Но все же рубка снова произвела на него сильное впечатление. Кольца из пустых кресел, амфитеатром поднимающиеся к потолку, придавали помещению сходство с залом суда, где вот-вот должно начаться слушание важнейшего дела. Сейчас сюда войдут присяжные и рассядутся по креслам. Судебное решение уже созрело, оно висит в воздухе и будет немедленно оглашено.
Силвест перебрал свои ощущения и не нашел среди них ни одного, хоть отдаленно напоминавшего чувство вины, а потому решил, что наказание ему не грозит. Но на его плечах лежала тяжесть, знакомая любому судье — бремя ответственности. Есть задача, которую Силвест должен решить не только публично, но и в соответствии с требованиями высочайшего мастерства. И если он потерпит фиаско, не только пострадает его достоинство — будет разорвана длинная и тщательно подготовленная цепь событий, приведшая его в данную точку. Цепь, которая тянется из прошлого, из невообразимой дали.
Силвест огляделся и увидел в геометрическом центре помещения какой-то шар. С трудом по ряду наиболее типичных признаков его глаза узнали голографический глобус Ресургема.
— Мы все еще на орбите? — спросил Силвест.
— Какой смысл, если вы здесь? — покачал головой Садзаки. — У нас не было других дел на Ресургеме.
— Опасаетесь мести колонистов?
— Допускаю, что они могли бы создать для нас кое-какие неудобства.
Все помолчали, а потом Силвест сказал:
— Ресургем вас никогда не интересовал, я прав? Весь этот длиннейший путь вы проделали только ради меня. Похоже на глупость, переходящую в одержимость.
— На все про все ушло несколько месяцев, — усмехнулся Садзаки. — Для нас, разумеется. Не льстите себе, никто бы не стал гоняться за вашей особой годами. Вернемся, однако, к нашим делам. На первый вопрос отвечаю: мы не на орбите. Как только вы оказались на борту, мы ушли с ускорением от эклиптики.
— Я же еще не сказал, куда мне нужно попасть.
— Не сказали. Но мы хотим оставить между собой и колонией хотя бы одну стандартную астрономическую единицу, после чего притормозить и обдумать ситуацию. — Садзаки щелкнул пальцами, подзывая робокресло, сел и подождал, пока придвинутся еще четыре — для Силвеста, Паскаль, Хегази и Хоури. — Конечно же, мы рассчитываем, что в это время вы уже будете заниматься лечением капитана.
— Разве я говорил, что не сделаю этого?
— Нет, — ответил Хегази, — но свое согласие опубликовали чертовски мелким шрифтом.
— Не стоит упрекать меня в том, что я пытаюсь извлечь выгоду из крайне неблагоприятной ситуации.
— Мы и не думали вас упрекать, — сказал Садзаки, — но были бы рады, если бы вы прояснили свои требования. Разве это не резонно?
Силвест в кресле парил рядом с Паскаль, которая сейчас смотрела на него так же нетерпеливо, как экипаж «Ностальгии по бесконечности». Разница лишь в том, подумал он, что она знает гораздо больше, почти все, что можно знать. Во всяком случае, столько же, сколько знает он, — как бы незначительна ни была доля истины в этом знании.
— Вы не позволите мне взглянуть на Ресургем и окрестности с этой точки? — спросил Силвест. — В принципе я и сам могу, но хотелось бы получить от вас разрешение и консультацию.
— По пути к Ресургему мы обновили карты, — ответил Хегази. — Можете вывести их из памяти корабля на дисплей.
— Покажите, как это делается. Привыкайте к тому, что некоторое время я побуду у вас на борту не только пассажиром.
Поиск нужных карт занял минуту. Еще столько же понадобилось, чтобы спроецировать их на сферу в нужном ракурсе, с учетом современного положения Ресургема. Получилась модель планетной системы в реальном времени, с одиннадцатью планетами и их главными спутниками, а также с крупнейшими кометами. Космические тела и их орбиты были представлены в приятных глазу красках.
Поскольку масштаб был довольно велик, планеты с земными характеристиками, включая Ресургем, сосредоточились в средней части модели. Тугой узел концентрических орбит завязывался вокруг звезды Дельта Павлина. Далее шли планеты помельче, затем газовые гиганты и кометы, еще дальше — два небольших газовых мира типа Юпитера, которых гигантами не назовешь; наконец, планета типа Плутона — пойманный гравитационным полем Дельты Павлина кусок кометы с двумя лунами.
Пояс Койпера из первичного кометного вещества был виден в инфракрасной части спектра — странной формы косяк, шишковидный конец которого направлен в сторону от звезды. Дальше, в пределах примерно двадцати астрономических единиц, то есть десяти световых часов, не было ничего. Материя тут если и присутствовала, то была очень слабо связана со звездой и ощущалась лишь как гравитационное поле, но орбиты здесь были растянуты на века и легко разрушались при вторжении космических тел извне. Защитная оболочка магнитного поля звезды так далеко не простиралась, и здешние космические тела часто попадали под шквалы галактической магнитосферы. В этом мощном магнитном ветре сливались поля всех звезд, похожие на маленькие завихрения в области гигантского циклона.
Но этот огромный объем космоса не был совершенно пуст. Содержавшийся в нем объект на первый взгляд казался монолитным, и то лишь потому, что выставленный по умолчанию масштаб изображения не позволял увидеть состав этого образования. Оно лежало в том месте, куда указывал пояс Койпера. Собственно, своим гравитационным полем оно и растянуло этот пояс, и создало «вздутие» на его конце — именно наличие этого «вздутия» выдавало местонахождение объекта. Сам объект был совершенно невидим для невооруженного глаза, на ходящегося от него уже в миллионе километров; впрочем, вряд ли найдутся желающие подлететь к нему на такое расстояние.
— Всем вам известно, что это за объект, — сказал Силвест, — хотя вряд ли раньше вы придавали ему значение.
— Нейтронная звезда, — проговорил Хегази.
— Отлично. Знаете что-нибудь еще о ней?
— Только то, что у нее есть спутник, — ответил Садзаки. — Но вряд ли это придает ей какую-то исключительность.
— Разумеется, не придает. У многих нейтронных звезд есть планеты — предполагается, что это сгустившиеся пары исчезнувших двойных звезд. Иногда же такие планеты рассматриваются как тела, каким-то образом избежавшие уничтожения, когда создавался пульсар в процессе взрыва более тяжелой звезды. — Силвест покачал головой. — Но ничего сколько-нибудь удивительного в этом нет. Итак, вы можете спросить, по чему он меня в таком случае занимает?
— Вполне резонный вопрос, — фыркнул Хегази.
— Потому что там есть нечто странное. — Силвест увеличивал изображение, пока не стала хорошо видна планета, с удивительно высокой скоростью обращающаяся вокруг нейтронной звезды. — Этот объект имел огромное значение для амарантийцев. Он отражается в артефактах их поздней истории со все возрастающей частотой. Чем ближе к Событию, то есть к звездной вспышке, которая их всех погубила, — тем чаще.
Он понял, что завладел вниманием аудитории. Если угроза гибели корабля интересовала этих людей в аспекте самосохранения, то теперь Силвест взбудоражил их интеллект. Он не сомневался, что с командой «Ностальгии по бесконечности» ему будет легче, чем с колонистами, поскольку Садзаки и его товарищи имели преимущество — опыт космических полетов и понимание космических же проблем.
— И что же это? — спросил Садзаки.
— Я не знаю. Но вы поможете узнать.
Хегази тоже задал вопрос:
— Полагаете, на этой планете может что-то быть?
— Или внутри ее. Мы никогда этого не выясним, если не подберемся поближе.
— А вдруг это ловушка? — спросила Паскаль. — Не думаю, что мы вправе отбросить такую возможность, особенно если Дэн прав насчет срока…
— Какого срока? — встревожился Садзаки.
Силвест сцепил пальцы.
— Я подозреваю… нет, это не подозрение, а скорее вывод, что амарантийцы дошли до той стадии прогресса, когда возможны космические полеты.
— Из того, что я узнал на поверхности, не следует, что найденные артефакты стопроцентно подтверждают такую точку зрения, — сказал Садзаки.
— Да как они могут стопроцентно подтверждать? Артефакты из области хайтека гораздо менее надежны, чем какие-нибудь примитивные орудия. Керамика лежит тысячелетиями, а микросхемы стремительно превращаются в пыль. Но заметьте: нужен очень высокий технологический уровень, чтобы по хоронить целый город под обелиском. Если амарантийцы оказались на это способны, у нас нет оснований думать, что они не могли добраться до границ своей солнечной системы, а может, и выйти за ее пределы.
— Уж не думаете ли вы, что амарантийцы достигли других солнечных систем?
— Я этого не исключаю.
Садзаки усмехнулся:
— И где же они теперь? Я допускаю, что одна технологическая цивилизация может быть начисто стерта другой — но только при условии, что она не успела распространиться на многие миры. Иначе бы она что-то оставила после себя.
— Возможно, так и случилось.
— Мир около нейтронной звезды? Вы рассчитываете найти там ответы на свои вопросы?
— Если бы я знал ответы, не было бы причин туда лететь. — Силвест опустил подбородок на сцепленные пальцы. — Вы доставите меня как можно ближе к этой планете и обеспечите мою безопасность на время исследования. Если для этой цели придется использовать грязные штучки с вашего корабля, вы передадите их в мое распоряжение!
Хегази выглядел заинтересованным и в то же время испуганным.
— Думаете, мы можем там встретиться с чем-то таким, против чего понадобится самое мощное оружие?
— А разве осторожность бывает лишней?
Садзаки повернулся ко второму триумвиру. На мгновение почудилось, что, если бы никого, кроме них, в каюте не оказалось, они обменялись бы мыслями молча, как компьютеры. Когда они заговорили, это было своего рода повторением их мыслей, предназначенным для Силвеста.
— То, что он сказал об устройстве типа «мертвая рука» в его глазах, — это возможно? Я имею в виду уровень технологии на Ресургеме. Успели бы они поставить такую штуковину за то малое время, которым располагали?