Когда же Силвест переключился на гравиметрическое изображение, он сразу понял, что дело нечисто. Его поле зрения по крылось цветными прозрачными контурами, обозначающими градиенты силы тяготения. Контуры двигались.
И в этом движении не было ничего естественного.
Какие-то объекты, достаточно большие, чтобы их зарегистрировали детекторы массы, перемещались под корой, и это было очень похоже на сжимающиеся клещи. И все это происходило как раз под парящим Силвестом.
Сначала он предположил, что под планетарной оболочкой движутся потоки перегретой магмы, но это утешительное заблуждение длилось не больше секунды.
По равнине прочертились линии; образовав звездоподобную мандалу, они сошлись в одну точку.
Смутно Силвест понимал, что такие же звезды появляются сейчас и под другими разведчиками. Линии ширились, превращались в глубочайшие провалы, через которые Силвест мог заглянуть в то, что для него выглядело как многокилометровая люминесцирующая пропасть. Какие-то гибкие твари сворачивались в кольца, шевелили сизыми щупальцами шириной с каньон. Движения отличались дивной деловитостью, можно сказать, целенаправленностью, — на такое способны только машины.
Ему стало тошно — как будто надкусил яблоко и обнаружил в нем колонию деятельных копошащихся червей.
Теперь он знал: Цербер — не планета. Это механизм.
Кольчатые создания вырвались из звездообразной дыры на равнину и, как в дурном сне, понеслись к Силвесту — не иначе вознамерились сорвать его с неба. Наступило страшное мгновение белизны — поблекли все его чувства, — но тут сенсорный поток от Вольевой оборвался с оглушающей внезапностью, и Силвест, едва не крича от экзистенциального шока, вдруг ощутил, как его «я» возвращается в тело, сидящее в рубке «Ностальгии по бесконечности».
Он с огромным трудом собрал оставшиеся силы. Потом еще хватило времени увидеть, как Алисия с лицом, искаженным животным страхом — а может быть, наоборот, ужасом понимания, — пытается выговорить что-то непослушными губами за секунду до гибели.
И тут ее изображение растворилось в статических помехах.
— Теперь мы, по крайней мере, знаем, что он сумасшедший, — сказала Хоури. — Если даже эти записи не убедили его отказаться от мысли идти к Церберу, то, наверное, этого не сделает уже ничто на свете.
— Вполне возможно, что демонстрация бортового журнала дала обратный результат. — Голос Вольевой звучал еле слышно, хоть она и считала, что в «Пауке» можно говорить без опаски. — Теперь Силвест не предполагает, а знает наверняка: тут есть нечто достойное изучения.
— Инопланетная техника?
— Очевидно. И даже не исключено, что мы сможем выяснить ее предназначение. Теперь понятно, что Цербер не настоящая планета. По всей вероятности, это ядро планетарного происхождения, окруженное механической оболочкой и прикрытое искусственной корой. Данное обстоятельство объясняет, почему не обнаружено следов от удара кометы: кора успела восстановиться до того, как приблизилась Алисия.
— Что-то вроде камуфляжа?
— Похоже на то.
— Но зачем привлекать к себе внимание, уничтожая безоружных разведчиков?
Вольева, похоже, уже успела подумать и над этим вопросом.
— Допустим, на малых дистанциях — километр и менее — камуфляж выглядит неубедительно. Допустим, разведчики могли вот-вот раскрыть тайну планеты, и Церберу нечего было терять. Скорее, наоборот — он выигрывал, захватывая дроны, изучая их и получая какие-то сведения о потенциальном противнике, необходимых ему.
— И все-таки зачем понадобилось снабжать планету фальшивой корой?
— Не имею понятия. Думаю, и Силвест не знает. Потому-то и требует, чтобы мы подошли поближе. — Вольева еще больше понизила голос. — Вообще-то, он даже попросил меня разработать операцию.
— Какую операцию?
— По проникновению внутрь Цербера. — Илиа помолчала. — Конечно, он знает о тайном складе. И считает, что орудия способны помочь ему, ослабив оборону инопланетян на каком-нибудь участке. — Ее голос дрогнул. — Ты как думаешь, эта твоя Мадемуазель заранее знала, какова будет роль Силвеста?
— Она все время твердила: его нельзя допустить на борт.
— Мадемуазель сказала это еще до того, как ты попала к нам?
— Нет, после.
Ана сообщила об имплантатах в своей голове. И о том, как Мадемуазель заложила ей в мозг визуальное представление о себе, которое должно было контактировать с ней в полете.
— Это было неприятно, — сказала Хоури. — Но она дала мне иммунитет к наведенной лояльности, и, похоже, за это я должна быть ей благодарна.
— Наведенная лояльность сработала как надо, — ответила ей Вольева.
— Нет, я просто притворялась. Мадемуазель подсказывала, что и когда говорить. Наверное, у нас неплохо получалось, иначе мы с тобой вряд ли вели бы сейчас эту дискуссию.
— И все-таки она не могла полностью исключить того, что ты станешь верным членом команды.
Хоури пожала плечами:
— Разве это важно? И какое значение может иметь эта лояльность сейчас? Ты открыто сказала, что Садзаки ждет лишь малейшей ошибки с моей стороны. И вообще, команду от распада удерживает только одно — угроза Силвеста прикончить нас всех, если не сделаем того, что взбредет в голову. У Садзаки мания величия, на нем самом не мешало бы испытать те методы, которые он испытывает на тебе.
— Но ведь ты не дала Суджик расстрелять меня.
— Верно, я это сделала. Но если бы она сказала, что собирается разделаться с Садзаки или даже с дурачком Хегази, я уверена, что мой ответ был бы совсем другим.
Вольева помолчала, обдумывая услышанное.
— Ладно, — сказала она, — будем считать тему лояльности исчерпанной. Что еще сделал этот имплантат?
— Когда ты подключала меня к артсистемам, Мадемуазель, бывало, подключалась тоже, чтобы войти — или ввести свою копию — в ЦАП. Думаю, она хотела прибрать к рукам как можно больше контроля над кораблем, а ЦАП был для нее только отправной точкой.
— Архитектура ЦАПа не позволила бы Мадемуазели выйти за его пределы.
— Она и не вышла. Насколько мне известно, Мадемуазель не подчинила себе ничего, кроме вооружения.
— Ты имеешь в виду орудия из тайного склада?
— Да, Илиа, взбесившейся пушкой управляла она. Тогда я не могла тебе сказать правду, но знала, что происходит. Она хотела уничтожить Силвеста, не дожидаясь, когда мы доберемся до Ресургема.
— Сдается мне, — сказала Вольева брезгливо, — для этого надо обладать порочным умом. Стрелять из пушки по воробьям… Я уже просила тебя рассказать, почему она так сильно желает Силвесту смерти.
— Тебе это не понравится. Тем более что Силвест собирается так много для нас сделать.
— Давай к делу.
— Хорошо-хорошо, — сказала Хоури. — Но есть еще кое-что, еще один осложняющий фактор. Его зовут Похититель Солнц, и, кажется, ты с ним знакома.
У Вольевой было такое лицо, словно внутри у нее разошлись швы на не успевших зарубцеваться ранах.
— Тьфу ты! — сказала она. — Опять это проклятое имя!
Глава двадцать первая
Силвест всегда понимал, что этот момент настанет. Но до сих пор ухитрялся держать это понимание подальше от своих каждодневных мыслей, признавая только самый факт его существования, но не задумываясь над возможными последствиями, — так математик может до поры забыть о слабо обоснованной части доказательства, пока все остальное не будет досконально выверено.
Садзаки настоял, чтобы они с Силвестом спустились на капитанский уровень и запретил Паскаль и остальным членам команды сопровождать их. Силвест предпочел бы, чтобы жена была рядом, но упорствовать не стал.
Это был первый случай после его прибытия на «Ностальгию», когда он остался наедине с Садзаки. В лифте Силвест стал лихорадочно подыскивать тему для разговора. О чем угодно, лишь бы не о той мерзости, которая ждала их впереди.
— Илиа говорит, что ее роботам на борту «Лореана» нужно еще три-четыре дня, — сказал Садзаки. — Вы уверены, что хотите продолжать эти исследования?
— Не надейтесь, я не передумаю, — ответил Силвест.
— Тогда у меня нет иного выбора, как присоединиться к вам. Я оценил обстановку и пришел к выводу, что существует реальная угроза.
— Думаете, для меня это новость? Садзаки, я слишком хорошо вас знаю. Если бы вы мне не поверили, то заставили бы лечить капитана, еще пока мы крутились вокруг Ресургема. А потом тихо избавились бы от меня.
— Ошибаетесь! — Голос Садзаки явно нес игривую нотку. — Вы недооцениваете мою любознательность. Думаю, я позволил бы вам добраться до этих мест — хотя бы для того, чтобы узнать, сколько правды в вашем рассказе.
Силвест, конечно, не поверил, но счел излишним устраивать диспут по столь мелкому поводу.
— Ну а теперь, послушав Алисию, вы все равно не верите мне?
— Эти записи так легко фальсифицировать! Разрушение корабля могло быть делом рук его команды. Я не буду верить в эти сказки, пока из Цербера не выскочит что-нибудь и не нападет на нас.
— Сильно подозреваю, что ваши сомнения вскоре будут развеяны, — проворчал Силвест. — Дня через четыре-пять. Если, конечно, Цербер не успел издохнуть.
Больше они ни о чем не говорили, пока не добрались до места.
Конечно, это был далеко не первый их совместный визит к капитану, но облик этого человека по-прежнему шокировал Силвеста. Каждый раз Силвест чувствовал себя так, будто видит этот ужас впервые в жизни. Доля истины тут была: недавно Кэлвин поколдовал над его глазами, воспользовавшись великолепным медицинским оснащением корабля. Кроме того, со времени предыдущего посещения капитан заметно изменился. Резко возросла скорость его распространения по кораблю, как будто началась гонка к некоему загадочному состоянию; и процесс ускорялся по мере приближения корабля к Церберу.
«Возможно, — думал Силвест, — я прибыл очень своевременно, если вообще хоть чем-то способен помочь капитану».
Подмывало предположить, что это ускорение трансформации капитана имеет важное и даже символическое значение. В конце концов, этот человек очень болен — если такое состояние можно назвать болезнью. Трагедия Бреннигена продолжается уже многие десятилетия, и вот теперь она переходит на новый виток.