Я размышляла о том, сколько еще дней Джейк проведет в городе, когда Кейси повернулась ко мне, видимо, решив, что ей все же нравятся ее фиолетовые джинсы в обтяжку. (Я была рада, что они ей нравились, потому что они были ужасны).
— Знаешь, Би, ты справляешься с этой ситуацией с Джейком намного лучше, чем я ожидала, — сказала она.
— Эм, спасибо.
— Ну, я просто думала, что когда Джейк явится в Хэмилтон со своей невестой, ты слетишь с катушек. Я ожидала слезы, ночные телефонные звонки и старые добрые нервные срывы. Вместо этого ты ведешь себя… нормально… или, знаешь, как обычно нормально себя ведет Бьянка Пайпер.
— Я забираю обратно свое «спасибо».
— Серьезно. — Она пересекла комнату и села рядом со мной. — Как ты с этим справляешься? Ты почти не жаловалась, что странно, потому что ты жалуешься почти на все.
— Неправда, — запротестовала я.
— Как скажешь.
Я закатила глаза.
— К твоему сведению, я нашла, чем себя отвлечь, но это мало помогает, когда ты напоминаешь мне об этом, Кейси. — Я играючи ткнула ее локтем. — Я начинаю думать, что ты хочешь, чтобы я плакала.
— По крайней мере, это даст мне понять, что ты не копишь все это внутри.
— Кейси, — простонала я.
— Я не шучу, Би. Этот парень сломал тебя в восьмом классе. После того, что он сделал, ты была рыдающей и паникующей развалиной, и я знаю, что это трудно, потому что мы держим это в секрете от Джесс, но тебе надо как-то это пережить. Я не хочу снова видеть тебя в таком состоянии.
— Кейси, я в порядке, — уверила я ее. Я, правда, нашла способ борьбы со стрессом, окей?
— И что же это?
О, черт.
— Что?
Кейси нахмурилась.
— Ну, твой способ борьбы со стрессом. Что ты делаешь?
— Эээ… да так, кое-что.
— Ты спортом занялась? — спросила она. — Не стесняйся, если так. Моя мама, когда злится, идет на прогулку. Она говорит, это помогает ей избавляться от негативной энергии. Так что ты делаешь? Это что-то спортивное?
— Эээ… можно и так назвать.
Черт подери. Мои щеки горели, и я отвернулась от нее, разглядывая волоски на своей руке.
— Тренировка?
— Ага.
Каким-то чудесным образом она не заметила, что я покраснела.
— Клево. Знаешь, эти штаны на один размер больше, чем я обычно покупаю. Может нам стоит как-нибудь вместе потренироваться? Было бы здорово.
— Я так не думаю. — Перед тем, как она успела возразить или заметить мое полыхающее лицо, я поднялась и сказала — Сейчас почищу еще раз зубы и пойдем, ладно? — И выбежала из спальни.
Когда я вернулась через несколько минут, мне снова пришлось соврать.
— Хочешь переночевать сегодня у меня? — спросила Кейси, взбивая рукой короткие волосы перед зеркалом. — Мама идет на девичник одной из своих коллег по работе, так что мы будем одни… с парочкой фильмов с Джеймсом МакЭвоем, если хочешь. Джесс расстроиться, если узнает, но…
— Я не могу сегодня, Кейси.
— Почему нет? — в ее голосе звучала обида.
У меня были планы встретиться сегодня около одиннадцати с Уэсли, но, естественно, я не могла сказать ей правду. Однако врать в открытую мне тоже не хотелось. Все мои враки всегда были ужасно недостоверными. Поэтому, я сделала то, что в последнее время у меня неплохо получалось — скрыла информацию.
— У меня есть планы.
— После «Гнезда»?
— Да. Прости.
Кейси повернулась и некоторое время смотрела на меня. Наконец она сказала:
— Знаешь, последнее время ты сильно занята и больше не хочешь проводить со мной время.
— Я же иду с тобой сегодня в «Гнездо», разве нет? — спросила я.
— Ага, но… не знаю. — Она снова повернулась к зеркалу и оглядела себя с ног до головы в последний раз. — Ладно, не важно. Пошли уже.
Боже, ненавижу скрывать что-либо от Кейси. Особенно, когда она прекрасно знает, что что-то происходит, даже если еще не догадывается, что именно. Но я собиралась сделать все возможное, чтобы моя связь с Уэсли оставалась тайной.
Уэсли, конечно же, ведет себя абсолютно нормально. На публике мы продолжаем обращаться друг с другом с обычным сарказмом и безразличием. Я оскорбляю его, кидаю ему убийственные взгляды и матерюсь себе под нос, когда он ведет себя, как свин (и это даже не подыгрывание с его стороны). Никто не догадывается, что за закрытыми дверьми мы ведем себя совершенно иначе. Никто не знает, что я считаю минуты до того, как мы встретимся на пороге его дома.
Никто, кроме Джо.
— Тебе он нравится, — подшутил бармен после того, как Уэсли направился танцевать с какой-то хихикающей красивой дурехой, получив словесную взбучку от вашей покорной слуги. — И, я думаю, ты тоже ему нравишься. Что-то между вами происходит.
— Ты сбрендил, — сказала я, попивая вишневую колу.
— Я говорил тебе тысячу раз, Бьянка, и скажу опять: лгунья из тебя никакая.
— Да я и палкой побрезгую прикоснуться к этому идиоту! — В моем голосе было достаточно отвращения? — Ты, правда, считаешь меня настолько глупой, Джо? Он заносчив и спит со всем, до чего дотягиваются его грязные руки. В большинстве случаев мне хочется выцарапать ему глаза. Как он может мне нравиться? Он же придурок.
— А девчонкам нравятся придурки. Вот поэтому со мной никто не хочет встречаться. У меня чертовски мягкий характер.
— Или ты слишком волосат, — предложила я, допив свой напиток и подвигая стакан к его стороне бара. — Сбрей эту моисеевскую бороду и может твоя удача изменится. Знаешь, женщинам не нравится целовать ковры.
— Ты пытаешься вывернуться из разговора о нем, — подметил Джо. — И это только доказывает, что что-то происходит между тобой и Мистером Придурком.
— Заткнись, Джо, просто, заткнись.
— Так я прав?
— Нет, — отрезала я. — Ты просто очень и очень сильно меня достал.
Окей, мне нужно найти способ избегать «Гнездо» в следующие пару недель… а может и вечно.
Глава 12
— Твоя очередь, Простушка. — Уэсли оперся на свой кий с победоносной улыбкой на лице.
— Ты еще не победил меня, — сказала я, закатывая глаза.
— Но собираюсь.
Я проигнорировала его, фокусируя свое внимание на одном из двух полосатых шаров, все еще находящихся на столе. К этому моменту я уже желала, чтобы мы с Уэсли придерживались нашей обычной схемы поведения — пошли прямиком в спальню и забыли обо всем вокруг. Но этим вечером, по пути наверх, Уэсли упомянул, что у него есть бильярдный стол и продолжил ездить мне по ушам о том, что он прямо волшебник с кием в руках. По какой-то причине это пробудило во мне дух соперничества. Я не могла дождаться, когда вытру им пол и сотру эту его кривоватую ухмылку с его лица.
Только сейчас я начала раскаиваться в своем решении бросить ему вызов в этой игре, потому что, как оказалось, его хвастовство не было далеко от правды. Я неплохо играла в пул, но в этот раз мне должны были надрать зад. И я ничего не могла с этим поделать.
— Спокойно, — прошептал он, подойдя сзади и коснувшись губами моего уха. Его руки лежали у меня на бедрах, а пальцы играли с краем футболки.
— Сосредоточься, Простушка. Ты сосредоточилась?
Он пытался отвлечь мое внимание. И, черт, это работало.
Я вырвалась из его рук, пытаясь ткнуть его кием в живот. Но, естественно, он увернулся от удара, а я вот умудрилась отправить биток в противоположную сторону и прямо в угловую лузу.
— Фол, — провозгласил Уэсли.
— Проклятие! — Я повернулась к нему лицом. — Это не должно считаться!
— Но считается. — Он вынул белый шар из лузы и осторожно положил его на край стола. — В любви и пуле все средства хороши.
— На войне, — поправила я.
— Одно и то же. — Он отвел кий назад и сделал красивый удар. Полсекунды спустя восьмой шар залетел в лузу. Победный удар.
— Засранец, — прошипела я.
— Ну, не будь обиженной проигравшей, — сказал он, прислоняя кий к стене. — Чего ты ожидала? Очевидно же, я потрясающ во всем. — Он расплылся в улыбке. — Но ты не можешь меня за это винить. Мы же не виноваты в том, какими нас делает Бог.
— Ты заносчивый обманщик. — Я откинула свой кий в сторону, и он упал на пол в паре метров от меня. — Знаешь, самодовольные победители не намного лучше обиженных проигравших. И ты выиграл только потому, что постоянно мне мешал! Не мог свои грязные руки держать при себе и позволить мне сделать хоть один нормальный удар! Это просто низко. И к тому же…
Уэсли без предупреждения посадил меня на бильярдный стол. Его руки передвинулись мне на плечи, и через секунду я лежала на спине, глядя на него снизу вверх, а он мне ухмылялся. Сдвинувшись так, чтобы тоже полностью быть на столе, Уэсли наклонился ко мне. Его лицо оказалось всего в паре сантиметров от моего.
— На бильярдном столе? — спросила я, прищурившись. — Серьезно?
— Не могу устоять, — ответил он. — Знаешь, ты очень сексуальна, когда злишься на меня, Простушка.
Я была убита иронией этого заявления. Я про то, что он использовал сексуальна и Простушка в одном предложении, подразумевая, что я — сексуальная страшилка. Контраст был почти смешным. Почти.
Что больше всего меня задело, так это то, что раньше никто, даже Джейк Гейтер, не называл меня сексуальной. Уэсли был первым. И правда была в том, что с ним я чувствовала себя привлекательной. По тому, как он прикасался ко мне. По тому, как целовал меня. Я знала, что его тело хочет меня. Ладно, ладно. Мы об Уэсли тут говорим, его тело хочет всех. Но все же. Для меня это было чувство, которое я не испытывала… ну, никогда до этого. Это воодушевляло и возбуждало.
Но ничто из этого не смогло смягчить болезненного укола от последнего слова. Уэсли может и был первым, кто назвал меня сексуальной, но он также первым назвал меня Простушкой. Это слово ело меня изнутри, насмехалось надо мной уже несколько недель. И это была его вина.
Так как же он может видеть меня сексуальной и Простушкой в одно и то же время?
И почему мне это так важно?