«Бой начался в четыре утра, а к одиннадцати дела французов были уже отчаянно плохи: левый фланг обойден и почти разбит; центр, где стоял Бонапарт, еще держался, но казалось, вот-вот будет прорван. В эту самую минуту вышла как из-под земли пятая австрийская колонна, самая сильная; вскарабкалась по круче скал, из узкого ущелья – пропасти Инканале, и кинулась в бой на правом фланге, опрокидывая все.
Тогда Бонапарт понял, что окружен и гибель его почти неизбежна. Сорок пять тысяч австрийцев охватили с обоих флангов и стиснули, как железными клещами, семнадцатитысячную французскую армию. Если бы в эту минуту что-нибудь изменилось в лице его, дрогнуло, – дрогнуло бы все и на поле сражения, побежало бы; но лицо его было спокойно, как у человека, решающего задачу математики. Зная, что ее нельзя решить, он все-таки решал; верил в нелепое, как в разумное; в чудо верил там, где чудес не бывает, – в математике. И, глядя на лицо его, солдаты тоже поверили в чудо – и оно свершилось: пятая австрийская колонна опрокинута назад, в пропасть Инканале, и к вечеру все кончено, неприятель разбит. Но Бонапарт не мог бы сказать и вспомнить бы не мог, чего ему это стоило и как не сошел он с ума в этот страшный день.
Вдруг, перед самым концом боя, пришла еще более страшная весть: австрийский генерал Провера идет на Мантую; Мантуя снова будет взята, Мантуя – ключ ко всей Италии…
Что же Бонапарт? Все еще не изменился в лице? Нет, изменился; закричал, как сумасшедший: «В Мантую, солдаты, в Мантую!» Или, может быть, только притворился сумасшедшим и все еще безумно спокойно решал чудовищное уравнение, теперь уже не с пятью, с неизвестным числом неизвестных.
«В Мантую!» – кричал он той самой 32-й полубригаде, которая только что, ночью, пришла из Вероны форсированным маршем, не переводя духа кинулась в бой и дралась так, что весь день все держалось на ней, как на волоске; той самой полу бригаде, из которой давеча крикнул ему гренадер: «Славы хочешь, генерал? Ну, так мы тебе ее!.. Nous t\'en f… de la gloire!»
«В Мантую! В Мантую!» – ответила 32-я, тоже как сумасшедшая.
От Риволи до Мантуи – тридцать миль. Чтобы поспеть вовремя, надо было идти, бежать всю ночь, весь день и опять, не переводя духа, кинуться в бой, и драться шести тысячам против шестнадцати, и победить. И пришли, и дрались, и победили…»
Вы думаете, французы были какими-то необычными воинами? Нет, эти же гренадеры и гусары незадолго до того, как Наполеон возглавил их армию, бесславно, раз за разом, проигрывали свои сражения австрийцам и русским. Скажите, могли бы французы демонстрировать миру подобные чудеса на поле боя, будь на месте Наполеона другой генерал? Тысячу раз нет! После очередной победы Наполеон благодарил своих солдат и завершал свою речь такими словами: «Солдаты! Вы еще ничего не сделали по сравнению с тем, что вам осталось сделать!» И те, заразившись его энергией и энтузиазмом, соглашались с ним. И совершали невозможное.
Какой же вывод мы сделаем из этой истории? Ответим словами известной военной поговорки: «Лучше иметь армию баранов под предводительством льва, нежели армию львов под предводительством барана».
«Чем меньшим довольствуемся, тем большему радуемся»
«Слово «невозможно» взято из словаря посредственностей и неудачников», – говорил Наполеон. Там, где человек готов поставить все на карту ради достижения цели, редко случаются поражения. Не зря восточная пословица гласит: «Там, где воля натягивается, как тетива, муравей одолевает льва». Но еще больше мне нравится высказывание американского философа Сантаяны: «Трудное – это то, что может быть выполнено немедленно, а невозможное – это то, на что потребуется чуть больше времени».
Один из секретов превращения невозможного в реальное называется так: концентрация. Кто в детстве не выжигал при помощи увеличительной линзы? Сфокусировав рассеянный солнечный свет в одну точку, можно выжечь любую надпись на деревянной поверхности или разжечь костер. Это знает каждый подросток. Тот же принцип применим и в жизни. Сконцентрировав усилия на чем-то одном, мы можем добиться самых впечатляющих результатов. Распыляя энергию на множество целей, мы проигрываем в более важном компоненте – в качестве. Хорошо по этому поводу сказал Николаус Энкельман: «Многосторонние интересы – от дьявола».
«Самое слабое из живущих созданий, – писал шотландский историк Томас Карлейль, – посредством сосредоточения своих сил на одной цели может совершить кое-что; тогда как самое сильное при разбрасывании своих сил на многие цели может оказаться несостоятельным в совершении чего бы то ни было. Непрерывно падающие капли пробивают себе путь в самой твердой скале; тогда как стремительный поток, бегущий через нее с оглушительным шумом, не оставляет за собой никакого следа».
Возможно, основное отличие обыкновенных людей от необычных, обычных мужиков и баб от настоящих мужчин и женщин заключается в том, что первые озабочены тем, как убить время, а вторые – как его использовать наилучшим образом. Первые растрачивают имеющуюся у них энергию на тысячи дел – нужных и ненужных, важных и бесполезных – ив результате не достигают и малой доли того, на что могли бы по праву или по способностям претендовать. Вторые, напротив, сконцентрировавшись на чем-то одном, даже не обладая особыми талантами и возможностями, получают желаемое.
Однажды Владимиру Вернадскому предложили весьма престижный и выгодный в материальном отношении пост в Академии наук. На это знаменитый ученый ответил: «Вы знаете, я предпочитаю отказаться ввиду страха смерти. Но не в обычном смысле, а в смысле боязни не успеть в течение оставшейся жизни сделать то, что уже задумано». – «А в каком возрасте должна проявиться такая болезнь?» – спросили его. «Чем раньше, тем лучше, – ответил Вернадский, – но хорошо бы, если до 30 лет. Но самое главное – сохранить эту боязнь до самой смерти».
«Отдых – только в могиле», – предупреждает французская пословица. Если вы хотите однажды проснуться счастливым (богатым, знаменитым, мудрым… далее на ваше усмотрение), работайте ежедневно на вашу цель. «Человек, который не может посвятить 2/3 дня самому себе, должен быть с полным основанием назван рабом», – говорил Ницше. Наверное, немецкий философ несколько погорячился по части личного времени, но в общем его мысль правильная. О том же говорит и Сидней Смит: «Жизнь всех истинно великих людей была жизнью напряженного и непрерывного труда. Они обыкновенно проводили первую половину жизни в полной безвестности, не замечаемые, не понимаемые или осуждаемые слабыми людьми, – думая, когда другие спали; читая, когда другие предавались разгулу. А потому, когда наступало их время, они вырывались в свет и славу общественной жизни, богатые затраченным временем и мощные вследствие работы ума».
Гэмфри Дэви стал знаменитым физиком только потому, что в свободные полчаса от работы в аптекарском магазине читал книги по физике (для этого он забирался на чердак аптеки вместе с бутербродом и чашкой молока). Уильям Гладстон, знаменитый английский политик и писатель, постоянно носил в кармане книгу, чтобы любую свободную минуту посвящать чтению. Лорд Честерфилд в своих знаменитых письмах к сыну приводил ему в образец человека, который «соединял приятное с полезным»: отправлялся в уборную с листками из календаря, прочитывал их там и отправлял вниз… Цицерон в молодости, когда его сверстники предавались играм и приятному досугу, корпел над книгами. Позднее, став знаменитым, он так объяснил разницу между ним и его бывшими товарищами, оставшимися простолюдинами: «То время, которое другие посвящают зрелищам и развлечениям или даже телесному и умственному покою, я отдаю на изучение философии».
Гете выработал привычку – каждый день в определенное время садиться за письменный стол и «что-нибудь писать». Когда било два часа, он немедленно откладывал перо, даже на полуслове. Подобный распорядок дня сделал Гете не только великим поэтом и писателем, но и известным художником, скульптором, архитектором, актером, режиссером, переплетчиком, гравером, анатомом, ботаником, физиком, геологом, оптиком, философом, астрономом, историком, искусствоведом, политиком, финансистом и директором библиотеки…
Есть универсальный закон счастья, и он зовется самоограничением: чем меньшим довольствуемся, тем большему радуемся. Внутренние ресурсы нашей души огромны. И умелое, как в случае с Гете, распределение внутренних сил и времени позволяет даже самым фантастическим замыслам стать реальностью. И прав мудрый Эмерсон, однажды сказавший: «Все подвластно духовной энергии, и сами планеты для нее словно мячи для игры».
«Не давай слишком много за свисток!»
Есть такое выражение: «Способности – еще не талант, а талант – еще не творчество». Если мы только мечтаем, но ничего не делаем для осуществления наших планов, мы уподобляемся тем 95 % неудачников, которые терпят крах и разочаровываются и в жизни, и в людях, и в самих себе. Поэтому вопросом жизни или смерти можно считать любое действие, направленное на реализацию задуманного. И здесь очень важно не ошибиться в выборе мишени.
В своей биографии Бенджамин Франклин, изобретатель кресла-качалки и громоотвода, рассказал об одной своей ошибке, которую он совершил в детстве и которую совершают многие взрослые люди, те, кого принято называть неудачниками.
Когда Франклину исполнилось семь лет, его родители подарили ему целую горсть мелких монет. Именинник тотчас же отправился в магазин игрушек. По дороге он встретил одного мальчика со свистком. Звук свистка настолько понравился Бенджамину, что он подошел к мальчику и предложил ему обмен: горсть монет за свисток. Получив желаемое, Бенджамин, счастливый от удачной сделки, пришел домой и начал свистеть на весь дом. Разумеется, его свист очень скоро стал раздражать родных. Узнав о том, что все свои деньги он отдал за этот свисток, его родители пришли в ужас и рассказали ему, что он заплатил за свой свисток в четыре раза больше, чем он стоит. А затем они объяснили ему, какие хорошие вещи он мог бы купить на остальные деньги. Старшие братья и сестры стали смеяться над его глупостью, а Бенджамин расплакался и убежал к себе. Вот что он вспоминал дальше: