Но ему нравилась работа в «Курьере», и он не видел смысла переходить куда-то еще. Эл не любил бешеный, суматошный темп крупных газет, не нравилась ему и холодная деловитость работы по связям с общественностью, которую предлагал ему университет.
И он прекрасно понимал, что Сьюзен Уэллс в конце концов устремится дальше. Но по какой-то причине, в которой он боялся признаться самому себе, эта девушка пугала его. Она разбудила в нем неизвестные ему доселе эмоции, — эмоции, которых он не испытывал даже к Кейт, даже в те дни, когда все было хорошо, еще до того, как она оставила его.
Эти неожиданные чувства к молодой блондинке-журналистке потрясли его до глубины души. Неизвестно каким образом, но Эл знал совершенно точно, что она с легкостью перевернет его мир с ног на голову, если он позволит ей это.
«Курьер» — всего лишь промежуточная станция для людей, подобных Сьюзен Уэллс, напомнил он себе, и, несмотря на этот ее беззащитный взгляд, несмотря на ощущение мягкой нежности, подмеченной им, когда обнимал ее плечи, Эл подозревал, что она наступит прямо на него, устремляясь к вершине. На своем пути к успеху, криво усмехнулся он. Большой шаг к большой цели…
Эл почувствовал, что Сьюзен оторвалась от созерцания озера и повернулась к нему. И в то мгновение, когда встретился глазами с ее взглядом, ощутил, что хочет притянуть ее к себе, зарыться руками в ее мягкие волосы, накрыть эти нежные губы своими, дать ей понять, что место рядом с ним — не самое плохое место для женщины. Но не мог. И поэтому резко отвел взгляд в сторону.
— Проголодались? — спросил Эл, быстро слезая со стола.
— Просто умираю от голода.
— Тогда поедем, поищем, где перекусить, — сказал он, протянув руку, чтобы помочь ей слезть со стола. Спускаясь, она вдруг слегка покачнулась и скользнула вдоль его тела, на миг прикоснувшись к нему бедрами, ощутив мягкость его одежды. По непонятной ему самому причине он томился желанием обхватить руками ее талию, прижать к себе близко-близко и приникнуть губами к этому удивленному лицу. Он вскинул голову и, проворно развернув Сьюзен кругом, взял за руку и повел к машине.
— Я знаю отличное местечко на окраине города, — заявил он.
Оказавшись снова в машине, Сьюзен молча смотрела в окно по пути в ресторан и перебирала в голове события дня и особенно поездку на озеро. Думал ли Эл о ней в тот момент, когда она поймала его пристальный взгляд, там, в парке? Похоже было на то, судя по тому, как быстро он отвел глаза. Да что это с ним такое? — удивлялась она. В одно мгновение он теплый и чуть насмешливый, в другое — холодный и отстраненный. Смена настроений была быстрой и непонятной. Она не знала, что и думать, особенно после того жара, которым ее окатило, когда она слезала со стола и случайно прижалась к Эл. На какую-то секунду ей показалось, что он готов схватить ее и притянуть к себе, но вместо этого Эл быстро отступил и отвернулся. Наверное, это плод ее разыгравшегося воображения, сказала она себе.
Эл взглянул в ее сторону и начал насвистывать. Сьюзен повернулась и бросила на него озадаченный взгляд.
Он улыбнулся.
— Не любите, когда свистят?
— О нет. Это замечательно. Просто мне так и не удалось научиться.
— Да, вам не повезло, — произнес он с глубокой симпатией.
Она пожала плечами.
— Есть кое-какие вещи, которые некоторым из нас просто не под силу, — сказала она.
Эл снова нахмурился и задумчиво посмотрел на нее.
— Хм-м, — проворчал он под нос, сворачивая на парковку одноэтажного серого и мрачного дешевого ресторанчика. Фасад украшали несколько рождественских фонариков. — Это не ресторан деликатесов, точно, — сказал Эл. — Но они готовят отличные бургеры.
Они вошли и выбрали одну из кабинок рядом у окна в конце длинного, узкого зала.
— Итак, какая еда вам нравится? — начал Эл, раскрывая меню.
Сьюзен снова пожала плечами. Какой странный вопрос.
— Что значит «какая еда»? Я вообще-то не привыкла уделять еде много внимания, тем более думать о ней. Мама никогда не была великой поварихой.
— Не привыкли уделять еде большого внимания? Бросьте! Еда — одно из величайших удовольствий в жизни.
— У меня никогда нет времени думать об этом. Обычно просто перехватываю что под руку подвернется.
— Что ж, тогда я познакомлю вас с простыми радостями жизни, о существовании которых вы даже не подозревали. Я имею в виду с кулинарными, — уточнил он. Глаза его были полны озорства.
Когда к ним подошла официантка, Эл заказал два мясных пирога с томатным соусом и «кучей картошки», пообещав неповторимый аромат и вкус.
— Итак, что же привело вас в журналистику? — спросил он, складывая меню.
— Ну-у, я люблю читать. Когда была маленькая, всегда совала нос в разные книжки. Но еще я люблю писать о разных людях — рассказывать их истории и надеяться, что кому-то это окажется небезразлично.
Эл кивнул, поощряя ее продолжать.
— Я всегда чувствовала, что мне в жизни повезло. Я родилась в хорошей семье. Мы не очень богатые, но и не бедные. У нас было практически все, что нужно, что хотелось. Но есть много людей, у которых нет всего этого. Людей, нуждающихся в помощи. И я хочу помочь им.
— Ага, и вы считаете, что лучший способ сделать это — устроиться на работу в крупную газету?
Сьюзен задрала подбородок и сверкнула глазами, бросая ему вызов.
— Да, именно так я и считаю. Разве это плохо?
Эл посмотрел вниз, на скатерть, покачал головой, потом снова взглянул прямо на нее. Что-то в нем было такое, что ей никак не удавалось ухватить, понять… В его взгляде читалось сострадание, но смешанное с покорностью. Он отвернулся к окну и вздохнул.
— Нет, нет, думаю, нет. По крайней мере на уровне идеи, — сказал он, снова поворачиваясь к ней. — Просто мне кажется, что в большой газете не так уж много можно сделать. Иногда бобру удается значительно больше в маленьком пруду, чем на большом озере.
Сьюзен пристально посмотрела на него. Отец всегда учил ее стремиться на самый верх, стараться быть самой лучшей в том, что делает. А значит, и получить лучшую работу. И для нее это было теперь так же естественно, как и дышать. О чем это он говорит?
— Уж не пытаетесь ли вы сказать мне, что занятие журналистикой в маленькой пригородной газете может оказаться таким же действенным, как и работа в большой газете в крупном мегаполисе? Я лично так не думаю. — Сьюзен взяла вилку и начала крутить ее, пытаясь успокоить расходившиеся нервы. — Мой старый преподаватель журналистики, профессор Логан, никогда бы с вами не согласился.
Эл презрительно фыркнул.
— Ага, я уверен. Кстати, что он на самом деле знает? Он сам-то работал когда-нибудь в настоящей газете или только преподавал?
— «Стар», Канзас-Сити, — ответила Сьюзен с нескрываемой гордостью в голосе.
— Хм. И сколько лет назад?
— Ну… довольно давно, — неуверенно ответила Сьюзен.
— Все сильно изменилось с тех золотых деньков расцвета журналистики. — Эл говорил и смотрел ей прямо в лицо. — А в наше время репортеры в больших городах соревнуются с электронными средствами массовой информации. И это борьба не на жизнь, а на смерть, чтобы заполучить хорошую историю или вообще хоть чем-то выделиться среди других.
— Что вы можете об этом знать, работая здесь, в «Курьере»? — Сьюзен прищурилась.
— У меня есть друзья. Поверьте мне, я знаю, о чем говорю. — Эл откинулся на спинку сиденья, будто пытаясь отстраниться, насколько это возможно. — И мне все известно о подобных вам журналистах. «Курьер» — только крошечный полустанок на пути к большому успеху Сьюзен Уэллс.
— Ну, я смотрю на это несколько иначе, — вызывающе заявила она. — Послушать вас, все это кажется таким жестким и эгоцентричным.
— Разве это не так?
— Ну почему вы не хотите понять? — Она оперлась обеими ладонями о край стола. — Так меня воспитали. Не пытаться подняться на самый верх — значит сдаться, отказаться, не проявить себя в полную силу. Мне нравится думать об этом как о попытке поймать мою синюю птицу.
— Ну что ж… — Эл вздохнул и лениво потер поверхность стола указательным пальцем. — Раз уж вы твердо решили и нацелились, то можете по крайней мере попытаться научиться наслаждаться радостями жизни по пути к своей высокой цели, а не быть такой напряженной и вечно куда-то мчаться и спешить.
— Да? Разве я такая?
— Да. Вы всегда в движении. Никогда не замедляете темп. Знаете, вам надо иногда выбирать время и получать удовольствие от простых вещей. А то вы скоро даже не сможете вспомнить, куда рветесь.
— Да, думаю, вы правы, — сказала Сьюзен и ощутила, как ее плечи немного расслабились.
В это время официантка поставила перед ними дымящиеся тарелки, и Эл сказал:
— И этим тоже вы должны насладиться.
Они болтали, смеялись и уплетали огромные, насквозь пропитавшиеся подливкой, вкуснейшие пироги. Настроение Эл заметно улучшилось, и Сьюзен незамедлительно воспользовалась этим, добродушно подбросив на его тарелку часть своей картошки, продолжая задавать многочисленные вопросы о самых разных сотрудниках отдела новостей, начав с Норы.
— Да она здесь всю жизнь, — сказал Эл, пожав плечами — о чем тут говорить?
— Она, кажется, довольно высокого мнения о вас. — Сьюзен повозила кусочком жареной картошки в лужице кетчупа.
— Да?
— Угу.
— Нора — изумительная женщина, знаете ли. У нее золотое сердце. Вечно обхаживает меня, как заботливая мамаша, хотя я не настолько младше ее.
— Может, это просто в ее характере.
— Возможно.
— Или, может, она пытается устроить вашу личную жизнь.
Эл поднял одну бровь.
— Какую еще личную жизнь? — прорычал он.
— Хотите сказать, у вас сейчас нет никакой…
— Едва ли. По крайней мере в последнее время. С тех пор, как… Не обращайте внимания. Это совсем не интересно.
— Что ж, если Нора волнуется… значит, возможно, у нее есть на то основания… — Сьюзен склонила голову набок и вопросительно взглянула на него.