умал бы, что Энни его и приговорила, и одновременно спасла теми своими словами. Но все свои остатки сил и воли Снейп бросил на то, чтобы дойти и выжить.
Стол был на расстоянии вытянутой руки и вместе с тем бесконечно далеко. Чем дольше Снейп шел к нему, тем больше пройти ему оставалось.
— Нет, нет, нет, нет, — уговаривал себя Снейп. — Нет.
Если там есть палочка — а у него ведь получилось заклинание — он выживет. Если там палочки нет — он выживет все равно.
Энни говорила что-то про зелья. Он был зельеваром, и пусть тогда Снейп ей не поверил, но в ее словах могло быть столько же лжи, сколько и правды. Он вспоминает, пусть не в деталях, скорее в образах, не в смысле, а в значении, и может быть, он сможет понять, что сделать из того, что он найдет, или с тем, что он найдет. Главное только — дойти.
И Снейп шел, бесконечно долго и упрямо. Чем ближе он подходил, тем отчетливее различал: на стойке, которую он принял за кухонную, были палочки.
Он мог колдовать без слов, у Энни не было его палочки, та, которую она ему приносила, была чужая, но здесь палочек было множество. Возможно, Энни сознательно не дала ему его палочку. Если он был волшебником… Почему был? Он им и остался! Значит, она опасалась, что с собственной палочкой он для неё слишком опасен.
«Вы никогда не сдавались так быстро».
«Акцио, Авис, Нокс, Портус, Репаро…»
«Люмос».
Если бы Снейп еще знал, что все эти слова могут значить, но он не знал и не мог даже вспомнить. Единственное, что он хоть как-то смог сообразить, это то, что все эти заклинания были неопасны для Энни. Она просто хотела проверить, может ли он колдовать.
Хрипя, Снейп оперся на столик и протянул руку. Он задыхался, голод давно уступил место жажде, перед глазами стояли разноцветные круги, в ушах громыхало. И первую палочку он уронил.
Подумал и не стал наклоняться, это требовало слишком много сил. Палочек было очень много. Были книги, но Снейп даже не пытался их посмотреть, отдавая себе отчет, что ничего в темноте и в своем состоянии не увидит. Он сосредоточился на палочках, только на палочках и на них одних.
Он сжал еще одну, вытащил ее из пазов, несколько раз вздохнул, разрывая горло сухим кашлем. Говорить он не мог, поднять руку тоже, поэтому просто подумал.
«Акцио!»
Ничего.
«Авис». В прошлый раз именно это сработало, Снейп не знал, разумеется, как, но Энни метнулась к окну, радостно при этом вопя. У него получилось, но не сейчас. И он продолжал.
«Нокс!»
«Люмос!»
Снейп отбросил палочку и взял еще одну. Стоять он уже больше не мог и мешком осел на пол.
«Нокс».
«Люмос».
За окном что-то мелькнуло, блеснуло. Снейп решил, что ему показалось, и поэтому повторил.
«Люмос».
Определенно, за окном мелькнул свет. Если и были какие-то звуки, то он их не слышал, но эта палочка ему подходила.
Снейп сжал ее в руке и вытянул ноги. Он не мог больше двигаться, его трясло, голова кружилась так беспощадно, что пришлось закрыть глаза, в горло насыпали раскаленный песок, голову отрубили и прибили обратно.
«Я умираю, — подумал Снейп. — В какой-то очередной раз».
Время шло, вспышек больше не было, зато раздались шаги. Снейп больше почувствовал их, чем услышал, и поднял палочку, направив ее в сторону двери.
Шаги замерли на пороге.
«Нокс».
Шаги.
«Нокс».
Шаги все ближе.
«Нокс».
А потом Снейпа поглотила блаженная освобождающая боль.
4. Жрица
Снейп лежал в объятиях чучела женщины, и светлые волосы надоедливо лезли ему в лицо. Убирать их Снейпу было лень.
Из окна проникал свет и тоже надоедал, Снейп щурился, но шевелиться не хотел. Не хотел он и разговаривать, только дышал, но боли не было, как и усталости. Он чувствовал на голове шишку и даже, кажется, запекшуюся кровь, но вместе с тем ему было комфортно — насколько, конечно, о комфорте можно было говорить в его плачевном положении. Тело было расслабленным, только немного мучила жажда.
— Вы плохо спите, Северус. Очень плохо, и мне приходится давать вам лекарство. Вы бы назвали это «зельем» — зелье Сна без сновидений. У него есть нехороший побочный эффект: если начать его принимать, то уже невозможно заснуть без него. Как жаль.
Снейп не видел Энни, но голос слышал откуда-то справа, оттуда, где теперь была капельница: там мелькало яркое рыжее пятно.
— Я не виню вас, Сев, — весело болтала Энни. Она возилась где-то у стойки с палочками. Потом Снейп почувствовал, как Энни подошла и отсоединила иглу от его руки. — Я виню только себя. Уехать и забыть покормить вас — непростительно. Но да, я такая… легкомысленная. Иногда.
Снейп поздравил себя с новой Энни. Насколько очередной вариант плох или, напротив, хорош, он пока не определился.
— Сейчас я сделала все: покормила, напоила, вы выспались… Вам нравится эта комната? Вы считали, что она моя, да? Но нет. В ней жила одна тень. Уходить не захотела, вам придется делить с ней постель, пока я не сочту нужным ее вышвырнуть. А как вам палочки? Что-нибудь получилось? Но здесь все равно нет вашей…
Энни несла счастливую чушь, а Снейп ждал, когда она снова сорвется. Он был уверен, что его прогулку безнаказанной она не оставит, что через минуту, через десять или через час ему придется ответить за попытку спастись.
— Книги, Сев, ты увидел книги? Зелья, как же я их любила! — Похоже, Энни развлекалась, как девочка. — Зелья и заклинания. И «Волшебные твари и где их искать»… Знаешь, я даже на тебя не сержусь. Наверное, я бы тоже не выдержала в одиночестве, это ужасно. Ужасно… Темный дом, никого нет, тишина и призраки… Страшные, неосязаемые призраки.
Энни села с правой стороны кровати. Снейп не мог повернуть голову, да и не очень хотел. Ему было слишком хорошо по сравнению с тем, что он испытывал раньше, настораживала только Энни — рыжая Энни. Слишком спокойная и неправильная, усыпляющая, как затишье перед бурей.
— Тянут холодные незримые лапы… Скажи, Сев, ты ведь не сердишься на меня? Я ударила тебя кочергой. Я подумала, что кто-то забрался в дом.
Энни стащила со Снейпа белокурый парик, бросила его на пол и принялась перебирать его собственные волосы.
— Я всегда думала, почему ты такой… Наверное, причина всему — твои зелья. Испарения. И твоя бледность, и нездоровый вид. Я не смогла бы жить в ваших подземельях, как здорово, что Шляпа отправила меня на другой факультет.
«Какая еще шляпа?» — раздраженно подумал Снейп. Болтовня Энни начинала его утомлять, но он терпел и не решался проявить характер.
— Стоило бы помыть тебе голову, но нет, не сейчас. Ты еще слишком слаб.
Снейпу смертельно захотелось заснуть. Отчего-то ему показалось, что сон окажется спасением от гнева Энни: он пропадет, а она, быть может, забудет обо всем, что было этой ночью. Он решил, что она накачала его чем-то, полностью подавляющим волю, потому что он не столько боялся, что было бы совершенно естественно, сколько был ее присутствием раздражен, но даже издавать подобие недовольного мычания ему было неохота.
— Сев, а может быть, мы уедем? — вдруг прощебетала Энни. — Далеко-далеко, туда, где нас никто не найдет. — Она поднялась, чем-то загремела, потом обошла кровать и встала прямо перед лицом Снейпа. — Смотри, что у меня есть.
То ли в ярком свете, то ли от избытка лекарств Снейпу показалось, что у Энни действительно ярко-рыжие волосы. Выглядела она не очень естественно, как молодящаяся дама средних лет, а прическа ее напоминала старое воронье гнездо.
В руках она держала кочергу.
— Если бы я ударила тебя чуть сильнее, я бы тебя убила, — просто заявила Энни. — Мне стоило больших усилий правильно рассчитать удар. А ты меня даже не видел — ты махал в мою сторону палочкой и, наверное, проклинал. Какие заклинания ты знаешь, а, Сев? Расскажи мне.
Энни села.
— Расскажи, — капризно попросила она, а кочерга угрожающе ткнулась Снейпу в нос.
Откуда-то возникло изображение: красные угли, пламя, раскаленная кочерга. Снейп уже где-то это видел, но как-то так, издали, со стороны. Он подумал, может ли подобное прийти в голову Энни, и решил, что — да, может. Только надеялся, что не придет. Он не был готов к таким пыткам. Ему было лень кричать и чувствовать что бы то ни было.
Энни тем временем вспоминала какую-то чушь.
— Мы были хорошими друзьями. Мы играли, мы колдовали. Ты говорил, что нам ничего не грозит, и нам и правда ничего не грозило. До тех пор, пока…
Снейп не слушал, только морщился, когда кочерга ненавязчиво утыкалась ему в лицо. Ярко-рыжая Энни была похожа на ведьму.
А она начала водить пальцем по груди Снейпа, сначала поверх одеяла, потом просунула руку к голому телу. Снейп уже не сомневался, что игривое настроение Энни — прелюдия к чему-то очень скверному, но Энни только выписывала на его коже знаки или буквы. Больше всего ему хотелось оттолкнуть ее и наорать — пошла вон, проваливай, ты меня утомила своей трескотней, и перестань меня трогать.
Снейп не знал, врет она или нет, умеет ли она колдовать или нет, да и временами начинал сомневаться, умеет ли он. Что все эти палочки — только игрушки, а все остальное — бред больного воображения. Энни рассказывала о детстве взахлеб, как об очень дорогом воспоминании, а Снейп думал, что все это тоже похоже на ложь. В остатках его памяти было все что угодно, только не Энни.
И не колдовство.
Энни стянула со Снейпа одеяло, какое-то время подумала, неотрывно смотря на его голую грудь. Потом она встала и обворожительно улыбнулась — или, по крайней мере, она так считала, Снейп же внутренне задрожал.
— Я сейчас приду.
Не было ее довольно долго. В прошлый раз ее отсутствие закончилось нервным срывом, и хорошо, что не у самого Снейпа. Тогда он выдержал, сейчас ему было все равно, только бы стояла тишина и никто не копошился рядом. Откуда-то были слышны подозрительные побрякивания, и, когда Энни появилась в комнате, Снейп понял, что худшее еще впереди. Так просто и так быстро она сегодня от него не отвяжется, и долгожданного покоя ему не видать.