— Вот и хорошо. Потому мы к ней в гости и идем. Придем и узнаем, какие у нее планы… Вдруг она занята? Или, не дай Бог, болеет? Когда про все узнаем, тогда и решать будем. Согласна?
— Согласна. — Ирка вздохнула как-то по-взрослому и примолкла.
Ляля опять ее пожалела, а потом сама себя спросила: а что, собственно, происходит? Есть из-за чего рассиропливаться? Две недели за городом у хороших людей, и точка. Никаких соплей! Она напомнила себе, что Ирка уже в санатории была оздоровительном, какой-никакой опыт житья в чужих людях у нее есть, и сколько еще чужих людей за жизнь перевидает! Она опять обняла и прижала к себе дочку.
— Ирка, моя Ирка, как же я без тебя скучать буду! Поскучаем мы с тобой, поскучаем и встретимся! Вот радость-то будет!
Ирка прижалась к матери и замерла, видно было, что больше всего на свете ей не хочется расставаться.
— Хочешь с тетей Олей — поедешь с тетей Олей, — сказала Ляля. Ей хотелось хоть чем-то утешить ребенка.
Ольга Сергеевна, стряпая, поглядывала, по обыкновению, из кухонного окошка своего первого этажа и сразу заметила, что дорогие гости на подходе. Им даже кнопки домофона не пришлось нажимать, дверь перед Лялей с Иринкой сама запиликала, потом отворилась. Ирка изумленно смотрела перед собой, а Ляля подняла голову и помахала кивающей из окна тете Оле.
— Волшебство, да? — успела спросить Иринка, получила в ответ согласный кивок и уже ступенька за ступенькой поднималась по лестнице к другой двери.
Ольга Сергеевна с удовольствием посмотрела на складненькую хорошенькую женщину, которая ей с улыбкой помахала, а потом исчезла в подъезде.
К кому мы хорошо относимся? К тому, кому добро сделали! А кто посоветовал этой невеличке своего мужичка к рукам прибрать? Тетя Оля и посоветовала. Очень даже стоящий мужчина, такого в один миг сцапают, охотниц немало, она на них из своего окошка насмотрелась. А когда по просьбе Миши посидела с Иринкой и познакомилась с ее матерью, то посоветовала:
— Не проворонь своего счастья! Ухватись за него обеими руками, а то будешь, как я, на чужое из окошка смотреть!
И ведь послушалась умница, приняла свои женские меры и живет теперь дружной семьей. Ольга Сергеевна одобряла разумных женщин, которые умеют жизнь направить в нужное русло. У нее-то житейского разума не было, характер подводил — пых да пых! Все пропыхала.
Но если уж совсем откровенно говорить, она об этом не жалела — живет сама себе госпожа, в ус не дует. Вот так-то. Ольга Сергеевна одобрительно взглянула на себя в зеркало — волосики покрашены, бровки выщипаны, губы в помаде, еще хоть куда женщина! И открыла дверь.
Взаимные приветствия, объятия, поцелуи. Тетя Оля вручила Ирине грушу и посадила к телевизору.
— Не мультики, так рекламу посмотрит, — сказала она, — до чего иногда забавная бывает! А нам ведь чайку попить надо и поговорить, так я поняла?
Ляля, хоть и ненавидела телевизионную рекламу от всей души и старалась всеми силами уберечь Ирину от телевизора, на этот раз не возразила. Поговорить в самом деле было нужно, хоть и не на такие серьезные темы, какие, возможно, предположила Ольга Сергеевна.
За чаем Ляля развернула перед тетей Олей райские перспективы совместного с Иринкой житья за городом — свежий воздух, удобства, витамины, цветы, зелень.
— Ира вас знает, вы с ней ладите, за неделю соберетесь, и мы вас на машине отвезем в Посад, а через три недели заберем обратно. Естественно, что и жизнь в Посаде за наш счет, и зарплата за месяц.
Ляля ожидала, что лицо тети Оли озарится радостью от такого предложения, но оно, напротив, выразило огорчение.
— Ох, Лялечка! — вздохнула она. — Хорошо-то хорошо, только нельзя никак! Полина у меня в больнице. Я к ней хожу через день, кота Ваську кормлю. Васька для нее — свет в окошке, тот же ребенок. Никак я не могу их бросить, им, кроме меня, не на кого надеяться.
Ляля прекрасно помнила полную голубоглазую Полину Аркадьевну с пятого этажа, старушки тогда по очереди оставались с Иринкой — Ольга все больше гуляла, Полина все больше читала…
— Сердце? — спросила она.
— Почки, — ответила та.
— Может, лекарство какое нужно достать? Или деньгами помочь?
Она помнила, как болела мама и сколько тогда всего было нужно. Ей тогда многие помогали — знакомые, полузнакомые… А тут две одиноких старушки выстаивают против болезней, немощи, старости, безденежья…
Ольга Сергеевна руками замахала: «Что ты! Что ты! Мы со всем справляемся. Вот только сейчас, к сожалению, помочь не можем! А так всегда с дорогой душой! Ты же нас знаешь!»
Ольга Сергеевна уже называла Лялю на ты, чувствуя ее своей. А как иначе? Откликнулась.
— У меня родной племянник есть, — сказала она. — Только я его по пустякам не беспокою, другое дело, если в самом деле караул. Так что не тревожься, если что, я к нему. Это у Поли один кот помощник, а у меня полно родни.
— Я рада, что полно, — вздохнула Ляля, она уважала оптимизм и мужество. — Но если понадобится что-нибудь, вы наш телефон знаете. Вот только две недели, — она назвала числа, — мы будем в отъезде.
— Спасибо, спасибо, Поле очень приятно будет, что вы о ней помните.
— А на это вы Полине Аркадьевне от меня цветов и клубники купите, хорошо? Ирин! Нарисуй тете Поле кота, а то она без Васи скучает.
Раз речь пошла о Поле, Ольга Сергеевна отказаться не могла и взяла деньги. Ирина появилась на пороге, хитро посмотрела на маму с тетей Олей и спросила:
— А как мне Васеньку рисовать? Я его совсем забыла… — Мордашка у нее стала такой горестной, что обе рассмеялись.
— Пойдем навестим любимчика, — позвала девочку старушка. — Он рад будет без памяти, сидит там один, скучает.
Счастливая Иринка отправилась играть с котом, а Ляля села писать письмецо Полине Аркадьевне, той будет приятно получить несколько теплых слов, узнать, что люди помнят ее добро.
Закончила и поднялась наверх поторопить дочку — время-то бежит, им уже домой пора. Ирина, высунув язык, рисовала с натуры Васеньку — зрелище уморительное. Ляля обошла квартиру и растрогалась: в чистоте, аккуратности, вышитых салфеточках светилось что-то девическое, от тех молчаливых рукодельных девиц, каких теперь нет.
Кот вышел у Иринки на славу — полосатый, мордатый, он по-хозяйски взирал на всех зелеными глазами и топорщил могучие усы.
— Увидит, что не похудел, — удовлетворенно сказала тетя Оля, забирая рисунок. — Завтра же отнесу, порадую подружку.
На обратной дороге Ляля сказала дочке:
— Видишь, дочура, не все выходит, как хочется. Теперь будем ждать, что дядя Саня скажет. Хотела сделать по-твоему, а не вышло. Нет у нас выбора, Иринка. Согласятся — поживешь у Саниных стариков, а нет — будем думать дальше…
Глава 9
Удивительная штука — жизнь! Нет, даже не жизнь — удивительное существо человек. Еще вчера Александр Павлович возмущался, кипел, и одна только мысль о Вере выводила его из душевного равновесия. Однако, узнав, что Вера побывала у Ляли и оставила для него «семейную драгоценность», он успокоился и думать забыл о неприятной особе. Спал прекрасно, встал счастливый и к родительскому дому подъехал в лучезарном настроении. Очень хотелось погудеть, взбудоражить весь дом и утро: «Люди! Вставайте!» — но удержался. Старички уже стояли у подъезда и были какие-то взъерошенные. Между ними, судя по всему, пробежала кошка: тетя Наташа смотрела в сторону, а батя все пытался взять ее под руку, но она отворачивалась. Саня в недоумении огляделся. Где баулы, свертки, корзины, чемоданы, которые всегда окружают отъезжающих на дачу? Машина от них распухает и, скрипя, чихая и кашляя, тащится потом по проселочным рытвинам. Неужели ничего? А где набитая продуктами сумка? На даче всегда есть хочется! Относительно баулов Саня мигом сообразил, что все вещевые накопления, которые обычно свозятся по весне на дачу, остались на старой квартире, именуемой теперь его. На новой пусто, освобождать ее решительно не от чего. Вот и стоят старички налегке, просто его дожидаются. Может быть, впервые в жизни вокруг них ничего не громоздилось, руки оставались свободными. Вполне вероятно, они чувствовали себя не в своей тарелке. Даже поссориться могли из-за этого.
— Получается, Саню мы понапрасну взбудоражили, — почесывая за ухом, заговорил Павел Антонович, явно возвращаясь к прерванному разговору. — Без вещей мы и сами бы до дачи доехали. А так…
— Паша! Я на эту тему больше не разговариваю, — не повернув головы, ответила тетя Наташа.
— А я бы поговорил, Наташенька, — миролюбиво отозвался Павел Антонович.
— Какие у народа проблемы? — весело поинтересовался Санек и распахнул дверцы. — Садитесь, господа! Милости прошу! Лоцмана на переднее сиденье.
Наталья Петровна быстро подошла к машине и села первая, Павел Антонович устроился сзади, приблизил голову к плечу жены и сказал:
— Ну, грозна! Ну, грозна!
Наталья Петровна снова промолчала. Тронулись.
— Руководите, пожалуйста. Я же не знаю, куда едем, — сказал Саня, а про себя подумал с некоторым недоумением: как же это так получилось, что за столько лет он ни разу не побывал на даче у отца с мачехой?
Как? Как? В Посад ездил! И всегда с работой — зимой, летом, в субботу, в воскресенье. А летом он прекрасно управлялся в Посаде и с Олежкой. Потом вспомнил: Инна время от времени ездила к родителям и Олежку с собой забирала, давала ему отдохнуть, то есть полноценно поработать…
Саня уже понял, что выезжать должен на Дмитровское шоссе, и больше ничего не спрашивал, а только слушал, что говорит Павел Антонович, а тот не спеша ему рассказывал:
— Мы, сынок, обычно в начале мая к себе выезжаем, прибираем все, вскапываем, а на окнах у нас уже вовсю рассада зеленеет. Потеплеет — рассаду везем, сажаем и живем до осени, в город только время от времени наведываемся. А в этом году ничего не посадили, некогда было.
— Хотите, на рынок заедем, рассады купим, — предложил Саня. — Я вскопаю чего надо, посадим.