— А какие свадебные платья теперь в моде? — перевела она разговор. — В наше-то время, помните? Кто во что горазд. А теперь как?
— Сама не знаю, — растерянно ответила Наталья Петровна. — Поживем — увидим. Милочка сказала, все будет по-европейски — завтрак, путешествие.
Мужчины говорили между собой по-мужски: прямо, без обиняков, да и тема была, прямо скажем, погрубее. Хохотали страшно. Опыта у каждого накопилось предостаточно. Делились охотно. Да и как иначе? Дело-то самое живое — стройматериалы и рынки.
Женщины друг друга пожалели, мужчины друг за друга порадовались, дети набегались, а на желтоватом небе догорала и никак не могла догореть розовая полоса, напоминая, что жара жарой, а живем мы, друзья, ближе к северу, и стоят у нас почти что белые ночи.
Постояв на пригорке, полюбовавшись на несгораемую полосу, бабушки спохватились, что внукам давным-давно пора спать, и заторопились обратно по аллее. А неуемные внуки твердили, что еще совсем светло, что спать им не хочется и они еще немного поиграют в прятки.
— Эх, Сергеич! Давай и мы стариной тряхнем! Слабо нам тоже в прятки сыграть? — нежданно-негаданно предложил Павел Антонович.
— А что? Я не против, — тут же откликнулся Андрей Сергеевич.
— Ну-ка, девочки, по кустам! Я водить буду, — объявил Павел Антонович.
Дети завизжали от восторга. Бабушки попытались урезонить неожиданно впавших в детство мужей, но привычка оставлять последнее слово за главой семьи сработала, и после повторной команды Павла Антоновича бабушки, а за ними внуки и оставшийся дедушка торопливо попрятались за деревья и кусты. Кто бы мог подумать? Всем стало весело. Чего только не припомнилось! И уже посасывало под ложечкой: вот сейчас найдут. И подогревал азарт во что бы то ни стало выручиться! Дети, не в силах удержаться, сидя за кустом, хохотали. Они выскочили сразу и побежали искать взрослых вместе с Павлом Антоновичем. И надо же — нашли! Но только одну бабушку Наташу, а бабушка Света тем временем выручилась, и дед Андрей тоже. Теперь водила Наташа и быстренько выручила Светку, Андрюшку и Павлика, а вот детей найти никак не могла. Дети с индейскими криками выскочили сами и захотели водить, но только вместе, потому что тем временем порядком стемнело. А если начинает темнеть, то темнеет быстро. Прятаться стало страшновато, и даже неугомонная малышня догадались, что пришла пора спать.
— Завтра будем в жмурки играть, — шепнул жене Павел Антонович, — только не говори никому, это наш секрет.
Наталья Петровна прыснула. На повороте весело пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись.
— Хорошо погуляли, — заметил Павел Антонович.
— Погуляли на славу, — признала Наталья Петровна, — только Ляля нам бы голову оторвала, если б знала, что Иринка в такой поздний час гуляет.
— Мама рада, когда я в комнате не сижу, а кислородом на зиму запасаюсь, — басовито возразила Иринка.
— Цыпленок ты мой! — Наталья Петровна обняла и прижала к себе Иришку. — А ты чуть-чуть да поправилась, — обрадовалась она. — Паш, честное слово, Иринка поплотнее стала.
— Не буди во мне людоеда, — «страшным» голосом попросил Павел Антонович и взвесил на руках смеющуюся девчонку. — Плотная, плотная, — согласился он.
Иринке перед сном и читать не пришлось: набегавшись, она мигом уснула. И старшим после веселой кутерьмы не захотелось огорчаться, — разговор о Милочке отложился на будущее.
И все же состоялся. На следующее утро. После завтрака. Не могла же Наталья Петровна не рассказать мужу, что их Милочка неведомо где будет жить и, вполне возможно, со свекровью. А они могут остаться одни в огромной квартире.
— Ну и что? Будем с тобой в прятки и жмурки играть. Или ты темноты боишься? — спросил Павел Антонович.
— Я свекрови для Милочки боюсь. Та — одинокая, сын единственный. Понимаешь, что это значит?
— Понимаю, — кивнул Павел Антонович. — Придется над сватьей шефство взять. Будем отвлекать ее от Милочки, на прогулки водить, на экскурсии…
— Да ну тебя, Паша! Вечно ты со своими шуточками! Я тебе говорю о серьезных вещах, а ты…
— А я тебе точно так же серьезно отвечаю. Надо с ней познакомиться, подружиться.
— Оптимист ты, Паша. Ты с Димитрием говорил, можно с ним подружиться?
— А почему нет? — удивился Павел Антонович. — Мы к нему с добром, и он к нам тоже. Раз он Милочку любит, он и нас тоже будет любить.
— Ладно, там видно будет, — вздохнула Наталья Петровна. — Лично я боюсь знакомства с его матушкой как огня.
— А чего ты боишься? Милочку мы в обиду не дадим. И ее обижать не собираемся. Все у нас будет хорошо, не сомневайся.
— А я сомневаюсь. И еще имей в виду, что на даче у нас они жить не собираются. Может, не будем лишние силы и деньги на обшивку дома тратить? Мы с тобой и так обойдемся.
— Ошибаешься, мой ангел, — не согласился Павел Антонович. — Кто под крышей будет жить — не наше дело, а вот крыша, под которой жить, — наше. Так что дачей будем заниматься непременно, пока и силы, и деньги есть!
И тут опять тема зятя на поверхность выплыла. А как ее обойдешь, если такое многотрудное дело затевается?
— Ты с Димитрием говорил, — повторила Наталья Петровна, глядя на мужа страдальческими глазами. — Вот и скажи наконец, как он тебе показался?
— Тебе, я вижу, он не показался, — не стал золотить пилюлю Павел Антонович. — Но не ты же за него замуж идешь. Милочке он нравится. И мне тоже. Спортивный, здоровый парень.
— Может, и здоровый. А разве попросишь его с дачей помочь? — пригорюнилась Наталья Петровна.
— Плохо ты меня знаешь, милая. Кого же еще просить? С ним только ремонты и делать. Обошьем вместе дачку, а там и дочку за него отдадим. — Павел Антонович посмотрел на жену и прибавил, подмигнув: — Или не отдадим?
— Значит, и тебе он не показался? — спросила Наталья Петровна, не зная, то ли ей легче от этого, то ли тяжелее.
— Показался, показался и снова на дно ушел. — Глаза Павла Антоновича смеялись. — Да рассуди сама, Ната: Милочка — твоя дочь, я ей доверяю, она не вертихвостка. Долго выбирала, выбрала, значит, всерьез. Вот и будем приспосабливаться. Получится — хорошо, не получится — отойдем в сторону, мешать не будем.
Они пусть сами по себе живут, мы сами по себе. Ничего другого я не имел в виду.
— Я тоже Милочке доверяю, но у нее бывают фантазии… Понимаешь? Моя-то она моя, но и не только. Владимир, ее отец, сам знаешь, без царя в голове. Боюсь, Милочкин Димитрий — одно воображение.
— А ты не бойся, — повторил свой совет Павел Антонович. — Чего только мы на своем веку не навидались, но хватило же ума все расставить по полочкам. Сейчас и вовсе не стоит себя пугать. Милочка счастлива, довольна, чего нам еще? А Димитрию — хлеб да соль. Пуд соли съедим, разберемся.
Ко всем огорчениям и беспокойствам Натальи Петровны прибавилось еще одно; она вспомнила о бывшем муже, Милочкином отце, и совсем расстроилась: позовешь на свадьбу — одни неприятности, не позовешь — другие… Что поделать, если неспокойно на сердце? Материнское сердце — вещун. Вроде бы разумно говорит Павел Антонович, но спокойнее ей не становится. Вчера отвлеклась, а сегодня опять за Милочку страшно.
— А я знаю, у кого надо спросить про Димитрия, — вдруг обрадовался Павел Антонович.
— Кого из знакомых вспомнил? Говори скорее, — попросила Наталья Петровна.
Она пыталась, но никак не могла сообразить, какие у них могли быть общие знакомые с Милочкиным женихом или с его матерью. А с другой стороны, почему бы нет? Саня недавно в кино работал, и у Ляли наверняка много знакомых найдется…
— Иринку спросить! Вот кого! — с торжеством провозгласил Павел Антонович. — Ребенка не обманешь! Уста младенца…
И сразу Наталья Петровна потеплела — да, Ириночку не обманешь! Ей и самой стало интересно, что цыпленок скажет. Целый день вокруг Милочки и Димитрия толклась. Наталья Петровна обвела взглядом детскую площадку, на краю которой они с мужем сидели на лавочке. Но в песочнице, где только что выпекала золотистые куличики Иринка, копошились другие детишки.
— Ира-а! — позвала она, переводя взгляд на качели, но и на качелях качалась не Иринка.
Наталья Петровна схватилась за сердце — оно уже куда-то ухнуло.
— Паша! Паша! — позвала она слабым голосом. — Ирочка…
— Возле тебя на лавочке пироги печет, — закончил Павел Антонович.
Наталья Петровна оглянулась и встретилась взглядом с поднявшей на нее глаза Иринкой.
— Что, ба? — спросила та у нее.
Наталья Петровна прижала к себе девочку, поцеловала в макушку и тогда уже улыбнулась.
— А не взять ли нам путевку на второй срок, Наташенька? Ты у меня совсем еще не отдышалась, — заботливо обратился к жене Павел Антонович.
— Я думаю, Иринку нам с тобой нужно на дачу взять, — ответила Наталья Петровна. — Прямо не представляю, как мы без нее останемся. Если честно, Милочка в самом деле большая девочка и сама во всем разберется. Я тут ни при чем. Ты на это мне хотел намекнуть?
— Примерно, — кивнул Павел Антонович.
— Теперь я тебя поняла, — кивнула в ответ Наталья Петровна. — А Иринку про Димитрия я все же спрошу, — зашептала она мужу на ухо, — но не сейчас. Нельзя с бухты-барахты ребенку голову морочить. Пойдем, Ириночка, на речку купаться, — обратилась она к девчушке. — А то у нас на даче все есть — и лес, и ягода, а вот речки нет. Так что давай уж тут накупаемся!
Она поднялась с лавочки, взяла Иринку за руку и пошла вперед по дорожке. Иринка рядом с ней весело подпрыгивала и чему-то смеялась, а Павел Антонович смотрел и любовался женой.
«Красавица она у меня, настоящая красавица, всем взяла — и статью, и походкой!» И заторопился за ними следом.
Глава 17
Многое любил вспоминать впоследствии Александр Павлович из своей поездки во Францию, но с особым чувством вспоминал путешествие в Шартр.
Он спустился вниз к условленному часу и увидел внизу зеленый «рено». Катя стояла рядом с автомобилем и разговаривала с невысоким плотным мужчиной с проседью в густых черных волосах.