— Хочу, — отозвалась Ляля, и глаза у нее тоже удивленно округлились.
— Играй в поддавки. Поддавайся, и игра будет длиться вечно!
Они только начали осваивать правила этой игры, но партия должна была вот-вот прерваться, и на этот раз не по их вине. Как только Ляля добралась мысленно до разлуки, настроение у нее испортилось, и домой она пришла в весьма сумрачном состоянии духа, однако мороженого купить не забыла — они с Саней очень любили пить кофе с мороженым.
Застав дома с Иринкой не Саню, а Веру, Ляля не могла не порадоваться про себя той гармонии, в которой жила эта удивительная пара. Что у Сани с Верой роман, она поняла давным-давно, еще тогда, когда они занимались вместе с Верой ремонтом. Но догадку свою хранила про себя, дожидаясь, когда ее пригласят на свадьбу. Сейчас она почувствовала угрызения совести, что не спросила, много ли у Сани дел, а сразу нагрузила его своими. Но ребята мигом вышли из положения, вот что значит поддержка и взаимопонимание.
— Прости, Верочка, что и тебя сдернула с места, — извинилась Ляля, — но мне Саня слова не сказал, что занят. Наоборот, так охотно с Иринкой остался. Теперь, верно, по квартирным делам побежал?
— Побежал, — лаконично подтвердила Вера.
Она понятия не имела, какие у Александра Павловича могли быть квартирные дела. Ее занимали свои проблемы. И она, подумав, решила их обсудить, но не с Лялей, а с Михаилом. С Лялей она начинала ремонт, с Михаилом Алексеевичем заканчивала. Отношения у них сложились. И сейчас ей был нужен мужской ум, а не женская поддержка. Интересно, скоро ли он вернется? Она-то рассчитывала, что родители Иринки придут после конференции вместе.
А Ляля уже рассказывала про квартирные дела Александра Павловича:
— Какие же все-таки молодцы Санин отец с мачехой! Очень правильно сделали, что надумали вам свою двухкомнатную отдать. Думаю, подарок вам очень кстати. Скорее всего не без твоего обаяния, Верочка, вы его получили, познакомились они с тобой и решили, что надо вам жить-поживать, добра наживать. А на новой, которую они себе с Милочкой купили, ты еще не была?
— Не была, — эхом отозвалась Вера. Она не рассеивала Лялиных фантазий, твердо зная, что в один прекрасный день они рассеются сами. Однако квартирные новости показались ей очень и очень любопытными. — А что у вас новенького? — поинтересовалась она, надеясь узнать что-нибудь и про Михаила.
— Математическая конференция, — тут же выпалила Ляля. — Миша делал доклад и очень удачно, теперь слушает своих коллег. Еще три дня будет слушать. А мы с тобой чаи-кофеи гонять.
Но Вера уже поднялась. Раз Михаила Алексеевича в ближайшее время не повидать, то нечего и рассиживаться. Дела поджимали, да и время. Она сослалась на назначенную встречу и стала прощаться.
— Ладно, ты от кофе отказываешься, а от мороженого? Сейчас быстренько прохладимся, и побежишь. В городе какая жара, знаешь? — Ляля двинулась в сторону кухни, но Вера удержала ее.
— Нет, нет, и кофе, и мороженое оставим до другого раза.
Больше Ляля ее не уговаривала, она и так напрягла ребят, а у них дел невпроворот.
— Будет просвет, приходите! Мы с Мишей будем очень рады, — пригласила она.
— Спасибо. Михаилу от меня большой привет.
Вера поцеловала на прощание Иринку, простилась с Лялей и ушла.
— Придется нам с тобой вдвоем мороженое есть, — вздохнула Ляля.
— Ты не огорчайся, мы справимся, — успокоила ее дочь. — Мне две порции, как дядя Саня обещал! — Она заглянула в пакет, убедилась, что мороженого много, и поинтересовалась: — А как он тебе мороженое передал?
— Кто? — не поняла Ляля.
— Дядя Саня, — объяснила Иринка.
— По телефону, — машинально ответила Ляля.
— Мобильному? — Глаза Иришки изумленно уставились на мать.
— Мобильному, — согласилась Ляля, продолжая думать о своем, механически расставляя на столе блюдца и бокалы для сока.
— Мне тоже купи мобильный, раз по нему мороженое дают, — решительно заявила Иринка.
— Ты лучше ешь, что я тебе даю. — Ляля подвинула дочери блюдечко с мороженым, и та принялась за пломбир с вареньем, представляя себе, как нажимает она кнопочку и говорит: сладкий лед! И тут же перед ней появляется лед, один розовый, другой оранжевый.
А Ляля все думала и никак не могла решить, что ей делать. Сказать Мише о предстоящих ему поездках? Или дождаться, когда он сам о них скажет? Не звонить Тамаре? Или все-таки позвонить?.. А дальше? Выступить в роли водевильной жены, которая хочет что-то узнать о муже у любовницы? Или, наоборот, ревнивицы, которая торопится оградить мужа от посягательств? А что, если Тома, узнав, что Миша уже женат, закроет ему все пути, а для Миши это будет равносильно перекрытому кислороду? Или лучше вообще никому ничего не говорить, не проявлять никакой заинтересованности и терпеливо ждать, как будут разворачиваться события? А как они, спрашивается, развернутся? Этих-то разворотов Ляля и пугалась. Она сама не ожидала, что сможет вдруг так открыться, так довериться другому человеку. Доверие принесло ей покой, ощущение надежности, защищенность. И теперь она боялась, что перестанет Мише доверять. Один его неверный шаг, и все рухнет. Ляля знала свою ранимость, уязвимость. Она не потерпит предательства! И если вдруг поймет, что с ней рядом чужой человек… Что их примирение — случайность…
Мысленно добравшись до крайней точки, Ляля обрела присущую ей независимость: она всегда и со всем справлялась самостоятельно, справится и сейчас! Мысли ее потекли по другому руслу. Отпуск они предполагали провести в Карелии. В ближайшее время должны были купить путевки, а после Карелии думали навестить Михайловское, побыть в предвестии осени в гостях у Пушкина. Иринка пока не учится, Миша начинает свой курс не с первого сентября, а если Ляля поднажмет и сдаст все рукописи сейчас, то и она сможет немного продлить себе отпуск. В общем, намеревались как следует отдохнуть, все распределили, и что? Неужели все насмарку? Да нет! Раз решили, поедут вдвоем с Ириной!
Однако впервые Ляля подумала об отпуске вдвоем с Иришкой без всякой радости. Да, здорово ее зацепил Миша, вот как, оказывается, крепко она прикипела…
— Ирка! Опомнись!
Углубившись в размышления, Ляля отвлеклась от действительности, а Ирина тем временем уже подбирала остатки пломбирного брикета. Облизывая ложку, дочка ее успокоила:
— В морозилке еще брикет есть. Ты же знаешь, о моем папочке я никогда не забуду.
— Я не о папочке беспокоюсь, а о тебе. У тебя в животе морозилка! — в ужасе сказала Ляля.
Иринка ненадолго примолкала, прислушиваясь к своему животу.
— А я сейчас чаю горячего попью, — пообещала она и взглянула на Лялю из-под своего крутого лба совершенно Мишиными глазами.
Ляля не удержалась и крепко расцеловала дочку. И как она будет одна в Карелии в коричневые Мишины глаза смотреть?
Глава 4
Саня спешил к родителям. Пока он сидел в кладбищенской тени на лавочке, вспоминая прошлое, его вдруг посетила одна необычайная, потрясающая мысль — кроме прошлого, существует настоящее! Его родители живы! Он может с ними увидеться в любую секунду! Александр Павлович изумился сам себе: почему собирался к ним так вяло? Почему понадобилось какое-то кольцо в качестве предлога? Почему ему даже в голову не пришло поинтересоваться, как они разобрались на новой квартире? От его помощи при переезде они отказались, и он обрадовался отказу. Сценарий съедал все его силы, все его время, ему было не до переездов. Но почему потом он не понесся к ним со всех ног? Почему? Почему? Загадка души человеческой. Правда, мудрый русский народ намекнул, чем чревато пренебрежение к настоящему: что имеем не храним, потерявши — плачем…
Любуясь блеском едва подрагивающих листьев, Александр Павлович размышлял о том, как застит нам глаза привычка: сколько бы ни было родителям лет, они по-прежнему для нас всемогущи — решают свои проблемы, решают чужие, время от времени помогают нам. Во всяком случае, так он воспринимал отца и мачеху. И считал, что очень им в помощь, если самостоятельно справляется со своей жизнью. Но ему и в голову не приходило, что им с годами становится все труднее. Они ведь уже не молоденькие. Даже он сам начал замечать, что существует возраст. Нет, пока еще он его не чувствовал, скорее кокетничал. Но кокетничал же. А его старички? Бодрились изо всех сил, чтобы не дать понять, что годы для них ощутимая ноша. Нет, не случайно ему попалось колечко. Сколько бы он еще в Посаде просидел, прособирался, а тут сорвался, поехал. Может, в самом деле бабуля отправила и шепчет: повидай, мол, отца… Эпический строй размышлений смела тревога. А что, если с отцом что-то случилось?! Надорвался на переезде и… С них станется! И не позвонят, если, не дай Бог, что случится!
С колотящимся сердцем Саня достал мобильник и торопливо принялся нажимать на кнопки. Услышав бодрый голос отца, вздохнул с неимоверным облегчением, спросил про тетю Наташу, осведомился, будут ли дома, пообещал, что скоро приедет, и помчался.
Дверь открыл отец, и Саня сразу отметил: постарел. А не виделись всего какой-то месяц. Или уже полтора? Или даже два? Время-то, время как бежит! Тетя Наташа тоже не цвела — осунулась, пожелтела. Сердце у Сани ёкнуло: не случайно волновался — сдали старики! А казалось бы, новая квартира, приятные хлопоты…
— Ну, показывайте свои владения! — бодро попросил он после того, как расцеловался с обоими и вручил мачехе цветы и торт. — Сейчас посмотрим, как вы тут устроились.
— Да не устроимся никак, — совершенно неожиданно пожаловалась тетя Наташа, чем несказанно изумила Саню — ее умение приноравливаться к любым обстоятельствам вошло в доме в поговорку. «Если не Наташа, то кто же?» — привык повторять отец.
— Командуйте, что нужно, мигом помогу, — предложил сочувственно Саня. — Наверное, полочки прибить, шкафчики повесить, лампы-шлампы и прочую ерунду. Мы с отцом вас враз обслужим, тетечка Наташа! Только скажите!
— Отец наши достижения покажет, а я пойду обед греть, — махнула рукой Наталья Петровна и ушла на кухню.