— Еще только один вопрос, мистер Филипс. Где вы были днем в пятницу?
— Дайте вспомнить. Вы понимаете, конечно, что сегодня уже вторник, а до того как во вчерашних газетах появилось ужасное сообщение о результатах предварительного расследования, никто из нас не предполагал, что будет обязан отчитываться о своих передвижениях в определенный период времени.
— Вполне понимаю, мистер Филипс, но вы постарайтесь.
— Конечно-конечно. Днем в пятницу, после того как пообедал в столовой, я сидел, как обычно, за своим рабочим столом, что было приблизительно с двух пятнадцати до… Нет, постойте! Ведь именно в пятницу мисс Браун вернулась из своего отпуска. Да-да, теперь припоминаю.
— А какое отношение к этому имеет возвращение мисс Браун? — спросил Моллет.
— Очень просто. Поскольку мисс Браун уведомила меня телеграммой о том, что собирается приехать ранним поездом, я воспользовался обеденным перерывом, чтобы накоротке повидаться с ней в ее комнате сразу по ее возвращении. Точного времени назвать не смогу, но уверен, что она вам его упомянула.
Моллет ничего не сказал, но Джеллаби не сумел скрыть удивления, что было тут же замечено Филипсом.
— Так она вам не сказала? — воскликнул он. — Как странно. Впрочем, понимаю. Глупышка явно полагала, что, сообщив о моем присутствии в этой части здания, может косвенным образом бросить на меня тень подозрения. Надеюсь, вы не поставите ей это в вину, инспектор. В сложившихся обстоятельствах подобное сокрытие информации вполне естественно, ведь ее так легко истолковать превратно. Я действительно искренне надеюсь, что вы закроете на это глаза.
— Предположим, — сказал Моллет. — Однако попрошу вас очень коротко, но точно рассказать, как было дело.
— Все очень просто. Мисс Браун, как я уже сказал, сообщила мне, что возвращается ранним поездом. Мой рабочий стол по счастливой случайности находится возле окна, которое смотрит на главный вход. Я очень хотел перекинуться с ней несколькими словами наедине сразу по ее возвращении, поэтому, увидев, что она вошла в здание, под каким-то предлогом отлучился, спустился по лестнице и пошел в ее комнату. Пробыл я там всего несколько минут и вышел, если память мне не изменяет, как раз перед тем, как поблизости засвистел знаменитый теперь чайник. Понимаю, — сокрушенно добавил мистер Филипс, — это ставит меня в затруднительное положение, поскольку я оказался в непосредственной близости от… от события и по месту, и по времени, но я чувствую себя обязанным абсолютно честно рассказать, как все было на самом деле.
— Не видели ли вы кого-нибудь вблизи буфетной? Или, может быть, что-то слышали?
— Нет. И должен добавить с полной уверенностью, что никто не видел и не слышал меня.
— Вот как?
— Я умею передвигаться бесшумно, а в данном случае, честно признаться, желания привлечь к себе внимание у меня не было. Люди любят болтать, а с меня и так уже достаточно сплетен вокруг нас с мисс Браун. А особенно мне не хотелось, чтобы мой приход заметил мистер Петтигрю. Я уже имел одну случайную встречу с ним перед дверью комнаты мисс Браун, что всех нас поставило в неловкое положение. Мне вовсе не хотелось повторения.
— Ясно. — Моллет на миг задумался, и это дало шанс Джеллаби вступить в беседу.
— Чего я не могу понять, — сказал он, — так это того, зачем было предпринимать все эти меры предосторожности, если вы все равно увидели бы ее вечером в гостинице. Ничего ведь срочного быть не могло, не так ли?
Филипс улыбнулся.
— Согласен, — ответил он, — но веская причина для этого существовала. Как я уже сказал, мне хотелось поговорить с мисс Браун наедине. Обстановка же в служебной гостинице «Фернли» не слишком подходит для приватного разговора.
— Что вы имеете в виду? — нетерпеливо спросил Джеллаби.
— Только мисс Дэнвил. Она была человеком добрейшим и дорогим другом для нас обоих, но не всегда сознавала, что ее присутствие могло порой быть излишним. Вот почему в данном случае, как случалось и прежде, я был вынужден против своей воли посягнуть на рабочее время мисс Браун.
— Благодарю вас, мистер Филипс, — сказал Моллет. — Есть ли еще что-нибудь, что вы хотели бы нам сказать?
— Думаю, нет… За исключением того, что хочу еще раз попросить вас не устраивать осложнений для мисс Браун за ее неблагоразумное, но вызванное самыми благими намерениями сокрытие факта нашей встречи в пятницу днем. Я знаю, что в результате случившегося она пребывает в большом нервном напряжении, так что, надеюсь, вы не станете судить ее слишком строго.
— Мы оставим этот вопрос на наше усмотрение, сэр. Всего хорошего.
— Бойкий, — таков был вердикт инспектора Джеллаби, когда дверь за Филипсом закрылась. — Слишком бойкий, на мой взгляд.
— Да, у него есть ответы на все вопросы, — согласился Моллет.
— Но зачем такие длинные речи там, где достаточно короткого «да» или «нет»? Я всегда терпеть не мог болтунов, однако некоторые люди так уж устроены. И есть еще одна странность в том, что он нам поведал. Не сомневаюсь, вы тоже это заметили.
— Вы имеете в виду несоответствия между его рассказом и рассказом мисс Браун?
— Совершенно верно. Они противоречат друг другу во всем.
— Давайте разберемся, — сказал Моллет. — Начнем с того, что касается его встречи с мисс Браун в ее комнате в пятницу днем. Рискну предположить, его объяснение того, почему она о ней не упомянула, правдиво. Ну а то, что он добровольно рассказал об этой встрече, говорит в его пользу. Теперь перейдем к расхождениям между тем, что рассказывала им о себе мисс Дэнвил.
— Именно на это я обратил внимание в первую очередь, — вставил Джеллаби. — Оба они претендуют на то, чтобы считаться лучшими друзьями мисс Дэнвил, но создается впечатление, будто они говорят о двух разных людях. Мисс Браун отрицает ее психические отклонения, а Филипс относится к ней как к человеку из сумасшедшего дома. Мисс Браун она рассказывала о своем романе, а ему, похоже, даже не упоминала о нем. И наконец, выходит, что каждого из них она побуждала к браку, выдвигая разные причины.
Моллет рассмеялся:
— Ну, в этом я не вижу ничего необычного. Естественно, она подстраивалась к каждому из них разными своими сторонами. Единственное, что меня действительно удивляет, так это то, что Филипс даже не намекнул мисс Браун на то, что их подруга лежала в психиатрической больнице. Должно быть, он очень осмотрительный человек.
— И очень себе на уме, — убежденно сказал Джеллаби. — Однако могу сказать вам, в чем совпадают их истории, а также и истории всех остальных.
— И в чем же?
— В том, что у них нет алиби. Ни одна живая душа из тех, с кем мы встречались, не считая управляющего, не может представить достоверного алиби на время убийства. Это поразительно, и у меня такое ощущение, что это сильно осложнит дело.
— Что ж, быть может, кто-то из оставшихся сможет предъявить нам алиби, — предположил Моллет. — Нам ведь предстоит побеседовать еще с несколькими лицами. Не знаю, как вы, а я склонен следующим попытать мистера Иделмана.
Глава шестнадцатаяИделман, Вуд и Рикаби
— Итак? Зачем я вам понадобился?
Интонация Иделмана была менее воинственна, чем его слова. Он, скорее, производил впечатление человека доброго, но чрезвычайно занятого, которого некстати отвлекли от работы в очень важный момент, вынудив уделить внимание детям. Кое-какое внимание он был готов им уделить, если так уж необходимо, но при этом был раздосадован.
— Я детектив-инспектор Моллет из столичной полиции, а это детектив-инспектор Джеллаби из окружного полицейского подразделения, — ровным голосом представил себя и коллегу Моллет. — Мы расследуем случившуюся в прошлую пятницу смерть мисс Гонории Дэнвил.
— Ах это! — сказал Иделман так, словно это было последним, что он ожидал услышать. — Простите, ничем не могу вам помочь. Я ничего об этом не знаю.
— В таком случае мы надолго вас не задержим, — по-прежнему спокойно и уравновешенно заверил его Моллет. — Не желаете ли сесть?
— Могу и сесть, — невежливо пробормотал Иделман и плюхнулся на стул. — Единственное, что я могу сказать вам о мисс Дэнвил, — добавил он, — так это то, что она была не в своем уме. Впрочем, вы наверняка это уже знаете.
— Вы ее очень не любили?
— Не любил? Я находил ее весьма забавной — несознательно забавной, разумеется. Вероятно, я ненавидел бы ее до глубины души, если бы имел несчастье работать вместе с ней, но поскольку Бог миловал, я мог наблюдать за ее причудами со стороны и должен признать, что своим концом она меня удивила. Смерть совершенно не вписывалась в ее характер.
— Где вы были в пятницу днем, мистер Иделман?
— Ну, на этот вопрос довольно трудно ответить. Могу лишь сказать, что у себя в кабинете — точнее, в конуре, которую величают подобным образом, — я не был. Ходил по зданию и собирал там и сям то, что меня интересовало. Я здесь всегда так делаю. Кстати, мисс Кларк этого не одобряет.
— Не случилось ли вам в какое-нибудь время дня оказаться возле буфетной?
— Дайте вспомнить. Думаю, я знаю это место. Это недалеко от кабинета Петтигрю, так ведь? Разумеется, в какое-то время дня я находился в этой части здания, но, боюсь, даже приблизительно не смогу сказать, когда это было. Простите за такую расплывчатость, но прошло уже несколько дней, а я ведь не мог предположить, что придется отчитываться в своих передвижениях.
— Будучи в этой части здания, вы слышали свист чайника?
— Не припоминаю. В этом сумасшедшем доме столько посторонних шумов, что мог его не заметить. У меня, слава Богу, есть способность отрешаться от окружения и сосредоточиваться на работе.
— И это все, что вы можете сказать по существу дела?
— Абсолютно все.
— Есть еще один вопрос, который я должен с вами обсудить, мистер Иделман. Он имеет прямое отношение к мисс Дэнвил, и полагаю, что по нему вы сможете сообщить нам гораздо больше.
— Совершенно не понимаю, что вы имеете в виду, инспектор, но я в вашем полном распоряжении.