[1329].) Интеллектуальная культура, которая неуклонно защищает идеи Просвещения и не потворствует религии, когда та противоречит ценностям гуманизма, способна послужить ориентиром для студентов, интеллектуалов и непредубежденных людей всего мира.
Изложив логику гуманизма, я отметил, что она резко контрастирует с двумя другими школами мысли. Религиозную мораль мы уже рассмотрели, теперь же позвольте обратиться ко второму врагу гуманизма – идеологии, лежащей в основе возрождения авторитаризма, национализма, популизма, реакционного мышления и даже фашизма. Эта идеология, как и религиозная мораль, претендует на интеллектуальную ценность, соответствие природе человека и историческую неизбежность. Все три претензии, как мы увидим, ошибочны. Для начала давайте обратимся к истории идей.
Если вам захочется выделить единственного мыслителя, чьи идеи представляют собой полную противоположность гуманизму (и противоречат практически каждому приведенному в этой книге доводу), вы не ошибетесь, назвав имя немецкого филолога Фридриха Ницше (1844–1900)[1330]. Выше в этой главе я переживал, как гуманистической морали поступать с бездушным, эгоистичным социопатом-мегаломаньяком. Ницше же доказывал, что быть бездушным, эгоистичным социопатом-мегаломаньяком – это хорошо. Не для всех, конечно, хорошо, но это и неважно: жизни человеческой массы («неудачников», «шумных карликов», «земляных блох») не считаются. Что важно, так это когда сверхчеловек (буквально Übermensch) выходит за рамки добра и зла, проявляет волю к власти и обретает славу героя. Только через этот героизм наш вид может реализовать свой потенциал и подняться на высший уровень бытия. Однако такое величие заключается не в победе над болезнями, искоренении голода или установлении мира, но в создании шедевров искусства и военных завоеваниях. Западная цивилизация неуклонно катится под гору с золотого века древних греков, воинов-арийцев, викингов в рогатых шлемах и других отважных мужчин. Особенно ее испортили христианская «мораль рабов», поклонение разуму, характерное для Просвещения, и либеральные движения XIX века, ратующие за социальные реформы и всеобщее процветание. Такая женоподобная сентиментальность привела лишь к упадку и вырождению. Узревшие истину должны «философствовать молотом» и столкнуть современную цивилизацию в пропасть, вызвав искупительный катаклизм, с которого начнется новый мировой порядок. Если вы думаете, что я сейчас дискутирую с соломенным сверхчеловеком, вот лишь несколько цитат:
Меня приводят в ужас… банальности типа «что дозволено одному, то можно и другому; чего ты сам не желаешь и т. п., того не причиняй и другим». Здесь исходная посылка неблагородна в самом первичном смысле: предполагается эквивалентность действий – моих и твоих[1331].
Я не ставлю существованию человека в упрек его злого и причиняющего боль характера, а питаю надежду, что он когда-нибудь станет еще более злым и будет причинять еще больше боли[1332].
Мужчина должен быть воспитан для войны, а женщина – для отдохновения воина; все остальное – глупость… Ты идешь к женщинам? Не забудь плетку![1333]
Необходимо объявление войны высших людей – массе!.. Надобно учение, достаточно сильное, чтобы действовать как средство отбора: укрепляя крепких, расслабляя, парализуя, ломая тех, кто утомлен жизнью. Уничтожение тартюфства, именуемого «моралью». … Уничтожение опустившихся рас… Господство над всей Землей как средство зачинания нового типа[1334].
Та новая партия жизни, которая возьмет в свои руки величайшую из всех задач, более высокое воспитание человечества, и в том числе беспощадное уничтожение всего вырождающегося и паразитического, сделает возможным на земле преизбыток жизни, из которого должно снова вырасти дионисическое состояние[1335][1336].
Кажется, что этот человеконенавистнический бред может нести только трудный подросток, переслушавший хеви-метала, или какой-нибудь картонный кинозлодей вроде доктора Зло из фильмов про Остина Пауэрса. Но Ницше – один из самых влиятельных мыслителей XX и даже XXI века.
Прежде всего, Ницше внес заметный вклад в становление романтического милитаризма, который привел к Первой мировой войне, и фашизма, который спровоцировал Вторую. Хотя сам Ницше не был ни немецким националистом, ни антисемитом, впечатление, что эти цитаты – квинтэссенция нацистской философии, не совпадение: Ницше посмертно стал придворным философом нацизма. (Вступив в должность канцлера, Гитлер в том же году совершил паломничество в архив Ницше, которым руководила Элизабет Фёрстер-Ницше, сестра и литературная душеприказчица Фридриха, всячески поощрявшая этот союз.) Связь Ницше с итальянским фашизмом еще более непосредственная. Бенито Муссолини в 1921 году писал: «В тот момент, когда релятивизм породнился с Ницше и его “Волей к власти”, родился итальянский фашизм – по сей день великолепнейшее воплощение личной и национальной воли к власти»[1337]. Связь с большевизмом и сталинизмом – от сверхчеловека к новому советскому человеку – менее известна, но исчерпывающе описана историком Бернис Глатцер-Розенталь[1338]. Точки соприкосновения между идеями Ницше и беспримерно смертоносными течениями XX века вполне очевидны: прославление насилия и силы, горячее желание уничтожить институты либеральной демократии, отвращение к большей части человечества, бессердечное равнодушие к жизням людей.
Если вы думаете, что этого моря крови было достаточно, чтобы дискредитировать идеи Ницше среди интеллектуалов и деятелей искусства, вы ошибаетесь. В это трудно поверить, но Ницше и сейчас обожаем многими. Nietzsche is pietzsche («Ницше – выцше») – гласят граффити на университетских общежитиях и надписи на футболках. И дело не в том, что его труды как-то особенно убедительны. Бертран Рассел писал в «Истории западной философии»:
Учение Ницше может быть выражено более просто и честно в одном предложении: «Я желал бы жить в Афинах при Перикле или во Флоренции при Медичи»[1339].
Его идеи не проходят первой проверки на моральную непротиворечивость, а именно теста на обобщаемость: их невозможно распространить ни на кого, кроме личности, которая их высказывает. Если бы я мог отправиться в прошлое, я бы ему сказал:
Я супермен: жесткий, холодный, ужасный, без чувств и без совести. Я воспользуюсь твоим советом и обрету славу героя, уничтожив парочку шумных карликов. И начну я с тебя, недомерок. А потом займусь твоей сестренкой-нацисткой. Ну, или приведи мне хоть одну разумную причину этого не делать.
Но если идеи Ницше отвратительны и противоречивы, почему у него столько почитателей? Я, наверное, могу понять, почему этика, согласно которой художники (и воины) имеют особое право на жизнь, так притягивает людей искусства. Примеры: Уистен Хью Оден, Альбер Камю, Андре Жид, Дэвид Герберт Лоуренс, Джек Лондон, Томас Манн, Юкио Мисима, Юджин О’Нил, Уильям Батлер Йейтс, Уиндем Льюис и (с некоторыми оговорками) Джордж Бернард Шоу, автор пьесы «Человек и сверхчеловек». (А вот Пелам Гренвилл Вудхаус, напротив, придумал любящего Спинозу Дживса, предостерегавшего Берти Вустера: «Вам не понравится Ницше, сэр. Это нездоровое чтение»[1340].) Ницшеанские ценности импонируют и пишущей интеллигенции «второй культуры» (вспомните, как Фрэнк Ливис высмеивал озабоченность Чарльза Перси Сноу всеобщей бедностью и болезнями на том основании, что «великая литература» – это то, «зачем живет человек»), и социальным критикам, которым нравится хихикать над «болванами» (как называл обычных людей Генри Луис Менкен, «американский Ницше»). Хотя позднее Айн Рэнд и пыталась это отрицать, характерные для нее прославление эгоизма, обожествление героя-капиталиста и презрение к идее всеобщего благополучия – это ницшеанство чистой воды[1341].
Как ясно дал понять Муссолини, Ницше вдохновлял релятивистов по всему миру. Презирая преданность ученых и мыслителей Просвещения поискам истины, Ницше утверждал, что «фактов не существует, есть только интерпретации» и что «истина есть тот род заблуждения, без которого некоторый определенный род живых существ не мог бы жить»[1342]. (Конечно, такая логика не позволяет ему объяснить, почему мы должны верить этим его утверждениям.) По этой и другим причинам Ницше оказал решающее влияние на Мартина Хайдеггера, Жан-Поля Сартра, Жака Деррида и Мишеля Фуко, став крестным отцом всех враждебных науке и объективности интеллектуальных движений XX века, включая экзистенциализм, критическую теорию, постструктурализм, деконструктивизм и постмодернизм.
Ницше, надо отдать ему должное, был одаренным стилистом, и его поклонников среди интеллектуалов и людей искусства можно простить, если они подпадали под обаяние его литературного слога, но относились с иронией к его мировоззрению, которое сами не разделяли. К сожалению, это мировоззрение отлично подошло слишком многим из них. Удивительно много выдающихся деятелей XX века восторгались тоталитарными диктаторами, страдая недугом, который историк Марк Лилла назвал тиранофилией[1343]. Некоторые из тиранофилов были марксистами, придерживающимися проверенного временем принципа «Он, может, и сукин сын, зато наш сукин сын». Но многие из них были ницшеанцами. Среди самых известных – Мартин Хайдеггер и философ-правовед Карл Шмитт, горячие приспешники нацизма и Гитлера. Вообще говоря, никто из диктаторов XX века не испытывал недостатка в сторонниках в среде творческой и научной интеллигенции, в том числе Муссолини (Эзра Паунд, Шоу, Йейтс, Льюис), Ленин (Шоу, Герберт Уэллс), Сталин (Шоу, Сартр, Беатрис и Сидни Вебб, Бертольд Брехт, Уильям Дюбуа, Пабло Пикассо, Лилиан Хеллман), Мао Цзэдун (Сартр, Фуко, Дюбуа, Луи Альтюссер, Ален Бадью), аятолла Хомейни (Мишель Фуко) и Фидель Кастро (Сартр, Грэм Грин, Гюнтер Грасс, Норман Мейлер, Гарольд Пинтер и, как уже было упомянуто в главе 20, Сьюзен Зонтаг). В разные периоды западные интеллектуалы пели дифирамбы Хо Ши Мину, Муаммару Каддафи, Саддаму Хусейну, Ким Ир Сену, Пол Поту, Джулиусу Ньерере, Слободану Милошевичу и Уго Чавесу.