ти[337]. И так же неразумно в долгосрочной перспективе позволять людям заниматься монотонным и опасным трудом, который может более эффективно выполнять машина, лишь бы у них была зарплата[338].
Вместо того чтобы бороться с неравенством как таковым, куда конструктивнее было бы сосредоточиться на конкретных проблемах, причиной которых его часто считают[339]. Очевидно, что в первую очередь необходимо наращивать темпы экономического роста, поскольку это и увеличит доходы каждого, и позволит перераспределять более существенные суммы[340]. Тенденции прошлого века и результаты исследований, проведенных в различных странах мира, позволяют утверждать, что в решении и той, и другой задачи все более значительную роль будут теперь играть правительства. Они лучше всех приспособлены, чтобы инвестировать в образование, фундаментальные исследования и инфраструктуру, финансировать медицинское обслуживание и пенсии (что освободит американские корпорации от изнурительных обязанностей по социальному обеспечению своих сотрудников), а также выплачивать прибавки к зарплатам выше их рыночной величины, которая снижается для миллионов людей, несмотря на рост общего благосостояния[341].
Следующей стадией исторического процесса совершенствования социального обеспечения может стать введение безусловного базового дохода (или его близкого аналога – отрицательного подоходного налога). Эта идея витает в воздухе уже многие годы, и, возможно, ее время вот-вот настанет[342]. Несмотря на некий социалистический оттенок, ее часто отстаивали экономисты (например, Милтон Фридман), политики (например, Ричард Никсон) и даже штаты (например, Аляска), близкие к правому крылу. В наше время с этой идеей заигрывают эксперты любых политических убеждений. И хотя введение безусловного базового дохода отнюдь не простая задача (затраты и выгоды должны быть сбалансированы, а стимулы для образования, труда и риска – сохранены), его потенциальное значение невозможно отрицать. Он мог бы рационализировать запутанную систему скрытого государства всеобщего благосостояния и превратить медленно разворачивающуюся трагедию замены людей на роботов в залог будущего изобилия. Те обязанности, которые могут взять на себя роботы, как правило, не приносят людям большой радости, а выгоды в производительности, безопасности и количестве свободного времени могут стать настоящим благословением для человечества, если доступ к ним будет иметь достаточно широкий круг людей. Опасения по поводу аномии и бессмысленности существования, скорее всего, преувеличены (согласно наблюдениям в регионах, где проводились эксперименты с гарантированным доходом): противовес им может быть найден в виде общественно-полезной деятельности, которая не оправдана рыночными соображениями и которую не могут выполнять роботы, а также новых возможностей для продуктивного волонтерства и других форм эффективного альтруизма[343]. Суммарным результатом тут может стать снижение неравенства, но это будет лишь побочным эффектом повышения уровня жизни всех людей, в частности экономически уязвимых групп населения.
Таким образом, экономическое неравенство не служит примером, отрицающим прогресс человечества, а мы с вами не живем в антиутопическое время, когда после многих веков роста благосостояния доход людей вдруг начал падать. Неравенство не означает, что нужно ломать роботов, поднимать за собой разводной мост, переходить к социализму или возвращать 1950-е годы. Позвольте мне подвести итог моему сложному рассказу о сложном вопросе.
Неравенство – не то же, что бедность; это не одно из базовых измерений человеческого процветания. При сравнении благополучия жителей разных стран оно бледнеет на фоне показателей общего богатства. Рост неравенства – это не всегда плохо: в ходе побега от всеобщей бедности общества неизбежно становятся более неравными, и такой неодновременный старт может повторяться всякий раз, когда человечество обнаруживает новые источники богатства. Равным образом снижение неравенства не всегда хороший признак: эффективнее всего доходы людей выравнивают эпидемии, крупные войны, кровавые революции и распад государств.
Как бы то ни было, со времен Просвещения мы наблюдаем историческую тенденцию к росту благосостояния всех людей. Вдобавок к производству громадного количества богатств современные общества выделяют все большую долю этих средств на социальные блага для менее обеспеченных граждан.
Глобализация и технологии вызволили из нищеты миллиарды и создали глобальный средний класс. Они снизили международное и всемирное неравенство, в то же самое время обогатив элиты, чьи аналитические, творческие или финансовые способности нашли спрос по всему миру. Благосостояние низших слоев населения в развитых странах выросло совсем не так сильно, но оно все же выросло, в частности потому, что их представители нередко переходят в один из более высоких слоев. Важную роль в повышении уровня их жизни играет социальное обеспечение, а также снижение стоимости и рост качества нужных им товаров. По каким-то параметрам мир стал менее равным, но параметров, по которым жизнь людей всей планеты улучшилась, все же больше.
Глава 10Окружающая среда
Но устойчив ли прогресс? Часто в ответ на хорошие новости о нашем здравоохранении, благосостоянии и питании мы слышим, что все это временно. Огромные массы людей паразитируют на теле планеты, бездумно проедая ее ограниченные запасы, и оскверняют свое жилище выбросами и отходами, приближая час экологической расплаты. Если перенаселение, истощение природных ресурсов и загрязнение окружающей среды нас не прикончат, это уж точно сделает глобальное потепление.
Как и в главе про неравенство, я не стану тут делать вид, будто все тенденции имеют исключительно положительный характер или что мы имеем дело только с незначительными проблемами. Однако я ознакомлю вас со взглядом на вещи, который отличается от скорбных расхожих мнений и предлагает конструктивную альтернативу радикализму и фатализму, порождаемым этими мнениями. Моя основная идея заключается в том, что проблемы окружающей среды, как и любые другие проблемы, имеют решение, главное – обладать нужными знаниями.
Разумеется, мы не должны принимать как данность саму мысль, что проблемы окружающей среды существуют. С точки зрения каждого отдельного человека, Земля кажется безграничной, а наше воздействие на нее – не имеющим никаких последствий. С точки зрения науки картина складывается не столь радужная. На микроуровне мы видим загрязнения, которые коварно отравляют и нас самих, и те биологические виды, которыми мы восхищаемся и от которых мы зависим; на макроуровне – удары по экосистеме, пренебрежимо малые по отдельности, но в совокупности ведущие к трагическим потерям. Зародившись в начале 1960-х, движение в защиту окружающей среды опиралось на научные знания (из области экологии, общественного здоровья, а также наук о земле и атмосфере) и на характерное для романтизма благоговение перед природой. Это движение добилось того, что благополучие планеты вошло в список важнейших приоритетов человечества, и, как мы увидим дальше, заслуживает нашей благодарности за свои значительные достижения, которые представляют собой еще одну разновидность прогресса.
Парадоксальным образом многие сторонники традиционного природоохранного движения отказываются признавать существование этого прогресса, а иногда даже то, что прогресс человечества – это достойная цель. В этой главе я представлю новый экологический подход, который также ставит перед собой задачу защиты воздуха, воды, биологических видов и экосистем, но основывается на характерном для Просвещения оптимизме, а не на свойственном романтизму упадничестве.
Начиная с 1970-х годов основная масса сторонников движения в защиту окружающей среды усвоила квазирелигиозную идеологию экологизма, сформулированную в манифестах таких несхожих активистов, как Альберт Гор, Унабомбер и папа Франциск[344]. В основе экологизма лежит образ Земли как непорочной девы, оскверненной человеческой ненасытностью. Как выразился папа Франциск в своей энциклике Laudato Si’ («Хвала тебе»), «наш общий дом – для нас и сестра, с которой мы разделяем существование… Эта наша сестра протестует против зла, причиняемого нами». Это зло, утверждает понтифик, неумолимо растет: «Земля, наш дом, явно все больше превращается в огромную свалку». Корень его – в характерной для Просвещения приверженности ценностям разума, науки и прогресса: «Прогресс науки и техники не эквивалентен прогрессу человечества и истории», – пишет Франциск. «К счастливому будущему ведут другие фундаментальные пути», а именно благоговение перед «бесчисленными постоянными отношениями, которые таинственным образом переплетены» и (разумеется)«сокровищницей христианского духовного опыта». Если мы не покаемся в своих грехах, избрав антирост и деиндустриализацию вместо поклонения ложным богам науки, технологии и прогресса, человечество ждет чудовищная расплата в Судный день экологической катастрофы.
Как и многим другим апокалиптическим сектам, экологизму свойственна мизантропия (в частности, равнодушие к страданиям голодающих), склонность к извращенным фантазиям об обезлюдевшей планете и нацистские по духу сравнения человеческих существ с паразитами, болезнетворными организмами или раковыми клетками. Например, Пол Уотсон из Общества охраны морской фауны писал:
Нам необходимо принять радикальные и разумные меры по снижению численности населения до менее чем одного миллиарда… Излечение тела от рака требует радикальной инвазивной терапии, а значит, излечение биосферы от рака человечества тоже потребует радикального инвазивного подхода