[356].) С 1970-х и до начала 2000-х новостные еженедельники часто иллюстрировали материалы о мировых запасах нефти датчиком уровня бензина со стрелкой на нуле. В 2013 году журнал The Atlantic проанонсировал подборку статей о революционной технологии гидроразрыва пласта, вынеся на обложку слова: «У нас никогда не кончится нефть».
Наконец, существуют редкоземельные металлы вроде иттрия, скандия, европия и лантана – вы можете их помнить по периодической таблице в школьном кабинете химии или по песне Тома Лерера The Elements. Эти металлы – важнейшие компоненты магнитов, ламп дневного света, видеомониторов, катализаторов, лазеров, конденсаторов, оптического стекла и прочих продуктов высоких технологий. Когда их запасы начали подходить к концу, нас предупреждали об опасности катастрофической нехватки, краха электронной промышленности и, вероятно, даже войны с Китаем – обладателем 95 % их мировых запасов. Именно это привело к Великому европиевому кризису конца XX века, когда в мире закончился европий – ключевой ингредиент красных фосфоресцирующих точек в телевизионных и компьютерных дисплеях на электронно-лучевых трубках. Общество разделилось тогда на имущих, у которых еще оставались последние цветные телевизоры, и неимущих, которым пришлось обходиться черно-белыми. Что, никогда о таком не слышали? Одна из причин, почему этого кризиса не случилось, состоит в том, что на смену электронно-лучевым трубкам пришли жидкокристаллические экраны, использующие более распространенные элементы[357]. А что же война за редкоземельные металлы? В реальности, когда Китай сократил в 2010 году свой экспорт (не из-за нехватки, а по геополитическим и меркантилистским соображениям), другие страны стали добывать их на своей территории, утилизировать промышленные отходы и искать технологические решения, позволяющие обходиться без этих элементов[358].
Поскольку предсказания апокалиптической нехватки ресурсов раз за разом не сбываются, напрашивается вывод, что либо человечество, словно герой голливудского боевика, каким-то чудесным образом постоянно избегает верной смерти, либо образ мышления, который плодит эти печальные прогнозы, имеет некий изъян. На этот изъян указывали уже много раз[359]. Человечество не высасывает ресурсы из-под земли через соломинку, как молочный коктейль, пока из пустого стакана не раздастся бульканье. Вместо этого по мере истощения легкодоступных запасов цены на ресурс растут, побуждая людей экономить, использовать менее удобные его источники или искать более дешевые и распространенные альтернативы.
На самом деле ошибочна сама мысль, что людям «нужны природные ресурсы»[360]. Людям нужны способы выращивать еду, передвигаться, освещать свои дома, отображать информацию или как-то еще обеспечивать свое благополучие. Их потребности удовлетворяют идеи: рецепты, формулы, методики, чертежи и алгоритмы операций с явлениями материального мира, – позволяющие получать то, чего они хотят. Человеческий разум с его рекурсивными комбинаторными способностями может обследовать бескрайнее пространство идей; его нельзя ограничить количеством какого-то конкретного вещества в недрах. Когда одна идея перестает работать, ее место может занять другая. Этот факт не противоречит теории вероятности, но следует из нее. Почему законы природы должны допускать только один физически возможный способ удовлетворить человеческие желания, ни больше ни меньше?[361]
Приходится признать, что этот образ мышления плохо вяжется с этикой «устойчивого развития». На рис. 10–2 автор комиксов Рэндалл Манро показывает, что не так с этим модным словосочетанием и священной ценностью. Доктрина устойчивого развития предполагает, что текущую тенденцию роста потребления некоего ресурса можно экстраполировать в будущее до тех пор, пока она не упрется в потолок. Это значит, что нам необходимо переключиться на возобновляемый ресурс, который может вечно восстанавливаться с той же скоростью, что мы его расходуем. В действительности общество всегда отказывалось от одного ресурса в пользу иного гораздо раньше, чем первый истощался. Часто говорят, что каменный век закончился не потому, что в мире кончились камни, и это же верно в случае энергоносителей. «Дерева и сена оставалось в избытке, когда мир перешел на уголь, – отмечает Осубел. – Угля вполне хватало, когда начало расти потребление нефти. Нефти у нас еще много, но мы уже переходим на природный газ»[362]. Как мы увидим, газ в свою очередь может быть вытеснен источниками энергии с еще меньшим содержанием углерода задолго до того, как его последний кубометр сгинет в голубом пламени.
Производство продовольствия также росло экспоненциально (как мы видели в главе 7), хотя ни один сельскохозяйственный метод в истории не был устойчивым. В книге «Движение по нарастающей: как человечество процветает в условиях природного кризиса» (The Big Ratchet: How Humanity Thrives in the Face of Natural Crisis) географ Рут Дефрис описывает эту динамику как последовательность «рывок-предел-переход». Люди открывают новый способ выращивания еды, и численность населения устремляется вверх. Этот способ со временем перестает удовлетворять растущие потребности населения и обрастает негативными эффектами. Достигнув предела, люди совершают переход к новому методу. В разные моменты истории крестьяне переходили к подсечно-огневому земледелию, фекальным удобрениям, севообороту, гуано, селитре, измельченным костям бизона, химическим удобрениям, гибридным культурам, пестицидам и, наконец, к Зеленой революции[363]. Будущие переходы могут привести нас к генно-модифицированным организмам, гидропонике, аэропонике, городским вертикальным фермам, роботизации сельского хозяйства, мясу из пробирки, алгоритмам искусственного интеллекта, работающим на основе данных GPS и биосенсоров, переработке нечистот в энергию и удобрения, рыбоводным фермам, где рыбы едят тофу вместо других рыб, и кто знает, к чему еще – коль скоро людям позволят пользоваться своей изобретательностью[364]. И хотя пресная вода – это единственный ресурс, от которого людям никогда ни к чему не перейти, сельское хозяйство могло бы сэкономить колоссальные ее объемы, если бы освоило методы точного земледелия по образцу Израиля. А если в мире появится достаточное количество не содержащих углерода энергоносителей (эту тему мы обсудим ниже), мы сможем добывать ее путем опреснения морской воды[365].
РИС. 10–2.Устойчивое развитие, 1955–2109
Источник: Рэндалл Манро, XKCD, http://xkcd.com/1007/. Автор: Рэндалл Манро, xkcd.com
Мало того что не случились те катастрофы, которые предсказывали гринисты 1970-х годов, но и те улучшения, которые они считали невозможными, на самом деле произошли. Когда мир стал богаче и прошел пик экологической кривой Кузнеца, природа начала восстанавливаться[366]. «Огромная свалка» папы Франциска – это представление человека, который проснулся, думая, что на дворе 1965 год: эпоха труб, извергающих клубы дыма, водопадов сточных вод, рек, в которых горит вода, и шуток о том, что жителям Нью-Йорка не нравится дышать воздухом, если они его не видят. Рис. 10–3 показывает, что с 1970 года, когда было основано Агентство по охране окружающей среды, выбросы пяти типов загрязняющих воздух веществ снизились в США почти на две трети. За тот же период население страны выросло больше чем на 40 %, эти люди стали суммарно в два раза больше ездить на машинах и разбогатели в два с половиной раза. Потребление энергии вышло на плато, а выбросы углекислого газа, достигнув максимума, даже начали снижаться – к этому моменту мы еще вернемся. Эти тенденции отражают не только перенос тяжелой индустрии в развивающиеся страны, поскольку основная часть расходуемой энергии и выбросов все же приходится на транспорт, отопление и выработку электричества, а все это невозможно вывести за границу. Вместо этого они в основном свидетельствуют о росте эффективности и совершенствовании контроля за выбросами. Эти расходящиеся кривые опровергают и убеждение ортодоксальных зеленых, что покончить с загрязнением окружающей среды может только антирост, и убеждение ортодоксальных правых, что защита окружающей среды подорвет экономическое развитие и снизит уровень жизни.
РИС. 10–3.Загрязнение, энергия и рост, США, 1970–2015
Источники: US Environmental Protection Agency 2016, на основании перечисленных источников. ВВП: Бюро экономического анализа США. Суммарный годовой пробег автомобилей: Федеральная дорожная администрация США. Население: Бюро переписи населения США. Потребление энергии: Министерство энергетики США. Углекислый газ: Доклад о выбросах парниковых газов в США. Выбросы (угарный газ, оксиды азота, твердые частицы меньше 10 микрометров, диоксид серы и летучие органические соединения): Агентство по охране окружающей среды США, https://www.epa.gov/air-emissions-inventories/air-pollutant-emissions-trends-data
Многие улучшения можно заметить невооруженным глазом. Города реже окутывает багрово-коричневая дымка, а в Лондоне больше не бывает тумана – в действительности дыма от сжигаемого угля, увековеченного на картинах импрессионистов, в готических романах, в песне Гершвина и в названии бренда плащей. Внутригородские водные артерии, когда-то окончательно списанные со счетов, в том числе залив Пьюджет, Чесапикский залив, Бостонская бухта и озеро Эри, а также реки Гудзон, Потомак, Чикаго, Чарльз, Сена, Рейн и Темза (последнюю Дизраэли описывал как «стигийский омут, от которого разит непередаваемым и невыносимым ужасом»), были заново освоены рыбами, птицами, морскими млекопитающими, а иногда даже купальщиками. Жители пригородов встречают волков, лис, медведей, рысей, барсуков, оленей, ястребов, диких индеек и белоголовых орланов. По мере роста эффективности сельского хозяйства распаханные угодья снова превращаются в леса умеренной зоны, как знает каждый любитель пеших походов по Новой Англии, который неожиданно натыкался на каменную изгородь посреди чащи. И хотя тропические леса по-прежнему вырубают, что не может не вызывать тревоги, с середины XX века до 2000 года темпы их исчезновения снизились на две трети (рис. 10–4)