Другие идеи улавливания углекислого газа пока остаются в разной степени туманными, по крайней мере при современном уровне развития технологий. Самые фантастические варианты подразумевают использование геоинженерии, например распыление измельченных скальных пород, которые при химическом выветривании поглощают углекислый газ, создание щелочной среды в облаках или океанах, чтобы больше углекислого газа растворялось в воде, или обогащение морской воды железом, чтобы ускорить фотосинтез планктона[440]. Более консервативные решения представляют собой различные технологии захвата углекислого газа прямо из дымовых труб использующих ископаемое топливо предприятий и закачки его в пустоты земной коры. (Собирать присутствующий в атмосфере в концентрации 400 граммов на тонну углекислый газ напрямую теоретически возможно, но чрезвычайно неэффективно, хотя это может измениться, если ядерная энергия в достаточной мере подешевеет.) Эти технологии можно внедрить прямо на действующих заводах и электростанциях – пускай такое улавливание само по себе очень энергозатратно, оно способно значительно сократить выбросы углекислого газа на уже существующей гигантской энергетической инфраструктуре (конечным продуктом тут станет так называемый «чистый уголь»). Такими же уловителями можно оборудовать газификационные установки, используемые для переработки угля в жидкое топливо, которое, вероятно, все же понадобится нам в будущем для самолетов и грузовиков. Геофизик Дэниел Шрэг указывает, что процесс газификации и так требует отделения CO2 от потока других газов, так что связывание этого CO2 для защиты атмосферы приведет лишь к небольшому росту расходов и даст в итоге жидкое топливо, при сжигании которого выбросы углекислого газа будут меньшими, чем при сжигании бензина[441]. И это еще не все: если подаваемое угольное сырье смешивать с биомассой (травой, отходами сельского хозяйства и деревообработки, бытовым мусором, а в будущем, возможно, с генно-модифицированными растениями и водорослями), суммарные выбросы всего процесса окажутся нулевыми. В идеальном случае сырье должно состоять только из биомассы, и тогда выбросы окажутся отрицательными. Растения выводят углекислый газ из атмосферы, а при переработке биомассы в энергию (путем сжигания, ферментации или газификации) он не будет возвращаться туда в результате работы уловителей. Эту комбинацию, иногда обозначаемую аббревиатурой BECCS (bioenergy with carbon capture and storage – «биоэнергия с улавливанием и хранением углерода»), часто называют настоящим спасением для нашего климата[442].
Воспользуется ли человечество одним из перечисленных вариантов? Преграды на этом пути обескураживают. В числе трудностей: растущее потребление энергии в мире, удобство использования ископаемого топлива с его громадной инфраструктурой, отрицание проблемы со стороны энергетических корпораций и правых политиков, враждебность к технологическим решениям со стороны традиционного крыла зеленых и левых борцов за климатическую справедливость, а также трагедия углеродных общин. Несмотря на все это, время идей по предотвращению глобального потепления уже наступило. Среди прочих признаков – три заголовка в журнале Time, появившиеся в течение трех недель в 2015 году: «Китай серьезно настроен по отношению к изменению климата», «Walmart, McDonald’s и еще 79 компаний выразили готовность бороться с глобальным потеплением» и «Уровень отрицания изменения климата среди американцев достиг рекордно низкого уровня». Примерно тогда же газета The New York Times сообщила: «По результатам опроса мир достиг консенсуса по поводу необходимости предотвратить изменение климата». В тридцати девяти странах из сорока, где проводилось это исследование (исключением стал Пакистан), большинство респондентов, в том числе 69 % американцев, согласились с необходимостью сократить выбросы углекислого газа[443].
Всемирный консенсус – не пустой звук. В декабре 2015 года 195 стран подписали историческое соглашение, обязующее их удержать рост среднемировой температуры «намного ниже» 2 ℃ (с целевым показателем 1,5 ℃) и выделять развивающимся странам по 100 миллиардов долларов в год на мероприятия по предотвращению изменения климата (этот вопрос был камнем преткновения при предыдущих – неудачных – попытках прийти к общемировому согласию)[444]. К октябрю 2016 года этот документ был ратифицирован 115 странами-участницами и вступил в силу. Большинство подписавших соглашение государств уже представили детальные планы своих действий до 2025 года и пообещали обновлять их каждые пять лет, дополняя все новыми мерами. Без такого наращивания текущих обязательств будет недостаточно: они все равно позволят температуре подняться на 2,7 ℃ и снизят вероятность потепления на опасные 4 ℃ к 2100 году всего на 75 %, что по-прежнему слишком много для общего спокойствия. К счастью, публичность обязательств вкупе с тем фактом, что новые технологические достижения имеют свойство легко распространяться по миру, могут сделать наращивание очень быстрым, и тогда Парижское соглашение существенно снизит вероятность подъема температуры на 2 ℃ и фактически устранит опасность подъема на 4 ℃[445].
Большой удар по этим надеждам был нанесен в 2017 году, когда Дональд Трамп, который убежден, что изменение климата – это выдумка китайцев, сообщил о выходе США из соглашения. Даже если это действительно произойдет в ноябре 2020 года (самая ранняя из возможных дат), технологии и экономика все равно продолжат подталкивать декарбонизацию вперед, тогда как политические меры по предотвращению глобального потепления будут предпринимать отдельные города, штаты, компании, лидеры сферы высоких технологий, а также другие страны мира, которые объявили соглашение «не подлежащим пересмотру» и в будущем могут начать оказывать давление на США, вводя углеродные пошлины на американский экспорт, а также прочие санкции[446][447].
Даже при семи футах под килем и попутном ветре действия, направленные на предотвращение изменения климата, будут стоить нам громадных усилий, и нет никаких гарантий, что необходимые подвижки в технологиях и политике случатся достаточно скоро, чтобы замедлить глобальное потепление прежде, чем оно нанесет обширный урон. Это подводит нас к последней, самой отчаянной защитной мере: охлаждение планеты путем снижения количества солнечной радиации, которая достигает нижних слоев атмосферы и поверхности Земли[448]. Флотилия самолетов могла бы распылить в стратосфере завесу из сульфатов, кальцита или наночастиц, и эта тонкая прослойка отразила бы достаточную долю солнечного тепла, чтобы не допустить опасного потепления[449]. Подобный эффект производят извержения вулканов; в 1991 году вулкан Пинатубо на Филиппинах выбросил в атмосферу столько диоксида серы, что планета на два года остыла на полградуса по Цельсию. Другой вариант: множество дирижаблей могут создавать в воздухе мельчайший туман из морской воды. По мере испарения воды кристаллы соли будут скапливаться в облаках, где водяной пар начнет конденсироваться вокруг них, образовывая капли, делающие облака белее, благодаря чему они будут отражать в космос больше солнечного света. Все эти меры относительно недороги, не требуют новых экзотических технологий и смогут снизить среднемировую температуру довольно быстро. Ходят разговоры и о других вариантах манипуляций с атмосферой и океанами, но там исследования находятся на самой ранней стадии.
Сама идея геоинженерного вмешательства звучит как сумасбродная фантазия безумного ученого, и когда-то она воспринималась как практически запретная. Критики видят в ней достойное Прометея безрассудство, грозящее непредвиденными последствиями вроде нарушения распределения осадков и повреждения озонового слоя. Поскольку воздействие любой меры, примененной сразу по всей планете, окажется неравномерным для разных точек, геоинженерия ставит перед нами вопрос: чья рука будет лежать на мировом термостате? Страны будут как ругающиеся из-за настроек кондиционера супруги: если одна понизит температуру против желания другой, это сможет привести к войне. Стоит зависимому от геоинженерии миру по какой-либо причине отвлечься, как температура насыщенной углекислым газом атмосферы подскочит гораздо быстрее, чем люди смогут приспособиться к переменам. Сама мысль о существовании такого запасного выхода из климатического кризиса создает моральный риск, соблазняя государства пренебречь своими обязанностями по снижению выбросов парниковых газов. Наконец, скапливающийся в атмосфере углекислый газ продолжил бы растворяться в морской воде, постепенно превращая океаны в угольную кислоту.
По всем этим причинам ни один ответственный человек не станет утверждать, что мы можем просто продолжать накачивать воздух углекислым газом и одновременно мазать атмосферу кремом от загара. Однако физик Дэвид Кит обосновывает в своей книге 2013 года целесообразность умеренной, гибкой и временной формы геоинженерного вмешательства. «Умеренность» означает, что сульфаты или кальцит нужно использовать в количестве, достаточном для замедления потепления, а не его полного прекращения; умеренность важна, поскольку небольшие манипуляции с меньшей вероятностью приведут к неприятным сюрпризам. «Гибкость» подразумевает, что манипуляции нужно проводить осторожно и постепенно: тщательно их контролировать, постоянно адаптировать и при необходимости прекратить. Наконец, говоря о «временности», Кит имеет в виду, что цель такой программы – обеспечить человечеству передышку, пока оно не избавится от выбросов парниковых газов и не снизит концентрацию CO