Но питание и здравоохранение могут только частично объяснить эффект Флинна[705]. Во-первых, эти факторы должны прежде всего сказываться на подтягивании левой половины гауссианы распределения баллов IQ – той ее части, где располагаются результаты людей, чей интеллект недостаточно развит из-за плохого здоровья и плохой еды. (В конце концов, с какого-то момента дополнительное питание начинает делать человека толще, а не умнее.) Действительно, кое-где и кое-когда эффект Флинна оказывается сконцентрирован в левой половине гауссианы, подтягивая IQ глупцов ближе к средним значениям. Но во многих других случаях колоколообразная кривая сдвигается вправо вся целиком: умные тоже становятся умнее, даже если они и так хорошо питались и не жаловались на здоровье. Во-вторых, укрепление здоровья и улучшение питания должно сильнее всего влиять на детей, а затем и на взрослых, которыми они станут. Но эффект Флинна выражен среди взрослых сильнее, чем среди детей, из чего можно сделать вывод, что коэффициент IQ рос под влиянием не только биологических условий раннего детства, но и опыта, полученного человеком в процессе взросления. (Самый очевидный пример такого опыта – образование.) К тому же, хотя средние показатели IQ увеличивались на протяжении тех же десятилетий, что и качество питания и здравоохранения (а также человеческий рост), периоды подъемов и стабилизации этих графиков не особенно совпадают.
Однако прежде всего эффект Флинна невозможно полностью объяснить улучшением здоровья и питания потому, что укрепилась не сила ума в целом. Эффект Флинна заключается не в росте g – фактора общего интеллекта, который лежит в основе всех типов интеллекта (вербального, пространственного, логико-математического, памяти и т. д.) и представляет собой тот аспект интеллекта, на который гены влияют сильнее всего[706]. Да, вырос как совокупный коэффициент IQ, так и показатели по отдельным типам. Однако для некоторых типов баллы росли быстрее, чем для других, причем таким образом, что этот рост никак не привяжешь к генам. Еще и поэтому нельзя утверждать, что эффект Флинна ставит под сомнение высокую наследуемость IQ.
Так способность к каким видам интеллектуальной деятельности стимулировала благоприятная среда последних десятилетий? Удивительно, но самый резкий прирост зафиксирован не в конкретных умениях, которым учат в школах, например в общих знаниях, арифметике и словарном запасе. Он проявился в тех абстрактных, изменчивых навыках интеллекта, которые проверяются вопросами на сходство («Что общего у года и дня?»), вопросами на аналогию («Птица относится к яйцу так же, как дерево к чему?») и визуальными матрицами (где испытуемый должен выбрать сложную геометрическую фигуру, которой можно продолжить определенную последовательность). Следовательно, значительнее всего повысились аналитические способности: объединение концепций в абстрактные категории (год и день – единицы времени), мысленное разделение объектов на части и отношения, а не восприятие их как неделимого целого; умение переместиться в воображаемый мир, живущий по неким правилам, и прийти в его рамках к логическим заключениям, противоречащим повседневному опыту («Предположим, что в стране Х все сделано из пластика. Из чего там сложены печи?»)[707]. Аналитическое мышление прививается формальным образованием (даже если учитель никогда не упоминает о нем специально) в той мере, в какой изучаемые дисциплины требуют понимания и размышления, а не бездумной зубрежки (а именно в эту сторону образование развивается с начала XX века)[708]. Вне школьных стен аналитическое мышление стимулирует культура, переполненная визуальными символами (карты метро, компьютерные дисплеи), аналитическими инструментами (электронные таблицы, биржевые данные) и научными понятиями, которые со временем входят в повседневный обиход («спрос и предложение», «в среднем», «права человека», «игра с положительной суммой», «корреляция, а не причинность», «ложноположительный результат»).
Велико ли значение эффекта Флинна в реальном мире? Практически наверняка. Высокий коэффициент IQ нужен не только для того, чтобы хвастаться им за барной стойкой или вступить в организацию «Менса»; высокий коэффициент IQ – это попутный ветер в жизни[709]. Его обладатели получают лучшие рабочие места, у них крепче здоровье, они дольше живут, реже попадают в неприятности с законом, чаще добиваются заметных достижений (основывают компании, патентуют изобретения, создают шедевры искусства) – и все это так, даже если внести поправки, исключающие влияние социально-экономического статуса. (По-прежнему популярный среди левых интеллектуалов миф, что никакого IQ не существует или что его нельзя достоверно измерить, был опровергнут десятилетия назад.) Нам неизвестно, объясняются ли эти преимущества только лишь g или же еще и тем компонентом интеллекта, который растет в рамках эффекта Флинна. Скорее всего, свою роль играют тут они оба. Флинн предположил (и я с ним согласен), что абстрактное мышление даже помогает нам совершенствовать моральный навык отличать дурное от хорошего. Мысленное изъятие себя из обстоятельств собственной жизни, умение спросить себя: «Что, если бы мне не повезло?» или «Каким был бы мир, если бы так поступали все?» – способны привести нас к состраданию и этике[710].
Интеллект приносит нам много хорошего и к тому же растет; можем ли мы в таком случае зафиксировать какие-то конкретные результаты повышения среднего уровня интеллекта? Некоторые скептики (в том числе поначалу и сам Флинн) сомневались, что XX век действительно породил больше блестящих идей, чем эпохи Юма, Гёте и Дарвина[711]. С другой стороны, у гениев прошлого было преимущество: перед ними лежала неисследованная целина. Когда кто-нибудь уже открыл разницу между аналитическим и синтетическим суждением или теорию естественного отбора, второй раз этих открытий не совершить. Сегодня интеллектуальный ландшафт исхожен вдоль и поперек, и гению-одиночке сложнее выделиться на фоне толпы сверхобразованных и непрерывно обменивающихся идеями мыслителей, наносящих на карту знаний любую малейшую деталь. И тем не менее по определенным признакам население мира становится сообразительнее: об этом, к примеру, свидетельствует все большая молодость выдающихся шахматистов и игроков в бридж. Фантастическая скорость научно-технического прогресса последних пятидесяти лет тоже не вызывает никаких сомнений.
Отчетливее всего по всему миру заметно, как значительно укрепилась одна из сторон абстрактного мышления, а именно навык владения цифровыми технологиями. Для киберпространства характерна максимальная степень абстрактности: цели там достигаются не физическим перемещением материи, но манипуляциями с неосязаемыми символами и закономерностями. Когда в 1970-е годы люди впервые столкнулись с цифровыми интерфейсами, скажем с видеомагнитофонами и билетными терминалами в новых системах метро, они были совершенно сбиты с толку. В 1980-е были популярны шутки о владельцах видеомагнитофонов, на табло которых постоянно мигают цифры «12:00»: установить время оказывалось для многих непосильной задачей. Но представители поколения Икс и миллениалы чувствуют себя в цифровой реальности как рыбы в воде. (На одной современной карикатуре взрослый мужчина говорит мальчику: «Сынок, мы с матерью купили программу, чтобы контролировать, что ты смотришь в интернете. Эмм… Не мог бы ты помочь нам ее установить?») Развивающиеся страны тоже успешно вписались в эту реальность, часто опережая Запад в процессе освоения смартфонов и устанавливаемых на них приложений вроде мобильных банков, образовательных интернет-курсов и инструментов мгновенного отслеживания ситуации на фондовых рынках[712].
Можно ли с помощью эффекта Флинна объяснить прирост и других показателей благополучия, которые мы обсуждаем? Анализ, проведенный экономистом Риком Хафером, предполагает положительный ответ на этот вопрос. Сохраняя на постоянном уровне все переменные, которые обычно вносят неразбериху, – образование, валовой внутренний продукт, бюджетные расходы, даже конфессиональный состав населения и колониальную историю страны, Хафер обнаружил, что динамика среднего коэффициента IQ позволяет предсказать последующий рост ВВП на душу населения, а заодно и неэкономических показателей благополучия вроде продолжительности жизни и количества свободного времени. Он утверждает, что с увеличением среднего коэффициента IQ на 11 баллов развитие страны ускоряется настолько, что она может удвоить свое благополучие всего за 19 лет вместо 27. Стратегии, подстегивающие эффект Флинна, а именно инвестиции в качество здравоохранения, питания и образования, в перспективе способны сделать страну богаче и счастливее, а также обеспечить ей более эффективное управление[713].
Что хорошо для человечества, не всегда хорошо для общественных наук, и мы, возможно, никогда не сможем окончательно распутать клубок корреляций, связывающих различные показатели благополучия, чтобы с уверенностью назвать причинно-следственные связи между ними. Но давайте на минуту перестанем переживать, как трудно расплести все эти ниточки, и обратим внимание на их общее направление. Сам факт, что огромное число самых разных показателей благополучия коррелируют во всех странах на протяжении десятилетий, предполагает, что за ними может скрываться некое целостное явление – то, что статистики называют общим фактором, основным компонентом, а также скрытой, или латентной, переменной