[841]. С момента премьеры этого фильма прошло тридцать лет, но я подозреваю, что многие психотерапевты и сегодня выслушивают, как пациенты делятся своими страхами по поводу терроризма, неравенства доходов и глобального потепления.
Немного тревожности – вещь неплохая, если она побуждает людей поддерживать меры, с помощью которых можно решить мировые проблемы. Раньше люди могли переложить свои заботы на высшие авторитеты, а некоторые поступают так и до сих пор. В 2000 году шестьдесят религиозных деятелей одобрили Корнуольскую декларацию о природоохранном тщании (The Cornwall Declaration On Environmental Stewardship) в связи с «так называемым климатическим кризисом» и другими экологическими проблемами. Там утверждается, что «Господь в своем милосердии не покинул грешных людей и сотворенный Им мир, но на протяжении всей истории восстанавливал единство мужчин и женщин с Собой, их тщанием делая Землю все краше и плодороднее»[842]. Я думаю, шестьдесят инициаторов и еще полторы тысячи подписавшихся не посещают психотерапевтов, чтобы поделиться страхами о будущем планеты. Но, как заметил Бернард Шоу, «довод, что верующий счастливее скептика, так же уместен, как тот, что пьяный счастливее трезвого».
Хотя определенная доля тревоги всегда будет сопутствовать раздумьям о стоящих перед нами политических и экзистенциальных проблемах, она не должна доводить нас до патологии или отчаяния. Справиться с растущим объемом ответственности и не сойти с ума от беспокойства – вот один из вызовов, которые бросает нам современность. И, как всегда при встрече с новым вызовом, мы ищем правильное сочетание проверенных временем и новых ухищрений: в ход идут человеческое общение, искусство, медитация, когнитивно-поведенческая терапия, осознанность, мелкие радости жизни, умеренные дозы лекарственных препаратов, службы социальной поддержки, благотворительные организации и советы мудрых людей, объясняющих, как вести гармоничную жизнь.
Журналисты и аналитики в свою очередь могли бы поразмышлять над собственным вкладом в выкручивание тумблера тревожности на максимум. Сюжет о барже с мусором наглядно показывает, как СМИ раздувают истерию. Освещая новость, газеты упустили тот факт, что баржа отправилась в свое дальнее странствие не из-за недостатка места на свалках, а из-за ошибки в документах и поднятой прессой шумихи[843]. С тех пор к этой теме много раз возвращались, развенчивая заблуждения о мусорном кризисе (в стране достаточно свалок, и они не загрязняют окружающую среду)[844]. Не всякая проблема – кризис, проклятие или эпидемия, а иногда, представьте себе, случается так, что люди, столкнувшись с проблемой, умудряются ее решить.
Раз уж мы заговорили о паниках, что вы думаете о величайших угрозах роду человеческому? В 1960-е годы несколько мыслителей составили такой список: перенаселение, атомная война и скука[845]. Один из них предупреждал, что первые две опасности еще можно пережить, но вот третью определенно нет. Скука! Что, правда? Понимаете, так как людям больше не приходится работать весь день напролет и переживать, что они будут есть завтра, им нечем заполнить время бодрствования, и они вот-вот падут жертвой разврата, безумия, суицида или же религиозных и политических фанатиков. Пятьдесят лет спустя мне кажется, что мы справились с кризисом скуки (или это была эпидемия?) и вместо этого столкнулись с (апокрифическим) китайским проклятием жизни в эпоху перемен. Но не стоит верить мне на слово. С 1973 года Всеобщее социологическое обследование интересуется у американцев, считают ли они свою жизнь «увлекательной», «обычной» или «скучной». Рис. 18–4 показывает, что в те же самые годы, когда американцы все реже сообщали, что «очень счастливы», они все чаще заявляли, что «жизнь увлекательна».
РИС. 18–4.Счастье и увлекательность, США, 1972–2016
Источник: Smith, Son, & Schapiro 2015, figs. 1 and 5. Дополнительные данные до 2016 года: https://gssdataexplorer.norc.org/projects/15157/variables/438/vshow. Доля отказавшихся от ответа исключена
Расхождение этих кривых – не парадокс. Вспомните, что люди, считающие свою жизнь осмысленной, больше подвержены стрессу, волнениям и душевным терзаниям[846]. Учтите и то, что тревожность всегда была привилегией взрослых: она скачкообразно растет с окончания школы до начала третьего десятка, то есть в период, когда на людей сваливаются взрослые обязанности, а потом, по мере того как они учатся справляться с ответственностью, постепенно снижается[847]. Возможно, это своего рода символ вызовов современности. Хотя люди сегодня счастливее, чем раньше, они не так счастливы, как можно было бы ожидать, и, скорее всего, потому, что воспринимают жизнь по-взрослому, со всеми ее тревогами и радостями. Ведь недаром первоначальным определением Просвещения стали слова: «…выход человека из состояния своего несовершеннолетия, в котором он находитcя по собственной вине».
Глава 19Экзистенциальные угрозы
Но не играем ли мы с огнем? Когда пессимистов вынуждают признать, что жизнь все большего числа людей становится все лучше, у них всегда наготове одно возражение. Мы радостно несемся навстречу катастрофе, говорят они, подобно человеку, который свалился с крыши и кричит, пролетая один этаж за другим: «Пока все идет нормально!» Или же мы играем в русскую рулетку, и смертельный риск рано или поздно окажется не просто риском. Или нас застигнет врасплох «черный лебедь»: расположенное за четыре стандартных отклонения от пика статистического распределения возможных угроз событие, вероятность которого мала, но последствия ужасны.
На протяжении полувека в роли четырех всадников современного апокалипсиса выступали перенаселение, нехватка ресурсов, загрязнение окружающей среды и атомная война. Недавно к ним присоединился эскадрон более экзотических кавалеристов: наноботы, которые облепят нас со всех сторон, роботы, которые нас поработят, искусственный интеллект, который пустит нас на сырье, и болгарские подростки, которые вырастят смертельный вирус или обрушат интернет, не покидая своих комнат.
С прежних всадников не сводили глаз в первую очередь романтики и луддиты. Но о высокотехнологичных рисках нас часто предупреждают ученые и инженеры, которые, применив всю мощь своего интеллекта, постарались выдумать как можно больше сценариев надвигающегося конца света. В 2003 году прославленный астрофизик сэр Мартин Рис опубликовал книгу «Наш последний час» (Our Final Hour), в которой предупредил, что «человечество может само себя погубить», и описал около дюжины способов сделать это, «поставив под угрозу будущее всей Вселенной». Например, эксперименты с использованием ускорителей элементарных частиц могут привести к возникновению черной дыры, которая аннигилирует Землю, или единственной «страпельки» кваркового вещества, которая заставит всю материю мира вступить с собой во взаимодействие и исчезнуть. Рис напал на богатую жилу катастрофизма. Страница сайта amazon.com, посвященная его книге, сообщает: «Покупатели, просмотревшие этот товар, также интересовались книгами “Глобальные катастрофические угрозы”, “Наше последнее изобретение: искусственный интеллект и конец эпохи человека”, “Конец: что наука и религия говорят нам об апокалипсисе” и “Мировая война Z: устная история войны с зомби”». Технофилантропы субсидируют целые исследовательские институты, выискивающие новые экзистенциальные угрозы и прикидывающие, как спасти от них мир, включая Институт будущего человечества (Future of Humanity Institute), Институт будущего жизни (Future of Life Institute), Центр изучения экзистенциальных угроз (Center for the Study of Existential Risk) и Институт глобальных катастрофических рисков (Global Catastrophic Risk Institute).
Как нам относиться к экзистенциальным угрозам, которые кроются в тени нашего поступательного прогресса? Никто не может предсказать, что катастрофы никогда не случится, и в этой главе вы не найдете подобных заверений. Но я расскажу, в каком ключе стоит думать о таких угрозах, и проанализирую основные из них. Три – перенаселение, истощение ресурсов и загрязнение окружающей среды, в том числе парниковыми газами, – уже были обсуждены в главе 10, и здесь я применю тот же подход. Одни угрозы высосаны культурными и историческими пессимистами из пальца, тогда как другие реальны, но нам лучше относиться к ним не как к надвигающемуся апокалипсису, но как к проблеме, которая подлежит решению.
На первый взгляд кажется, что чем больше внимания мы уделяем экзистенциальным угрозам, тем лучше. Ведь ставки в буквальном смысле не могут быть выше! Что же плохого в том, чтобы заставить людей задуматься об этих ужасных опасностях? В худшем случае мы предпримем некие упреждающие меры, которые по прошествии времени окажутся ненужными.
Но у апокалиптического мышления есть и обратная сторона. Во-первых, ложное представление о катастрофической опасности само может быть катастрофически опасным. Гонка ядерных вооружений 1960-х годов возникла на почве безосновательных опасений Америки отстать от Советского Союза[848]. Вторжение 2003 года в Ирак оправдывалось неподтвержденной, но внушавшей ужас возможностью, что Саддам Хусейн разрабатывает ядерное оружие и планирует использовать его против Соединенных Штатов. (Как сказал Джордж Буш-младший, «мы не имеем права ждать неопровержимого доказательства – им может стать ядерный гриб».) И, как мы увидим дальше, великие державы отказываются дать обещание не применять ядерное оружие первыми не в последнюю очередь потому, что хотят сохранить за собой право использовать его для защиты от предполагаемых экзистенциальных угроз вроде биотеррора или кибератак