[932]. (В 2004 году четыре американских политика опубликовали посвященную угрозе ядерного терроризма статью под заголовком «Мы в огромной опасности»[933].) Разумность такой тактики вызывает сомнения. Реальные нападения террористов с автоматами и самодельными бомбами легко толкают общество на то, чтобы согласиться с репрессивными мерами типа всеобщей слежки за гражданами или запрета на иммиграцию из мусульманских стран. Но предсказания появления ядерного гриба над центром города по факту не вызывают особой заинтересованности в стратегиях борьбы с ядерным терроризмом вроде международных программ по контролю над оборотом урана и плутония.
Эту проблему подметили уже критики самых первых кампаний по ядерному запугиванию. Еще в 1945 году теолог Рейнгольд Нибур писал: «Экзистенциальные угрозы, неважно насколько масштабные, не так сильно воздействуют на человеческое воображение, как непосредственные обиды и конфликты, неважно, насколько они незначительны в сравнении»[934]. Историк Пол Бойер установил, что ядерный алармизм в действительности лишь подстегивал гонку вооружений, пугая население и вынуждая правительство строить все более мощные бомбы, чтобы успешнее противостоять русским[935]. Даже сам изобретатель часов Судного дня, американский биохимик российского происхождения Евгений Рабинович, в итоге разочаровался в выбранной стратегии: «Пытаясь заставить людей задуматься от страха, ученые запугали многих до малодушной трусости и слепой ненависти»[936].
Пример глобального потепления показывает, что людям проще признать проблему, если у них есть основания думать, что она решаема, а не если они запуганы до того, что не могут пошевелиться[937]. Позитивная программа избавления от угрозы ядерной войны должна опираться на несколько идей.
Прежде всего нужно перестать твердить всем и каждому, что мы обречены. Атомное оружие ни разу не применялось со времен Нагасаки – это неоспоримый факт ядерного века. Если стрелки часов уже 72 года показывают, что до полуночи осталось всего несколько минут, с этими часами что-то явно не в порядке. Да, возможно, мир попал в невероятную полосу везения – никто никогда не узнает, – но, прежде чем смириться с этим одиозным с научной точки зрения выводом, нам стоит как минимум обдумать версию, что применению ядерного оружия препятствуют некие фундаментальные особенности системы международных отношений. Многие антиядерные активисты ненавидят такой образ мысли, поскольку им кажется, что он снижает мотивацию государств к разоружению. Но раз уж девять ядерных держав явно не собираются прямо завтра отказаться от своих арсеналов, мы просто обязаны тем временем проанализировать, что же до сих пор делалось правильно, – чтобы и дальше делать это с удвоенным рвением.
В первую очередь нужно упомянуть историческое открытие, сформулированное политологом Робертом Джарвисом: «В советских архивах до сих пор не обнаружено никаких серьезных планов неспровоцированной агрессии против Западной Европы, не говоря уж о превентивном ударе по США»[938]. Это значит, что хитроумные системы вооружений и стратегические доктрины ядерного сдерживания времен холодной войны – все то, что один политолог назвал «ядерной метафизикой», – должны были предотвратить атаку, которую СССР и не планировал[939]. Когда холодная война завершилась, страхи массированного вторжения и упреждающего ядерного удара тоже поутихли, причем (как мы убедимся чуть ниже) обе стороны расслабились настолько, что принялись сокращать свои ядерные арсеналы, даже не затрудняя себя официальными переговорами[940]. Вопреки теории технологического детерминизма, подразумевающей, что ядерное оружие вызывает войну как бы само по себе, риск такой войны в значительной степени зависит от состояния международных отношений. Тому, что ядерной войны между великими державами так и не случилось, мы во многом обязаны факторам, снижающим частоту обычных войн между ними (глава 11). Все, что снижает вероятность войны, снижает и вероятность войны атомной.
Ситуации, в которых мир был на волосок от гибели, но уцелел, тоже могут быть никак не связаны со сверхъестественной полосой везения. Политологи и историки, анализировавшие документы Карибского кризиса, в частности стенограммы совещаний Джона Кеннеди с его советниками по безопасности, считают, что вопреки воспоминаниям участников, рассказывающих, как они оттащили мир от края пропасти, «шансы, что американцы вступили бы в войну, были близки к нулю»[941]. Документы свидетельствуют, что Хрущев и Кеннеди полностью контролировали каждый свою сторону и оба стремились к мирному разрешению кризиса, игнорируя провокации и оставляя себе пути отхода.
То, что леденящие душу ложные тревоги не привели к началу конфликта, а случайных запусков ракет так и не случилось, тоже не обязательно означает, будто нам снова и снова везло. Возможно, это доказывает, что люди и приборы, ставшие звеньями в цепочке командования, были изначально настроены на предотвращение катастрофы и что эта цепочка делалась надежнее после каждого сбоя[942]. В своем докладе об опасностях, которых удалось избежать, Союз обеспокоенных ученых приходит к освежающему в своей рассудительности выводу: «То, что случайного запуска до сих пор не произошло, предполагает, что имеющиеся меры безопасности работают достаточно хорошо и сводят вероятность подобного инцидента к минимуму, хотя и не к нулю»[943].
Размышляя о судьбах мира в этом ключе, мы избегаем как паники, так и беспечности. Предположим, что вероятность начала катастрофической атомной войны в течение одного года равна 1 %. (Это явно завышенная оценка: такая вероятность должна быть меньше вероятности случайного запуска, поскольку эскалация одиночного инцидента до полномасштабной войны вовсе не неизбежна; между тем число случайных запусков за 72 года равно нулю[944].) С таким риском, конечно, невозможно было бы смириться – элементарные вычисления показывают, что вероятность прожить сто лет без атомной войны в этом случае равна 37 %. Но, если нам удастся снизить ежегодную вероятность атомной войны до 0,1 %, шансы человечества на столетие без ядерной катастрофы возрастут до 90 %; при 0,01 % они равняются 99 %, и так далее.
Опасность неконтролируемого распространения ядерного оружия тоже оказалась преувеличенной. Вопреки звучавшим в 1960-е годы прогнозам, будто в ближайшее время в мире будет от 25 до 30 ядерных держав, пятьдесят лет спустя их все еще девять[945]. За эти полвека четыре страны отказались от ядерного оружия (ЮАР, Казахстан, Украина и Белоруссия), а еще шестнадцать начали его разработку, но позже свернули свои программы; последними это сделали Ливия и Иран. На данный момент впервые с 1946 года ни одно неядерное государство не разрабатывает ядерного оружия[946]. Да, мысль о Ким Чен Ыне с атомной бомбой тревожит, но мир знавал полусумасшедших деспотов с ядерным оружием и раньше. Я говорю о Сталине и Мао, которые так и не решились его применить или, скорее, никогда не чувствовали в этом необходимости. Трезвый подход к вопросам распространения ядерного оружия не только сохраняет наше психическое здоровье, но еще и не дает странам ввязываться в губительные превентивные войны вроде вторжения в Ирак в 2003 году или войны между Ираном и США (или Израилем), о высокой вероятности которой много говорилось в конце прошлого десятилетия.
Боязливые рассуждения о террористах, которые украдут атомную бомбу или собственноручно соберут ее в гараже, а потом провезут ее в страну в чемодане или контейнере, также были поставлены под сомнение здравомыслящими аналитиками, среди которых автор книги «О ядерном терроризме» (On Nuclear Terrorism) Майкл Леви, автор книг «Ядерная одержимость» (Atomic Obsession) и «Преувеличение» (Overblown) Джон Мюллер, автор книги «Физика для будущих президентов» (Physics for Future Presidents) Ричард Мюллер и автор книги «Сумерки бомб» (The Twilight of the Bombs) Ричард Родс. Согласен с ними и опытный государственный деятель Гарет Эванс, эксперт по ядерному распространению и разоружению, который в 2015 году выступил на открытии организованного журналом The Bulletin of the Atomic Scientists и приуроченного к семидесятилетию этого издания симпозиума с лекцией под названием «Вернуть здравый смысл в дебаты о ядерном оружии». Вот отрывок:
Возможно, это прозвучит благодушно, хотя я настроен вовсе не благодушно, но должен сказать, что ядерная безопасность только укрепится, если подходить к ней чуть менее эмоционально и чуть более спокойно и рационально, чем принято в последнее время.
Инженерные знания, необходимые для изготовления простого ядерного устройства вроде тех, что были сброшены на Хиросиму и Нагасаки, общедоступны, однако высокообогащенный уран и плутоний оружейного качества достать очень непросто, а собрать и сохранять на протяжении долгого времени в тайне от многочисленных разведывательных и правоохранительных институций, которые сейчас занимаются этой проблемой по всему миру, преступную группу из рядовых исполнителей, ученых и инженеров, способных раздобыть все компоненты, изготовить и доставить такое оружие, – невероятно сложная задача[947]