[1018]. Пол Тейлор, политический аналитик Исследовательского центра Пью, обнаружил свидетельства существования того же противотечения и в результатах американских выборов: «В целом общественное мнение дрейфует в направлении более либеральных взглядов на целый ряд вопросов, но это не значит, что их разделяет вся страна»[1019].
Всплеск популизма – это реакция на события, изменившие весь мир: на глобализацию, расовое разнообразие, расширение прав женщин, антиклерикализм, урбанизацию, увеличение доступности образования. Однако, чтобы победить на выборах в отдельно взятой стране, ему необходим лидер, способный выразить это возмущение. Поэтому даже в соседних государствах, не очень отличающихся с точки зрения культуры, популизм приживается в разной степени: в Венгрии он сильнее, чем в Чехии, в Норвегии сильнее, чем в Швеции, в Польше – чем в Румынии, в Австрии – чем в Германии, во Франции – чем в Испании, а в США – чем в Канаде (в органах законодательной власти Испании, Канады, Португалии и Чехии представителей популистских партий вообще нет)[1020].
И чем же закончится борьба либерального, космополитического, просвещенного гуманизма, который распространялся по миру десятилетиями, и противостоящего ему регрессивного, авторитарного, националистического популизма? Основные движущие силы либерализма – мобильность, развитие коммуникаций, образование, урбанизация – вряд ли дадут обратный ход, как и стремление женщин и этнических меньшинств к равноправию.
Все эти утверждения, безусловно, представляют собой гипотезы. Но одно из них так же непреложно, как первая часть идиомы «смерть и налоги»[1021]. Популизм – движение стариков. Как показывает рис. 20–1, число сторонников всех трех его инкарнаций – Трампа, Брекзита и европейских популистских партий – резко снижается вместе с годом их рождения. (Движение «альтернативных правых», оно же alt-right, частично пересекающееся с популизмом, привлекает в свои ряды молодежь, но, при всей связанной с ним шумихе, в электоральном плане это пустое место – примерно 50 000 человек, или 0,02 % от населения США[1022].) Такая корреляция с возрастом неудивительна: как мы видели в главе 15, в XX веке каждая последующая когорта оказывается терпимее и либеральнее предшествующей (одновременно со смещением всех когорт в сторону либерализма). Таким образом, велика вероятность, что, покидая этот бренный мир, представители молчаливого поколения и старшие беби-бумеры заберут с собой и авторитарный популизм.
Конечно, по ныне живущим когортам нельзя строить прогнозы о политике будущего, если люди меняют свои ценности с возрастом. Возможно, если вы популист в двадцать пять лет, у вас нет сердца, а если вы не популист в сорок пять, у вас нет разума? (Перефразированное высказывание, которое касалось либералов, социалистов, коммунистов, левых, республиканцев, демократов и революционеров и приписывалось самым разным популярным авторам афоризмов, в том числе Виктору Гюго, Бенджамину Дизраэли, Джорджу Бернарду Шоу, Жоржу Клемансо, Уинстону Черчиллю и Бобу Дилану.) Но, кто бы это ни сказал (скорее всего, живший в XIX веке правовед Ансельм Бэтби, который, в свою очередь, ссылался на философа Эдмунда Бёрка) и к какой бы системе взглядов эта фраза ни относилась первоначально, мысль, что жизненный цикл влияет на политическую позицию, неверна[1023]. В главе 15 мы убедились, что люди сохраняют свои эмансипационные ценности и в старости, не скатываясь в антилиберализм. Политологи Яир Гитца и Эндрю Гельман недавно изучили поведение американских избирателей XX века и показали, что американцы, старея, не начинают голосовать за более консервативных президентов. Их электоральные предпочтения формируются совокупным личным восприятием популярности президентов на протяжении всей их жизни, причем самым важным тут оказывается период с 14 до 24 лет[1024]. Молодые избиратели, отвергающие популизм сегодня, вряд ли переметнутся на его сторону завтра.
РИС. 20–1.Поддержка популизма по поколениям, 2016
Источники:Трамп: опрос компании Edison Research, New York Times 2016. Брекзит: опрос компании Lord Ashcroft Polls, BBC News Magazine, http://www.bbc.com/news/magazine-36619342. Европейские популистские партии (2002–2014): Inglehart & Norris 2016, fig. 8. Показатели каждой возрастной когорты нанесены на график в средней точке возрастного диапазона
Как же нам противостоять популизму, угрожающему ценностям Просвещения? Экономическая уязвимость не является его причиной, так что попытки сократить неравенство доходов и разговоры с уволенными металлургами с целью прочувствовать их боль похвальны, но, скорее всего, бесполезны. Культурный протест в какой-то мере стимулирует популизм, и, если не прибегать без нужды к раскалывающим общество риторике, символике и политике идентичности, это поможет привлечь или как минимум не оттолкнуть избирателей, не уверенных, чью сторону занять (подробнее об этом в главе 21). Так как популистские движения получили больше влияния, чем могли бы рассчитывать, исходя только из числа поданных за них голосов, полезно будет прикрыть электоральные лазейки вроде манипулирования границами избирательных округов и непропорциональных мер, придающих избыточный вес сельским округам (как коллегия выборщиков в США). Будет неплохо, если пресса, формируя репутацию кандидатов, станет уделять внимание точности и последовательности их высказываний, а не скандалам и банальным оплошностям. В долгосрочной перспективе проблема отчасти решится сама собой в ходе дальнейшей урбанизации: людей все равно не удержишь на фермах. В какой-то мере ее остроту снимут и демографические процессы. Как когда-то было сказано про науку, иногда общество движется вперед не шаг за шагом, а от похорон к похоронам[1025].
Тем не менее загадкой при обсуждении подъема авторитарного популизма остается вопрос о том, почему поразительно высокая доля представителей тех самых групп, чьим интересам сильнее всего угрожали результаты голосования (молодые британцы в случае Брекзита, афроамериканцы, испаноязычные американцы и миллениалы в случае с Трампом), остались дома в день выборов[1026]. Этот вопрос возвращает нас к основной теме книги и к моему собственному скромному рецепту укрепления позиций просвещенного гуманизма в его борьбе с новейшей волной контрпросвещения.
Я убежден, что пресса и интеллигенция помогли популистам создать негативный образ современных западных стран, изображая их настолько несправедливыми и недееспособными, что ничто, кроме радикального переворота, дела не поправит. «Штурмуйте кабину пилотов, или нам конец!» – визжит консервативный эссеист, сравнивая страну с захваченным 11 сентября 2001 года самолетом, который рухнул в результате сопротивления пассажиров[1027]. «Пусть лучше империя сгорит дотла при Трампе, что даст нам хотя бы надежду на радикальные изменения, чем будет двигаться на автопилоте при Клинтон», – пылает гневом левый сторонник «политики выжженной земли»[1028]. Даже журналисты ведущих газет, придерживающиеся умеренных взглядов, постоянно изображают США как ад расизма, неравенства, терроризма, социальной патологии и нефункционирующих общественных институтов[1029].
Апокалиптическая риторика опасна тем, что, если люди верят, что их страна – охваченный пламенем мусорный бак, они становятся восприимчивы к вечному обаянию демагогии: «Да что нам в конце концов терять?» Но, если СМИ и интеллектуалы будут освещать события в их статистическом и историческом контексте, они помогут гражданам дать ответ на этот вопрос. Радикальные режимы нацистской Германии, маоистского Китая и современной Венесуэлы наглядно демонстрируют: люди могут потерять очень многое, когда харизматичные авторитарные лидеры в ответ на «кризис» растаптывают демократические институты и переходят к единоличному управлению.
Либеральная демократия – ценнейшее достижение. Пока не явился мессия, нам не избавиться от проблем окончательно, но давайте будем их решать, а не подносить к ним спичку в надежде, что на пепелище вырастет что-нибудь получше. Не замечая даров современности, социальные критики настраивают избирателей против ответственных политиков и сторонников постепенного реформирования, способных упрочить потрясающий прогресс, принесший нам столько хорошего, и обеспечить условия, в которых он даст нам еще больше.
Защищать современность – непростая задача: если уткнуться носом в малоутешительные новости, оптимизм кажется наивным или, используя новое любимое комментаторами клише для описания элит, «оторванным от жизни». Но в реальном мире, в отличие от мифов о героях, нам доступен только такой тип прогресса, который легко не заметить его современникам. Как писал философ Исайя Берлин, идеал совершенно справедливого, равного, свободного, здорового и гармоничного общества, которому вечно не соответствует либеральная демократия, – это опасная фантазия. Люди – не идентичные клоны: то, что удовлетворит одного, помешает другому, и чтобы они оказались в итоге равны, с ними пришлось бы обходиться по-разному. Более того, среди привилегий, дарованных нам свободой, есть и право испортить себе жизнь. Либеральные демократии способны добиваться прогресса, но только на постоянном фоне трудных компромиссов и непрерывно идущих реформ: