В.: Значит, мне нет нужды стремиться к просветлению.
К.: Стремиться к просветлению означает: объект думает, что он мог бы сделать что-нибудь для того, чтобы вызвать абсолютное Бытие. Он думает, что ему надо что-то изменить для того, чтобы состояние Абсолюта могло возникнуть. Для того, чтобы то, что совершенно, стало ещё чуть совершеннее. Когда Рамана говорил «Будь тем, что ты есть», это означает: просто будь этим абсолютным Существованием, будь тем, чем ты не можешь не быть, и предоставь вариации вариациям.
В.: Однако похоже, что до этого самого момента «будь тем, что ты есть» существует развитие.
К.: Да, Нисаргадатта сказал: «Были времена, в которые был „я“ и тем самым населял мир. Были времена, когда „я“ и люди ещё были. Но с тех пор, как этого „я“ здесь больше нет, то и населения больше нет. С тех пор мир пуст». То есть, были времена, когда он жил в заблуждении, что существует как отдельное существо среди других отдельных существ. Он верил в это. И даже если это было сном, он казался реальностью. Когда идея представляется реальностью, она и воспринимается как реальность. Только в познании того, что она нереальна, иллюзия лопается. И в этом моменте ясности никогда не существовало «до» и «после». Он находится за пределами времени. То, что ты есть, пребывает за пределами времени.
В.: И какая мне польза от этого в обыденной жизни?
К.: Ты просто видишь, что никогда не было того, кто мог бы что-то изменить. Когда ты видишь, что твоё обыденное Я — само Совершенство, ты осознаёшь, что эта обыденность — не что иное, как вечное Сейчас, которое не приходит и не уходит, и ты всегда смотришь только в самого себя. Это божественное зрение. Майстер Экхарт сказал: «Моё око, которым я вижу Бога, — это то же око, которым Бог видит меня. Моё око и око Бога — это одно. Одно в видении, одно в знании, одно в любви».
В.: Да, Майстер Экхарт. Но у меня не было такого познания.
К.: У тебя никогда ничего не было и никогда ничего не будет. Но в момент этого познания ты видишь, что так было всегда. Тогда нет ни «до», ни «после». И это безусильно. Для этого не требуется ничего делать, ничего, чтобы изменить себя. Для этого ничего не должно уйти и ничего не должно появиться. Это даже не требуется понимать.
В.: Ну тогда я спокоен.
К.: Уж я тем более!
Нечего отдать
Вопрос: Есть ли необходимость развить какое-то определённое качество «я»?
Карл: Его можно раздуть. Так и делают. Только взрывается оно так редко.
В.: Я имею в виду не это.
К.: «Это» — это шар с горячим воздухом. И каждая мысль надувает его сильнее.
В.: Я имею в виду: существует ли определённая сила или здоровье, которое необходимо, чтобы выдержать пробуждение.
К.: Нет. Эго не может быть здоровым. Возможно, существует психологическое здоровье: эго, которое в состоянии приспосабливаться к различным ситуациям или жить в гармонии с окружающим миром. Об этом можно вести дебаты. Но для этого момента это не имеет никакого значения. Ни одно эго не может быть достаточно здоровым или сильным, чтобы вынести отсутствие «я».
В.: Но ведь эго может распознать причины помех?
К.: Эго никогда ничего не распознало. Оно — часть познания. Оно никогда ничего не понимало. Только Целое, Я понимает. Не существует «я», которое бы когда-либо что-то поняло.
В.: Но я, к примеру, могу понять причины страдания. Я могу анализировать его. Или же позволить ему быть и увидеть, что я не являюсь страданием.
К.: Что бы ты с этим ни делал, это уловка. Твоя уловка — это попытка контроля. Хочешь ли ты перенести боль отстранённо или полностью погрузиться в неё: любая техника должна служить тому, чтобы ты контролировал страдание. И это относится не только к страданию. Ты хочешь контролировать всё существующее. Тебе бы хотелось, чтобы существующее касалось тебя ровно настолько, насколько ты позволишь. И в качестве кульминации в тебе тогда должен пробудиться этот аватар, который контролирует то, каким следует быть миру.
В.: По моему опыту, приятие страдания — это как самоотдавание, как молитва.
К.: Пока ты думаешь, что у тебя есть преимущество в приятии, или в самоотдавании, или в молитве, «я», контролёр, продолжает жить. И пока контролёр жив, всё есть страдание. Это страдание отделённости. В этом страдании кроется тоска по тому, что ты есть: абсолютное Одно, без второго. Но любая идея о том, что для своей Свободы тебе нужно что-то контролировать, позволяет маленькому отдельному «я» существовать дальше. Даже если ты отдаёшься целиком. Потому что своим отдаванием ты так же хочешь контролировать. Через отдавание всё должно стать для тебя ещё более прекрасным. Но речь идёт об отдавании отдавания, как сказал Рамана. Познай, что нечего отдавать, потому что тебе всё равно ничего не принадлежит.
В.: Разве я не могу, например, контролировать, насколько здоровый образ жизни я веду?
К.: Идея того, что ты что-то контролируешь, всегда появляется после произошедшего. То, что случается, случается само по себе. В итоге ты думаешь, что это сделал ты. Но это произошло не благодаря тебе. Это исключительно идея о том, что ты действовал и что-то находится под твоим контролем. Это относится к идее «моего»: что могло бы быть что-то, что принадлежит тебе. Действие, разум, тело. Ты чувствуешь себя собственником, и собственник хотел бы контролировать свою собственность. Но ему ничего не принадлежит. Он ничего не имеет. Нет даже его самого.
В.: Если послушать — звучит абсурдно. Что здесь вообще происходит?
К.: Всё становится только более запутанным и хаотичным.
В.: Со своей стороны могу только сказать: что-то сдаётся.
К.: Можно сказать, что-то освобождается от объектов. Это идея спасения Иисуса. Он Спаситель, который освобождает тебя от мирских объектов и ведёт в безобъектное. То, что ты есть, освобождается от всего, что познаваемо и постигаемо, и становится тайной. Тайна означает: абсолютное Незнание, без какого бы то ни было объекта, который можно знать. Но это не может быть ни достигнуто, ни потеряно, ни отдано.
Это просто происходит
Вопрос: Год назад я вдруг просто понял: нет ничего, что можно делать. Это было кристально ясно. Но только на несколько дней. Затем эта ясность исчезла. Теперь я порой решаю ничего не делать. Но таким образом я снова что-то делаю. Так как же оно выглядит, это так называемое делание в недеянии?
Карл: Кто делает что?
В.: Об этом я и спрашиваю тебя.
К.: Кто делает всё?
В.: Раньше это называлось Богом.
К.: Когда-либо что-нибудь происходило?
В.: У меня такое впечатление, что да.
К.: Сейчас что-нибудь происходит?
В.: Я бы так сказал.
К.: И для этого требуется кто-то, кто переживает это как происходящее?
В.: Когда ты так спрашиваешь, наверняка нет. На интеллектуальном уровне я также знаю, что деятеля не существует. Но толку мне от этого никакого.
К.: Знание не даёт решения. Относительное знание, которым может обладать «я», никогда не принесёт освобождения от состояния отделённости. Потому что ему всегда требуется тот, у кого есть знание. До тех пор пока есть знающий, существует отделённость. Это может быть высочайшим знанием самого возвышенного переживания — оно не принесёт освобождения. Потому что всё ещё есть знающий. Всё ещё — отделённость. Там, где есть абсолютное Знание, больше нет того, кто им обладает.
В.: Но каждый из нас хочет обладать космическим сознанием.
К.: Идёт ли речь об индивидуальном или космическом сознании, всё ещё есть что-то, что наблюдает это блаженство чистого Бытия. Индивидуальное сознание стремится оказаться в космическом. То есть в другой форме. Однако космическое сознание может снова стать индивидуальным. Речь идёт о том, что находится до сознания. О самой Осознанности, где больше не может быть никого, кто бы осознавал самого себя, и где Осознанность есть всё. Осознанность существует до сознания и относительного знания.
В.: Когда я смогу это пережить? Когда это случится?
К.: Это спонтанное несобытие, которое никогда не происходит.
В.: Оно приходит само собой?
К.: С усилиями и без них. Это случается вопреки, а не благодаря усилиям или их отсутствию.
В.: И когда? Когда-нибудь? По собственному усмотрению?
К.: Это не имеет ничего общего с тем, что происходит во времени. Это простое познание существования до времени. Познание того, что время пробуждается в тебе, а не ты пробуждаешься во времени. Это как магнитное поле, которое меняет полюса. Внезапно время находится в тебе, а тебя больше нет во времени. Время — это всего лишь ещё одно отражение того, что ты есть. Это больше не действие. Это простое «ага!». Это простое познание того, что ты всегда был тем, что ты есть. И всегда будешь. И что то, что есть во времени, — лишь мимолётные тени.
В.: Больше нет действия, только познание?
К.: Познания тоже больше нет. В этот момент познающий, познание и познанное — это одно, отделённости нет.
В.: Тогда ты просто свидетель всего, равно в бодрствовании, в сновидении и в глубоком сне?
К.: Свидетель всё ещё проводит различие. Я говорю о том, что никогда не проводит различий, для чего различий не существует. Что всегда есть то, что есть. В каком угодно состоянии оно всегда остаётся тем, что есть. Это ни то и ни это. Это не находится ни в одном свидетельствующем сознании. Это не наблюдатель. Это не индивидуальная личность. Все три состояния возникают в нём, в том, что есть. Состояние свидетельствования — это всё ещё происходящее. Нечто, что происходит или не происходит. Я говорю о том, что никогда не происходит и не поддаётся определению. И для этого не нужно ничего делать. Для этого ничего и невозможно сделать.