В.: Это-то как раз самое неприятное. Мы не можем ни ждать, ни надеяться, ни что-либо ещё.
К.: Да нет, Ты можешь делать всё.
В.: Мы же сейчас сидим тут, кстати говоря, затем, чтобы это случилось. И, причём, по возможности несколько скорее.
К.: То, что ты здесь сидишь, не ускорит этого. Но так же этого и не задержит. Причинной зависимости нет. Это происходит не по какой-то причине. Когда это должно случиться, оно случается. Ты можешь делать или не делать всё, что хочешь, ты не можешь предотвратить это. Но ты так же не можешь ничего сделать для того, чтобы это произошло несколько раньше.
В.: Но это произойдёт?
К.: Вот тебе официальная гарантийная грамота: то, что это произойдёт, неизбежно.
В.: Ещё в этой жизни?
К.: В какой жизни, не играет роли. Для этого не существует жизни.
В.: Что?
К.: Оно не знает жизни. То, что Я осознаёт само себя, и является чистым самоосознанием, для этого ему не требуется времени. Это его природа. И она никогда не скрыта, это не что-то новое. Нет пробуждения.
В.: Нет пробуждения?
К.: Всё, что может пробудиться, находится в сознании. Индивидуальное сознание может пробудиться к космическому. И снова заснуть. Но Я никогда не спит и никогда не бодрствует. Оно не знает сна и бодрствования. Оно всегда то, что есть. Оно не знает состояний.
В.: Но лично ты? Тебе ещё знакомы состояния?
К.: Я не говорю о том, чем я являюсь. Я никогда не смогу дать себе определение. Я никогда не смогу познать себя. Я никогда не смогу узнать, что я есть. Но я знаю на сто процентов, что я есть. И что всё, что приходит и уходит, что имеет место как состояние, как явление, как информация, существует, потому что я есть. Я здесь не потому, что что-то возникает, Я — первопричина. Первооснова для того, чтобы что-то вообще могло произойти.
В.: Это такое ощущение, словно ты являешься источником всего?
К.: Я не источник. Источник — это тоже состояние.
В.: Или своего рода Бог-творец?
К.: Я существую до Бога-творца. Я существую до Бога. То, чем я являюсь как Суть, пребывает до всего. Когда Иисус в Библии говорит: «Я и Отец суть одно, но я не есть Отец», он имеет в виду, что Отец Бог-Творец, Иисус как человеческое существо и святой Дух едины в своей Сути. Тем не менее различны по своей форме. Значит, и Бог-творец всё ещё отличен от Сути. Брахма так же всё ещё отличен от Сути. Индусы называют это Парабрахма — то, что пребывает (пара), до Бога. Это никогда не обозначается как нечто, чему можно было бы дать определение. И всё же об этом можно говорить бесконечно. Никто никогда не постигнет этого. Определения не существует. Это невозможно сделать объектом. Это непостижимо. Невообразимо.
В.: Но ты, тем не менее, всё ещё иногда отождествлён с какой-нибудь мыслью или чувством?
К.: Отождествлён или не отождествлён, не играет для меня никакой роли. И то, и другое возникает в качестве мимолётных ощущений. Отождествлённое сознание и космическое сознание — оба аспекты меня. Я пребываю до них обоих, до чего бы то ни было, что может быть описано, до всего отождествлённого или неотождествлённого.
В.: Это более естественное состояние чем то, в котором мы находимся?
К.: Все состояния — естественные. Не существует чего-то более естественного или более ясного, или менее естественного и более замутнённого. В этом заключается это маленькое «ага!»: в том, что Суть до всякой изначальности, до рождения и на протяжении всех времён; и в будущем никогда не была и не будет замутнена. Её никогда не затронет то, что находится во времени.
В.: Суть — нет, но меня-то да! Или что, здесь нет тела, а там нет мира?
К.: Тело и мир всегда появляются с «я»–мыслью. Из чистого Сознания — «я есть» — поднимается, подобно дереву, вся тотальность манифестации. Всё возникает из «я есть». Но до этого «я есть» есть ещё это «я-я». И это есть всегда. Оно не замутнено «я есть это» или «я вот он, а это мир».
В.: Но почему я пойман в эту фиксацию на «я» и мире?
К.: Это не имеет значения. Фиксация не может оказать никакого воздействия на то, чем ты являешься. Она настолько же хороша, как и космическое сознание. Здесь нет качественной разницы. Индивидуальное сознание того, что ты находишься в теле, столь же хорошо, как и нахождение в космическом сознании. То, что ты есть, не видит здесь различия. Оно не различает между личной и космической точками зрения.
В.: Я бы предпочёл космическую точку зрения.
К.: Всякая мысль о том, что есть что-то другое, кроме тебя, кроме того, что ты есть, — это отделённость. Вся так называемая недуальность адвайты направлена на то, что существует как раз только одно Я и ничего, кроме Я.
В.: Может быть, но я не испытываю этого!
К.: Каждый опыт есть самопереживание. Я знает только само себя. Личный опыт — это тоже чистое самопереживание. Есть только Я. Это основа. Я — это то, что есть. Даже когда оно проявляет себя в качестве мира. Каким бы ни было проявление, это Я. Никогда не тревожимое ничем. Всегда чистое Бытие, Одно без второго.
Любовь и партнёрство
Вопрос: В данный момент я влюблена. Я люблю кое-кого. Не Бытие или Я, а другого человека. Это разрешено?
Карл: Нет, это строжайше запрещено.
В.: Я имею в виду, можно считать это любовью? Это вообще любовь?
К.: О том, что можно назвать любовью, существуют бесчисленные книги и ещё больше высказываний. Столько, сколько людей живёт в мире, столько же и различных определений любви ты обнаружишь.
В.: Но у тебя нет ни одного.
К.: Я знаю одно: где есть представление о любви, любви нет.
В.: Что, прости?
К.: Только в отсутствие представления о любви любовь возможна. Пока у тебя есть представление о любви, ты её запираешь. Ты даёшь ей определение, а определение дословно означает: ограничивать. Пока ты хочешь иметь любовь в том или ином виде, это твоя любовь. Любовь, которой ты распоряжаешься, у которой есть хозяин. Она ограничена и заперта и поэтому определённо не является той бесконечной любовью, о которой тоскует каждый.
В.: Однако существует любовь, которая не заперта?
К.: Существует. Она там, где нет никого, кто обладает любовью. Эта любовь — свобода. И только это есть любовь. Любовь — это отсутствие личности, которая проводит различие и говорит: это любовь — а это нет. Отсутствие того, кто дискриминирует, есть любовь.
В.: То есть, к моей влюблённости это не имеет никакого отношения?
К.: Не существует твоей любви. Любовь не знает обладателя. Там, где заканчивается «твоё» и «моё», находится любовь.
В.: Тогда любовь не может быть чувством.
К.: Она — это все чувства, потому что она — Источник и Суть всего.
В.: У тебя что-нибудь ещё осталось и для личной любви? Для любви, которая возникает спонтанно и которую я связываю с конкретным человеком?
К.: Когда ты полностью познаёшь себя в другом, и когда не существует разделённости между тобой и другим, тогда есть любовь.
В.: Ну вот, пожалуйста. Всё-таки.
К.: Тогда любовь равнозначна самопознанию. Ты познаёшь: то, что ты есть, это то, что есть другой. Там, где больше нет тебя и другого, там есть только любовь. И такая любовь нужна каждому. Это и есть подлинный смысл отношений.
В.: Да, и значит, любовь приходит в отношениях.
К.: Приходит и снова уходит. Этот вкус любви временный. Что и досадно. Любовь в этой форме мимолётна, и мимолётность причиняет боль. Когда эта любовь здесь, ты уже знаешь, что она снова уйдёт, поскольку она подчиняется времени.
В.: Всегда?
К.: Без исключения. Всё, что появляется во времени, исчезает во времени. Но Источник относительной любви, сама Любовь, всегда здесь.
В.: Но если связь, которую ты называешь относительной любовью, строится на Любви…
К.: …тогда мы можем ещё поработать над тем, чтобы она длилась вечно или по крайней мере до смерти? Только бы мы хорошо следили за ней! Да, работай и следи. Вопрос в следующем: есть ли тот, кому нужна эта относительная любовь? Кому нужно это чувство, эта уверенность или внимание, чтобы существовать или быть счастливым?
В.: Да, есть такой, он сидит здесь.
К.: Когда у любви есть привкус потребности, она хочет обладать.
В.: Однако если в отношениях это не так?
К.: Тогда больше нет отношений. Тогда отношения и прекращаются.
В.: Когда я являюсь любовью, тогда я больше не связываю это с кем-то другим?
К.: Точно. Тогда больше нет двух, тебя и другого. И на этом отношения прекращаются. Есть только простое сопереживание, но нет того, кто его испытывает.
В.: Звучит одиноко.
К.: Любовь — это окончательное одиночество, потому что нет второго. Ты есть Одно, без второго. В этот момент всё, что находится во времени, должно умереть, в том числе и ты как отдельная личность, которой не может быть в этом одиночестве.
В.: Это звучит страшно.
К.: Для человека это вообще самое ужасное. Он бы убился ради того, чтобы этого не случилось.
В.: Но ведь есть же чувство, которое называют любовью.
К.: Возможно, его так называют, но это не любовь. Всё, что ты можешь назвать, не является этим. Это может быть прекрасным чувством, которое приходит и уходит, как прекрасный вкус хорошей еды или ощущение гармонии. Вкус проходит. Это мимолётная любовь. Она никогда не принесёт тебе удовлетворения.
В.: Поэтому мы хотим вечной любви.
К.: Вечной — для того, чтобы мы полностью были на безопасной стороне?
В.: Чтобы это чувство никогда не заканчивалось.