Немного погодя я увидела, как в школу заходят Ревер и Лемуан. Фатию силой увели в кабинет директора. Она отбивалась, словно дикий зверь.
Вся эта суматоха продолжалась битый час, а потом всех учеников отправили по домам.
Сара, Морган и я оказались в парке.
Мы сели на скамейку. Все молчали. Мы были шокированы. В городе все еще витал запах выбросов с бумажной фабрики, как будто небо навечно пропиталось дымом из труб. Ветра не было. Над нами неподвижно висело большое желтоватое облако.
Морган, как всегда, сидела, уткнувшись в телефон.
– Девчонки, смотрите.
По соцсетям уже гуляло видео с Фатией. Ее подбородок в крови, на плечи спадает грива, на лице потерянное выражение.
Под видео оставляли отвратительные комментарии. У Фатии была смуглая кожа, поэтому она стала идеальной жертвой для всех беснующихся у экранов. Всего через несколько часов в социальных сетях вспыхнула невероятная шумиха. Этим видео поделились уже несколько тысяч человек, и теперь его публиковали СМИ, которые иногда даже не скрывали лицо Фатии. И повсюду крупные панические заголовки: «Болезнь?», «Эпидемия?», «Мутация?». Меня пробрала дрожь, когда я увидела, что эти статьи сопровождаются и видео с Алексией, снятым в раздевалке.
– Сволочи, – прошептала Сара.
Тут внимание Морган привлекло другое видео.
– Э, но ведь это такое же… такое же, только не с Фатией.
Мы склонились над экраном.
Толпа школьников, рыдания, крики. Другой город. Другая школа. Другая девушка. Те же симптомы. Покрытое шерстью тело. Ярость и страх. Мне стало не по себе, когда я вспомнила о волосах, растущих у меня между лопатками.
– Странно все это, – чуть слышно сказала Сара.
– Сначала Алексия. Теперь Фатия. Что… что происходит?
Морган в одной фразе выразила все мучившие нас вопросы.
Мы посмотрели друг на друга.
Прошло, может быть, всего несколько секунд: один выдох, один удар сердца, одно движение ресниц.
Но мы по-настоящему всмотрелись друг в друга.
Без ужимок и лицемерия, без всего того, за чем мы обычно скрывались, когда встречались в школьных коридорах. Без надменности, самоуверенности и безразличия. На несколько мгновений, сидя под желтым небом и порыжевшими деревьями парка, мы предстали друг перед другом такими, какие мы есть. Мы дети, все еще дети, по-прежнему дети. С глубочайшей тревогой в глазах. Было ощущение, что посреди тротуара нашего города, да и посреди наших жизней, разверзалась невидимая бездна, в которую мы в любую секунду могли упасть.
Это длилось всего несколько мгновений. Поднялся слабый ветерок, от которого затрепетали покрасневшие листья, и мы заморгали, чтобы избавиться от этого непонятного чувства.
В конце концов Морган прошептала:
– Вы думаете, что…
Сара рассмеялась. Высоким звонким смехом. Немного деланым. Но все-таки она рассмеялась, словно для того, чтобы рассеять страх и привести в чувство нас троих, сидящих на скамейке. Как будто для того, чтобы напомнить, что мы все еще три обычных подростка, которые ничем не отличаются от миллионов таких же тинейджеров. Вот только Сара не знала, что мое тело тоже начало покрываться волосами.
– Да ладно тебе, Мо, не стоит раздувать из этого историю. Это точно какая-то болезнь. Половое созревание, гормоны, что-то в этом духе. Фатию вылечат, и все будет хорошо.
Сара вскочила:
– Мне надо идти, а то я пропущу свидание с прекрасным принцем.
Видимо, она по-прежнему не упускала возможности закрутить роман.
– А как его зовут? – спросила Морган, радуясь, что разговор перешел в другое русло.
Сара вскинула брови.
– Ах, ах! Да мне по барабану, как его зовут. Меня не это интересует. Меня волнует, сможет ли его поцелуй меня разбудить!
Сара пошла прочь и, обернувшись через плечо, подмигнула нам. Густые темные волосы наполовину скрывали ее лицо.
Сара была все такой же красавицей. Она была похожа на какой-то вкусный плод. Сочный, ароматный и сладкий. Идеальное яблоко. Глядя на него, хочется только одного: впиться зубами. На несколько секунд мне стало завидно.
Мы с Морган остались сидеть на скамейке, словно две взъерошенные вороны на ветке. Она была увлечена своим мобильником. Да и не то чтобы нам было о чем разговаривать.
Во времена наших с Сарой похождений по главной улице мы приняли Морган в свою компанию только потому, что она смотрела на нас такими же восторженными глазами, что и парни. Она повсюду ходила за нами, фотографировала нас, когда мы вставали в удачные позы, выкладывала эти фотографии в соцсети, осыпала нас комплиментами. Это было приятно. Для нас она была чем-то вроде верного компаньона, слуги, пажа – именно так мы к ней и относились. Мы разговаривали с Морган несколько надменно, без ласки в голосе. Она никогда не выказывала недовольства, постоянно улыбалась и была счастлива быть частью нашей компашки. Морган не была красавицей, она не слишком вышла ростом, не была достаточно худой, ее формы не были достаточно пышными, у нее были ни темные, ни светлые волосы, она носила огромные очки, у нее были кривые зубы, а еще она не выпускала телефон из рук. Она была совершенно обычной девушкой, не было ни малейшего риска, что она затмит собой нашу красоту, и поэтому мы позволяли ей гулять вместе с нами. Единственное, что нас с Морган объединяло, – это восхищение нашими с Сарой телами. На тот момент я уже не была в компании Сары, и Морган даже не подняла голову, когда я с ней попрощалась.
Когда я пришла домой, папа был на кухне. Он совсем не удивился, увидев, что я так рано вернулась.
– Мне звонили из школы. Она закрыта до дальнейших указаний. Мне не сказали, в чем именно дело. Что-то случилось?
– Драка, – ответила я.
– Школа закрылась из-за драки?
Я пожала плечами. Не хотела ничего ему рассказывать.
И пошла в детский сад за Сати.
Когда мы вернулись, на кухне столкнулись с Патрисией. Папа с виноватым видом отошел от нее в сторону. В воздухе стоял запах свежих помидоров и страстных поцелуев. Патрисия носила каре, и ее волосы были покрашены в рыжий; на ней была юбка – слишком короткая для тогдашней погоды, но идеальная для папы.
Патрисия подмигнула мне и расплылась в улыбке.
– Привет, Лу.
Я терпеть не могла, когда она так меня называла.
– Привет, Пат, – ответила я, натянув улыбку.
Патрисия поняла, что я не в настроении для дружеской беседы, и наклонилась к Сати:
– Привет, пупсичек, как поживает наш зайчик?
Она взъерошила темные волосы Сати, и он попытался ускользнуть от нее.
– Нет, не хочу Патришу!
Я ликовала.
Ужин прошел так же скучно, как и в предыдущие разы. Папа без конца наглаживал свою лысеющую голову. У него были красные щеки – то ли из-за вина, то ли потому, что Патрисия постоянно прикасалась к его руке. Они были похожи на двух подростков. Мерзость. Патрисия сияла, излучала счастье и болтала без остановки. Она напоминала мне электронные игрушки, которые дарят на Рождество: такие мерцающие штучки, которые постоянно издают какие-то звуки и радостно повторяют одну и ту же фразу. Обычно родители очень скоро достают из таких игрушек батарейки, чтобы хоть немного отдохнуть.
– Слушай, Лу, – спросила меня Патрисия, когда мы перешли к десерту, – вашу школу тоже закрыли?
Я уже достаточно набралась наглости и просто пожала плечами вместо ответа.
– Да, у них там произошла драка, – ответил папа.
– В мире творится что-то неслыханное.
– Ты о чем?
– Вы не видели эти кадры? По телевизору с самого обеда крутят.
– У нас нет телевизора, – сказала я с чересчур фальшивой улыбкой. – Папа говорит, что от него тупеют. И я с ним согласна.
Патрисия даже не заметила мою колкость.
– А что происходит? – спросил папа.
– Не хотела об этом говорить, но…
Патрисия не договорила. Она смотрела на меня. Я с трудом смогла проглотить джем.
Патрисия достала планшет и подключилась к одному из новостных каналов.
Папа наклонился к ней поближе.
Я сидела не двигаясь. Застыла на одном месте, а моя рука с ложкой повисла над тарелкой. Я уже видела эти кадры, я уже слышала эти крики.
Сати закрыл уши руками.
У папы округлились глаза от того, что он увидел на экране.
– Но это же монтаж, разве нет?
Патрисия покачала головой:
– Нет, смотри. Даже министр здравоохранения об этом говорила.
На экране журналисты протягивали микрофоны к суровой женщине в костюме. Она торопливо шла по колоннаде какого-то дворца.
– Госпожа министр, что вы думаете о том, что происходит в учебных заведениях?
Женщина закрылась рукой от камеры.
– Я не буду комментировать ситуацию.
– Это опасно, госпожа министр? А насколько заразно? Это какой-то вирус? Что-то вроде мутации?
– Я не буду комментировать ситуацию, – снова отрезала министр и скрылась за спинами телохранителей.
– Поговаривают о пандемии, – прошептала Патрисия, качая головой.
– О пандемии?
– Да, кажется, подобные вещи происходят во всем мире. Никто не знает ни причины, ни что это вообще такое. Возможно, вирус.
– Это… ужасно.
Я сжала кулаки.
Патрисия кивнула и добавила:
– Самое странное, что жертвами становятся только девочки-подростки. Парням нечего бояться: ученые провели исследования и уверены в полученных результатах. Это происходит только с девушками в период полового созревания.
На кухне повисла тишина.
Папа повернулся ко мне. Я четко видела в его глазах вопрос, который он сам себе задавал.
Патрисия взяла папу за руку.
Это вывело меня из себя. У меня было впечатление, что Патрисия, совершенно посторонняя женщина, кстати, только что выставила напоказ перед папой тайную часть моей жизни.
Я провела по столу рукой и смела все, что на нем было.
Пиалы с джемом вдребезги разлетелись по полу. Сати закричал, а я заорала еще громче.
Школа была закрыта еще несколько дней.
Я сидела дома, глядя в экран компьютера. Шерсть начала расти и ниже лопаток, но под свитером ничего не было заметно. Удалять волосы не было никакого смысла: через несколько часов они отрастали вновь. Это был самый настоящий кошмар, кошмар, который затронул весь мир.