, но он просто воспользовался тем, что дело вроде как простое, а дырки в следствии закрыл откровенными подтасовками. Впрочем, показания Натальи Балицкой очень упростили ему работу, хотя перепроверять ничего из сказанного он не стал. Вопрос в другом: это дело можно было развалить в суде, но ни адвокат, ни прокурор, ни судья не обратили внимание на просчеты следствия. А обвиняемая признала свою вину.
— Сляпано грубо и наспех, а теперь еще Наталья Балицкая, оказывается, пропала, ищи-свищи.
— Денис Петрович, как хочешь, но очень нужно ее найти, и найти по-тихому. Кстати, ты с родителями Станишевской не встречался?
— Их нет в городе. — Реутов развел руками. — Но побеседовал с коллегами Станишевских, и все говорят, что они скрытные, никогда не поддерживали начинаний в плане провести время с коллегами. На сборах держатся особняком, особенно Раиса. Впрочем, как только они вернутся, а это уже завтра, я побеседую с ними. Тут другое, Андрей Михайлович. Ходят слухи, что их сын Никита в клинике для наркоманов. Официально он лег в клинику, чтобы подлечить травмированное колено, да только идут разговоры о том, что нового контракта с клубом у него уже не будет. И эта проблема у него не вчера началась. Когда была убита Дарина, он прикрылся ее смертью — типа потерял сестру, то да се, не выдержал бездны горя… Но теперь ему не на что ссылаться.
— А в теле Дарины наркотики не были обнаружены, насколько я помню протокол.
— Не были. — Реутов кивнул. — Следы стероидных препаратов — да, но наркотиков не было. Что-то в их семье странное происходило, и я хочу выяснить, что именно. Дело в том, что Виктория перестала общаться с родителями, когда ей было восемнадцать лет. Ушла из дома, жила у бабки, матери отца, в Привольном, и с тех пор не общалась ни с родителями, ни с братом и сестрой. Конечно, судя по тому, какая у них семья в целом, возможно, она не хотела быть частью их, но я думаю, что-то произошло, потому что старшие Станишевские неспроста говорили о ней с такой ненавистью, когда была убита Дарина. Они, кажется, ни минуты не сомневались в ее виновности.
— Тоже верно. — Бережной потрогал пальцами стакан и, убедившись, что чай остыл, сделал глоток. — Поговори с подругой Станишевской Аленой Дмитриевой, она должна все об этом знать. А я получил неожиданную информацию. Поговорил с начальником колонии, где отбывала наказание Виктория — просто поинтересовался, как ей пришлось. И странные вещи она мне рассказала.
— Я весь внимание, Андрей Михайлович.
— Дело в том, что мы изначально неправильно подошли к оценке личности Виктории. — Бережной допил чай и встал, ему лучше думалось, когда он шагал по кабинету. — Мы решили, что это рафинированная светская дама, беспомощная и требующая тепличных условий. И она выглядит именно такой. Но вот смотри: она выросла в семье, которая ее отторгала, — но каким-то образом она сумела сделать неплохую карьеру. Работая на телевидении, за короткое время очень многого достигла, иные годами киснут в простых журналистах, а у нее появилась своя программа, и на радио тоже. И при этом она умудрилась не нажить себе врагов, бывшие коллеги отзываются о ней вполне доброжелательно. Мало того, все в один голос говорят, что Вика была милой, отзывчивой, если к ней обращались за помощью, всегда помогала, и — вот еще один немаловажный момент — на дни рождения всегда дарила подарок, который оказывался именно тем, что хотел получить именинник. Это мог быть не самый дорогой подарок, но она всегда попадала в цель, и никто не знал, как ей это удается. Понимаешь?
— Да. — Реутов кивнул. — Виктория чрезвычайно наблюдательна, но при этом сумела сделать так, что никто этого не понял. А она знала все и обо всех.
— Именно. И если бы у ее сестры случился роман с ее же приятелем, Виктория бы это узнала еще на стадии обоюдного интереса этих двоих друг к другу. Так что убийство на почве ревности я отметаю окончательно. Тут, Денис Петрович, есть еще один момент. Начальник колонии майор Пашенкова… — Бережной долил себе чаю и поморщился — чай остыл. — Она рассказала мне, что Виктория за три года сумела не примкнуть ни к каким группировкам внутри колонии, каким-то непостижимым образом даже не обзавелась кличкой, не то чтобы стать чьей-то любовницей.
— Способность к выживанию колоссальная.
— Да. — Бережной отпил остывшего чаю и снова зашагал по кабинету. — Умелая манипуляторша, наблюдательный, изворотливый ум, и я не верю, что она не знает, кто убил ее сестру. И ни за что не поверю, что она не поняла, к чему все идет, когда Осмеловский посоветовал ей Багдасарова как адвоката и когда предложил переписать на него имущество. Все ее шаги, предпринятые тогда, кажутся очень необдуманными, иногда откровенно глупыми — это если не учитывать ее личность, такая женщина не могла не понимать, что происходит, но приняла правила игры. Почему-то приняла. И, фактически не успев выйти из мест заключения, снова оказалась в центре внимания полиции, и мало того — мы пересматриваем дело, и пришли к этому решению самостоятельно. Как так вышло? Совпадение?
— Вы, Андрей Михайлович, совсем уж из нее монстра сделали, — Реутов удивленно смотрел на Бережного. — Будь она таким человеком, как вы говорите, она бы не попала в тюрьму.
— Возможно, ей не дали выбора. — Бережной сел за стол и снова перелистал свои записи. — Что, если ее просто поставили перед таким выбором, в котором она не выбрала себя?
— Кто?
— Вот это нам с тобой, Денис Петрович, и надо выяснить. Я не делаю из Виктории монстра, лично мне она по-человечески симпатична. И то, что с ней сотворили при помощи наших сотрудников — и тогда, и сейчас — чудовищно, и этому нет никаких оправданий. Но я глубоко убежден, что она знает, кто за этим стоит и почему все это с ней произошло. Знает, но выхода не видит. Ее, по сути, загнали в угол и добивают. Но она точно знает, кто и почему это делает.
Назаров впервые в жизни писал статью без всякого удовольствия, просто потому, что нужна передовица, а он главный редактор. И он попросил секретаршу не впускать никого — статья шла тяжело, хотя тема была благодатная, отлично им проработанная, и статью эту он планировал давно. Просто сейчас все отошло на задний план, и только Вика имела значение, и он проводил с ней рядом все свое время.
Но сейчас ему нужно было заниматься работой, и Назарова это тяготило.
— Евгений Александрович, к вам посетитель.
Назаров недовольно поморщился: он несколько раз просил секретаршу не беспокоить его, и секретарша отлично знала, что он торопится и нервничает.
— К вам пришел Валерий Андреевич Станишевский, впустить?
Назаров вздрогнул. Викиного отца он знал, но не видел много лет — с тех пор, как Вика ушла от родителей, чтобы жить с бабушкой, у него не было причин видеться с ее отцом, да и слишком разными дорогами они ходили, чтобы даже просто пересекаться. И вот теперь Станишевский здесь.
Назаров никогда не питал к нему теплых чувств, как и ко всей Викиной семейке, а Дарину и вовсе терпеть не мог, до того она была неприятной и высокомерной. Мать Виктории, Раиса Станишевская, всегда казалась ему застывшей ледяной глыбой, внутри которой замурован злобный Чужой, а Никита при всех его футбольных талантах казался вечно на взводе, всегда готовый вступить в драку, и главным аргументом для него было дать оппоненту в морду.
Старший Станишевский на фоне своих домочадцев выглядел почти человекообразным. Когда он приезжал в Привольное, то с видимым удовольствием проводил время с местными ребятами, но к Вике относился равнодушно — бегает там какая-то, для спорта непригодна, ну и пусть себе живет, как знает, тем более что она никому не мешает.
Изучив практически все интервью и статьи, которые появились в прессе после убийства Дарины, Назаров только удивлялся, с какой злостью говорили о Вике незнакомые люди, которые ее даже не знали. Что это было, злобная радость от того, что у женщины, добившейся успеха, неприятности? Назаров склонялся к этому варианту, публичная личность всегда вызывает интерес, зависть, и злобную зависть в том числе, и полить грязью человека, который несоизмеримо выше простого обывателя и который добился того, чего большинство этих интернет-писак никогда не добьются, — это ли не радость для посредственности. Об этом Назаров писал в своих книгах, и вакханалия вокруг Виктории была подтверждением его правоты.
К тому же в тех статьях не было ни слова правды, просто дело оказалось очень горячее: как же, звезда и чемпионка, и убита собственной сестрой, звездой местного телевидения, да еще на почве ревности! Но Назаров-то знал, что Вика и ревность несовместимы. Он читал пасквили, один грязнее другого, и среди этой вакханалии обнаружил несколько статей с интервью, которые давали разным изданиям родители убитой.
То, что они родители и предполагаемой убийцы, как-то не звучало, хотя для журналистов это была благодатная тема. Но каким-то образом везде писалось: родители жестоко убитой девушки. И, конечно, обычно интервью раздавала Раиса, но за ее спиной всегда присутствовал Валерий — бывший футболист, отличный тренер и вообще хороший парень. Если не учитывать, что он плевал на собственную дочь и демонстрировал это постоянно.
И журналистское любопытство Назарова взяло верх над желанием послать куда подальше «дядю Валеру», как он называл Станишевского когда-то.
— Пусть войдет.
С тех пор, как они виделись в последний раз, прошла вечность. За это время Назаров из угловатого тощего подростка превратился в известного журналиста и признанного писателя, и хотя книги его получили признание преимущественно за границей, он все равно был в городе личностью известной.
А Станишевский почти не изменился. Все та же поджарая подтянутая фигура, все те же серо-зеленые, как у Вики, глаза. И свои идеальные губы Вика тоже унаследовала от отца, как и светлые волосы. Только у Валерия Станишевского волосы стали седые, и Назаров отметил, что он стал выглядеть очень внушительно, ни дать ни взять уважаемый ветеран спорта и тренер, который не просто введет в мир спорта, но и всегда поможет и подскажет, с чем бы к нему ни обратились.