— Да, плоховато выглядит, — заметил Дэвид.
— Не важно, что вы там нацарапаете. Все равно никто ничего не сможет прочитать, — пояснила Рошель.
— Полагаю, у меня выдающаяся подпись, — сказал Уолли, с упоением подписывая письма. — Может, теперь займемся делом?
Дэвид сел и начал экспериментировать с каракулями. Рошель складывала письма, помещала их в конверты и наклеивала марки. Через пару минут Дэвид спросил:
— Кто эти люди?
— Они из нашей клиентской базы, — ответил Уолли с чрезвычайно важным видом. — Там более трех тысяч имен.
— И за какой период они собраны?
— Примерно за двадцать лет, — мгновенно отреагировала Рошель.
— Так о некоторых из этих парней ничего не слышно уже много лет, верно?
— Верно, — согласилась она. — Кто-то, возможно, уже умер. Кто-то переехал. Многие не обрадуются, получив письмо из «Финли энд Фигг».
— Если они и умерли, то будем надеяться, что от крейокса. — Уолли разразился смехом. Ни Дэвид, ни Рошель шутку не оценили.
Пара минут прошла в полной тишине. Дэвид думал о кабинете наверху и обо всем, что там нужно сделать. Рошель поглядывала на часы в ожидании пяти вечера. Уолли с радостью закидывал невод все шире и шире, надеясь поймать новых клиентов.
— А какого ответа ты ждешь? — спросил Дэвид.
Рошель закатила глаза, как будто хотела сказать: «Никакого».
Уолли на секунду замялся, потом потряс рукой, которой подписывал письма.
— Отличный вопрос. — Он почесал подбородок и уставился в потолок, словно, кроме него, никто не мог ответить на такой сложный вопрос. — Давай предположим, что один процент взрослого населения страны принимает крейокс. Тогда…
— Откуда ты взял один процент? — перебил его Дэвид.
— Из результатов исследований. Это есть в деле. Захвати его сегодня домой и изучи факты. Так, я говорил, что один процент охваченной нами группы — это около тридцати человек. Если двадцать процентов из группы сталкивались с сердечными приступами или инсультами, то мы можем рассчитывать на пять или, скажем, шесть случаев. Возможно, даже семь или восемь, кто знает. А если мы считаем, что каждый случай, особенно со смертельным исходом, стоит пару миллионов, то нас ждет очень неплохой гонорар. У меня чувство, что здесь никто мне не верит, но спорить я не собираюсь.
— Я и слова не сказала, — возразила Рошель.
— Мне просто любопытно, вот и все, — заметил Дэвид. Через несколько минут он спросил: — Так когда мы подадим какой-нибудь крупный иск?
Уолли, как эксперт, откашлялся, приготовившись к мини-семинару.
— Очень скоро. Айрис Клопек уже подписала контракт, так что мы можем подать его хоть завтра, если захотим. Я собираюсь ангажировать вдову Честера Марино сразу после похорон. Письма отправятся в путь сегодня же. Телефоны начнут звонить через день-другой. Если нам немного повезет, то, возможно, за неделю мы наберем полдюжины дел и тогда подадим иск. Завтра я начну составлять проект искового заявления. В этих коллективных процессах важно быстро подавать иски. Мы взорвем первую бомбу здесь, в Чикаго. О нас напишут в газетах, и все, кто сидит на крейоксе, перестанут его принимать и начнут звонить нам.
— О Боже! — воскликнула Рошель.
— Вот именно что «о Боже». Подождите, пока мы получим компенсацию. И тогда я покажу вам еще одно «о Боже».
— В суде штата или федеральном суде? — спросил Дэвид, быстро пресекая назревающую перепалку.
— Хороший вопрос, и я хотел бы, чтобы ты провел исследование по этому вопросу. Если мы обратимся в суд штата, то сможем также засудить докторов, которые прописывали крейокс нашим клиентам. Таким образом, в процессе будет участвовать больше влиятельных адвокатов со стороны защиты, и это создаст дополнительные трудности. Откровенно говоря, у «Веррик лабз» хватит денег на то, чтобы осчастливить нас всех. Поэтому я склоняюсь к тому, чтобы не связываться с докторами. Что касается иска в федеральный суд, поскольку разбирательство по крейоксу пройдет в общенациональном масштабе, мы можем внедриться в сеть коллективных гражданских исков и воспользоваться покровительством сильнейших. Никто на самом деле и не ждет, что эти дела будут рассматриваться судом, и к тому моменту, как начнутся переговоры по заключению мирового соглашения и выплате компенсации, мы уже должны работать в связке с важными парнями.
Опять Уолли говорил с видом настолько умудренного опытом человека, что Дэвиду захотелось ему поверить. Но он уже проработал в фирме достаточно долго, чтобы знать: Уолли никогда не вел дел по коллективным гражданским искам. Как и Оскар.
Дверь Оскара открылась, и он вошел, как обычно хмурый, с усталым лицом.
— Что это, черт возьми, такое? — осведомился Оскар.
Никто ему не ответил. Он подошел к столу, взял письмо и скоро бросил его. Он собирался что-то сказать, когда входная дверь распахнулась и высокий, толстый, крепкий, татуированный филистимлянин протопал внутрь и прокричал на весь коридор:
— Который из вас Фигг?
Оскар, Дэвид и Рошель указали на Уолли. Тот застыл на месте. Глаза его выразили испуг. За злоумышленником стояла распутного вида женщина в желтом платье — Диана Наксхолл из суда по разводам. Она завопила:
— Вот он, Трип, толстый коротышка!
Трип с угрожающим видом шагнул к Уолли, словно собираясь его убить. Остальные отпрянули от стола, предоставив Уолли возможность постоять за себя самому. Трип сжал кулаки, навис над Уолли и сказал:
— Послушай, Фигг, ты, маленький хорек! Мы женимся в субботу, так что моей девушке нужно получить развод завтра. В чем проблема?
Уолли, оставаясь на месте и сжавшись в ожидании удара, пролепетал:
— Я хотел бы получить плату за свои услуги.
— Она пообещала заплатить тебе позже, разве нет?
— Конечно, пообещала, — вставила Диана, надеясь, что это поможет.
— Если вы хоть пальцем меня тронете, я добьюсь, чтобы вас арестовали, — заявил Уолли. — Вы не сможете жениться в тюрьме.
— Я тебе говорила, что он хитрый, — сказала Диана.
Трипу нужно было что-то сокрушить, но он пока не был готов устроить взбучку Уолли, потому схватил стопку писем о крейоксе и расшвырял их вокруг.
— Организуй развод, ладно, Фигг? Завтра я буду в суде, и если моя девушка к тому времени не получит развод, я взгрею твою толстую задницу прямо в зале суда.
— Звоните в полицию! — рявкнул Оскар, обращаясь к Рошель, слишком испуганной, чтобы пошевелиться.
Желая сделать что-то еще более эффектное, Трип схватил со стола толстый юридический справочник и бросил его в окно. Стекло разбилось, и осколки посыпались на крыльцо. Эй-Си заскулил и удалился в укромное место под столом Рошель.
Глаза Трипа светились стеклянным блеском.
— Я сломаю тебе шею, Фигг. Ясно?
— Ударь его, Трип, — подначивала Диана.
Дэвид бросил взгляд на диван и увидел портфель Уолли. Он подвинулся ближе.
— Завтра мы будем в суде, Фигг. Ты придешь? — Трип шагнул вперед. Уолли приготовился к атаке. Рошель потянулась к столу, и это удержало Трипа. — Не шевелись. Ты не станешь звонить копам!
— Звоните в полицию! — снова рявкнул Оскар, даже не пытаясь сделать это сам. Дэвид подобрался еще ближе к портфелю.
— Поговори со мной, Фигг, — потребовал Трип.
— Он унизил меня на открытом судебном заседании, — захныкала Диана. Стало очевидно, что она жаждет крови.
— Ты слизняк, Фигг, тебе это известно?
Уолли собирался что-то сказать, когда Трип наконец дошел до рукоприкладства. Он толкнул Уолли. Это был довольно легкий толчок, слишком слабый для комплекции юриста, но это считалось нападением.
— Эй, смотри! — заорал Уолли, ударив Трипа по руке.
Дэвид быстро открыл портфель и достал длинный черный «кольт-магнум». Он не помнил, случалось ли ему когда-нибудь прикасаться к револьверу, не знал, удержит ли он его, не отстрелив себе руку, но был уверен в том, что следует держать пальцы подальше от курка.
— Возьми, Уолли, — сказал он, положив револьвер на стол. Уолли схватил его, вскочил со стула, и расстановка сил резко изменилась.
Трип выпалил «Вот те раз!» писклявым голосом и отступил. Диана попятилась. Рошель и Оскара вид оружия изумил не меньше, чем Трипа. Уолли ни в кого не целился, во всяком случае, так, чтобы это было очевидно. Но держал револьвер таким образом, что не оставалось сомнений: он сможет выпустить пару пуль за считанные секунды.
— Во-первых, я требую извинений, — произнес он, шагнув к Трипу, который тут же присмирел. — Можно много чего требовать и заявлять, когда твоя девушка не хочет платить по счетам.
Трип, несомненно, разбирался в оружии, поэтому, уставившись на «кольт», послушно сказал:
— Ты, конечно, прав, старина.
— Позвоните в полицию, миз Гибсон, — сказал Уолли, и она набрала 911. Эй-Си высунул голову из-под стола и зарычал на Трипа. — Я хочу триста долларов за развод и двести за окно, — потребовал Уолли. Трип продолжал пятиться, а Диана почти скрылась за его спиной.
— Спокойно, дружище. — Трип выставил обе ладони перед собой.
— О, я очень спокоен.
— Сделай что-нибудь, малыш, — просила Диана.
— Что, например? Видишь, какого размера эта штука?
— Разве мы не можем просто уйти? — взмолилась она.
— Нет, — отрезал Уолли. — До тех пор, пока не приедут копы. — Он поднял револьвер на пару дюймов, стараясь не целиться непосредственно в Трипа.
Рошель отошла от стола и отправилась на кухню.
— Успокойся, старина, — попросил Трип. — Мы уходим.
— Никуда вы не пойдете.
Полиция приехала через пару минут. На Трипа надели наручники, потом посадили на заднее сиденье патрульной машины. Диана, всплакнув, попыталась пофлиртовать с копами — здесь ее ждал больший успех. В конце концов Трипа все же увезли, чтобы предъявить обвинения в нападении и вандализме.
Когда страсти улеглись, Рошель и Оскар пошли домой, оставив Уолли и Дэвида подметать с пола осколки стекла и подписывать письма по крейоксу. Они работали час, бездумно рисуя подпись Уолли и обсуждая, что делать с разбитым стеклом. Его не удалось бы заменить до завтра, а офис не пережил бы ночь с открытым окном. Окрестности Престон-авеню не считались опасным районом, но там никто не оставлял двери незапертыми, а ключи — в замке зажигания. Уолли решил переночевать в офисе на диване у стола, в обществе Эй-Си и с «кольтом» на расстоянии вытянутой руки, когда распахнулась входная дверь и Диана явилась во второй раз.