Он утер рот.
– Я даже не очень-то их любил, но думал, что горе положено чувствовать. Ты понимаешь, если у тебя наполнился мочевой пузырь, ты должен отлить. Если умерли близкие родственники – должен горевать.
Фрэнни кивнула, подумав, что сравнение странное, но вполне уместное.
– Моя мать всегда занималась Эми. Была ее подружкой! – В голосе Гарольда слышалась неосознанная ревность. – А у отца каждый брошенный на меня взгляд вызывал ужас.
Фрэн понимала, что такое возможно. Брэд Лаудер, здоровенный, мускулистый, работал бригадиром на ткацкой фабрике в Кеннбанке. И наверное, плохо представлял себе, как его чресла могли дать жизнь такому толстому, не похожему на него сыну.
– Однажды он отвел меня в сторону, – продолжил Гарольд, – и спросил, не голубой ли я. Взял и спросил. Я так испугался, что заплакал, а он влепил мне оплеуху и сказал, что мне лучше сразу уехать из города, если я и дальше собираюсь оставаться таким слюнтяем. И Эми… Я думаю, Эми плевать на меня хотела. Я только ее смущал, когда к ней приходили друзья. Как грязь на ковре.
Сделав над собой усилие, Фрэн допила кулэйд.
– Поэтому, когда они ушли, а я ничего не почувствовал, я подумал, что ошибался. Сказал себе: «Горе – не автоматическая реакция». Как бы не так! С каждым днем мне недостает их все сильнее. Особенно мамы. Если бы я смог увидеть ее… Так часто ее не было рядом, когда мне того хотелось… когда я в ней нуждался… Она всегда что-то делала для Эми или с Эми, но она никогда не злилась на меня. Поэтому сегодня утром, думая об этом, я сказал себе: «Я скошу траву – и смогу об этом не думать». Но я продолжал думать. Вот и начал косить все быстрее и быстрее… словно мог убежать от этих мыслей… И наверное, тогда ты и появилась. Я выглядел таким же психом, каким себя ощущал, Фрэн?
Она наклонилась через стол и коснулась его руки.
– Нет ничего странного в том, что ты чувствуешь, Гарольд.
– Ты уверена? – спросил он, глядя на нее широко раскрытыми, совсем детскими глазами.
– Да.
– Ты станешь мне другом?
– Да.
– Слава Богу! Спасибо Тебе, Господи!
Она подумала, что у него очень потная рука, и Гарольд, словно прочитав ее мысли, с неохотой отодвинулся.
– Хочешь еще кулэйда? – застенчиво спросил он.
Фрэнни одарила его дипломатичной улыбкой.
– Может, позже.
Они устроили пикник в парке: сандвичи с арахисовым маслом и конфитюром, бисквитные пирожные «Хостесс твинкис», большая бутылка колы на каждого. Кола пошла очень неплохо после того, как они охладили бутылки в пруду для уток.
– Я думал о том, что мне делать дальше. – Гарольд указал на пирожное, которое оставила Фрэнни. – Больше не хочешь «Твинки»?
– Нет, сыта по горло.
Пирожное в мгновение ока исчезло во рту Гарольда.
Запоздалое горе не сказалось на его аппетите, отметила Фрэнни, но потом решила, что это слишком злая мысль.
– Что? – спросила она.
– Я думал о том, чтобы поехать в Вермонт, – неуверенно ответил он. – Ты бы хотела со мной?
– Почему в Вермонт?
– Там, в городе Стовингтон, находится федеральный центр по борьбе с инфекциями, передающимися контактным путем. Не такой большой, как в Атланте, но Вермонт гораздо ближе. Я подумал, если есть еще живые люди, пытающиеся справиться с этим гриппом, то искать их надо там.
– А почему они тоже не умерли?
– Знаешь, может, и умерли, – поджал губы Гарольд. – Но в таких местах, как Стовингтон, где имеют дело с заразными заболеваниями, привыкли принимать меры предосторожности. Если они еще функционируют, могу себе представить, как им нужны такие, как мы. Люди с врожденным иммунитетом.
– Откуда ты все это знаешь, Гарольд? – Она смотрела на него с искренним восхищением, и Гарольд покраснел от счастья.
– Я много читаю. Ничего секретного в этом нет. Так что думаешь, Фрэн?
Она думала, что это замечательная идея. И полностью соответствующая ее устремлению к порядку и власти. Она разом отмела предположение Гарольда, что люди, работающие в таком научно-исследовательском центре, могли умереть. Конечно же, им надо отправляться в Стовингтон, их там примут, сделают все анализы и выяснят, что именно отличает их от людей, которые заболели и умерли. Фрэнни даже не задалась вопросом, какой прок теперь был в вакцине, если бы ее и удалось создать.
– Я думаю, нам еще вчера следовало найти дорожный атлас и посмотреть, как туда добраться, – ответила она.
Гарольд просиял. На мгновение она подумала, что он собирается ее поцеловать, и в тот знаменательный миг она бы скорее всего ему это позволила, – но момент миновал. Потом она только порадовалась, что этого не произошло.
В дорожном атласе, где расстояния уменьшались до длины пальцев, все выглядело достаточно просто. По федеральному шоссе номер 1 до автострады номер 95, по автостраде номер 95 до федерального шоссе номер 302, потом на северо-запад по шоссе номер 302 через приозерные города в Западном Мэне, пересекая трубообразный Нью-Хэмпшир, в штат Вермонт. Стовингтон располагался в тридцати милях западнее Барре, к нему вели шоссе номер 61 и автострада номер 89.
– А как далеко? – спросила Фрэн.
Гарольд взял линейку, измерил, потом сверился с масштабной шкалой.
– Ты не поверишь, – мрачно ответил он.
– Так сколько? Сто миль?
– Больше трехсот.
– Господи! – выдохнула Фрэнни. – Вот уж не думала. Я где-то читала, что большинство штатов Новой Англии можно пройти за один день.
– Это трюк, – наставительно заявил Гарольд. – Можно пройти по территории четырех штатов, Коннектикута, Род-Айленда, Массачусетса и Вермонта, за двадцать четыре часа, если знать маршрут. То же самое, что разобрать головоломку с двумя переплетенными проволоками: легко, если знаешь как, невозможно, если не знаешь.
– Откуда тебе все это известно? – удивленно спросила Фрэнни.
– Из «Книги мировых рекордов Гиннесса», – небрежно ответил он. – Также известной как Библия учебного зала Оганквитской старшей школы. Знаешь, я думал о велосипедах. Или… ну, не знаю… может, нам больше подойдут скутеры.
– Гарольд, – торжественно произнесла она, – ты гений!
Гарольд кашлянул, вновь покраснев от удовольствия.
– На велосипедах мы можем доехать до Уэллса завтра утром. Там есть салон «Хонды»… ты сможешь ехать на «хонде», Фрэн?
– Я смогу научиться, если сначала мы не будем спешить.
– Я думаю, гнать – вариант не из лучших, – серьезно ответил Гарольд. – Как знать, может, за слепым поворотом тебя ждут три столкнувшихся автомобиля посреди дороги.
– Действительно, заранее не предугадаешь. Но зачем ждать до завтра? Почему мы не можем выехать сегодня?
– Уже третий час. Мы не сможем уехать дальше Уэллса, и нам нужно подготовиться к поездке. Это проще сделать в Оганквите, потому что здесь мы все знаем. И нам, разумеется, потребуется оружие.
Странно, конечно, но когда он упомянул об оружии, она сразу подумала о ребенке.
– Зачем нам оружие?
Он некоторое время смотрел на нее, потом опустил глаза. Румянец пополз вверх по его шее.
– Потому что полиции и судов больше нет, а ты женщина… и хорошенькая, и некоторые люди… некоторые мужчины… могут оказаться… не джентльменами. Вот почему.
Теперь его щеки были пунцовыми.
«Он говорит об изнасиловании, – подумала она. – Изнасиловании. Но как кто-нибудь может изнасиловать меня, если я беременна? Но ведь никто об этом не знает, в том числе Гарольд. И даже если сказать насильнику: Пожалуйста, не делайте этого, потому что я беременна, можно ли ожидать, что насильник ответит: Ох, простите-извините, я изнасилую какую-нибудь другую женщину?»
– Хорошо, – кивнула она. – Оружие. Но мы все равно можем добраться до Уэллса сегодня.
– Мне надо еще кое-что здесь сделать, – ответил Гарольд.
В куполе над амбаром Мозеса Ричардсона стояла жуткая жара. Когда они поднялись на сеновал, Фрэнни вспотела, а уж когда подошли к хлипкой лестнице, ведущей в купол, пот потек ручьями. Ее блузка потемнела и облепила грудь.
– Ты действительно думаешь, что это необходимо, Гарольд?
– Не знаю. – Он нес ведерко с белой краской и широкую кисть в целлофановой обертке. – Но амбар выходит на первое шоссе, и я думаю, что именно по нему пойдут люди. В любом случае хуже не будет.
– Будет, если ты упадешь и переломаешь кости. – От жары у Фрэнни разболелась голова, а кола, которую она выпила за ленчем, бултыхалась в желудке, вызывая тошноту. – Во всяком случае, ты уже никуда не поедешь.
– Я не упаду, – нервно ответил Гарольд и посмотрел на нее. – Фрэн, ты плохо выглядишь.
– Это от жары, – выдохнула она.
– Тогда, ради Бога, спускайся вниз. Приляг под деревом. Наблюдай, как человек-муха, взобравшись на крышу сарая Мозеса Ричардсона, выполняет смертельный трюк на преопаснейшем склоне десятой категории сложности.
– Не шути. Я все равно думаю, что это глупо. И опасно.
– Да, но если я это сделаю, на душе у меня станет спокойнее. Иди, Фрэн.
Она подумала: А ведь он это делает для меня.
Гарольд стоял перед ней, потный и испуганный, с паутиной, прилипшей к голым пухлым плечам, с животом, нависающим над поясом обтягивающих зад синих джинсов, полный решимости ничего не упустить, сделать все правильно.
Фрэн приподнялась на цыпочки и легонько поцеловала его в губы.
– Будь осторожен. – А потом быстро спустилась вниз с колой, бултыхающейся в желудке: вверх-вниз и по кругу. Она ушла быстро, но не настолько, чтобы не заметить ошеломленного счастья, засветившегося в его глазах. С сеновала на посыпанный соломой амбарный пол Фрэнни спускалась еще быстрее, чувствуя, что ее сейчас вырвет, и пусть она знала причину – жара, кола и ребенок, – что мог подумать Гарольд, если б услышал, как ее рвет? Потому-то она и хотела успеть выйти из амбара, чтобы он не услышал. И успела. Правда, едва-едва.
Гарольд спустился вниз без четверти четыре, его обожженная спина пламенела, руки забрызгала белая краска. Пока он работал, Фрэнни успела подремать под вязом в палисаднике Ричардсона. Крепко заснуть не удалось: она все время ждала треска шифера и отчаянного крика Гарольда, пролетающего девяносто футов, которые отделяли крышу амбара от твердой земли. Но все обошлось – сла