Лицо парня ничего не выражало. Он стоял, подобно роботу с отключенным механизмом, чего-то ожидая. Потом, мало-помалу, лицо начало приобретать осмысленное выражение. Большие глаза дважды моргнули. Парень улыбнулся. Похоже, он улетел в мыслях куда-то далеко, и вот вернулся к действительности.
— Ха-ха, мистер, а вы упали. Верно? Право слово! — Он указал кивком на разбитую голову Ника.
Ник достал из кармана блокнот и авторучку и написал:
— Вы напугали меня. Пока вы не сели, я считал вас мертвым. Со мной все в порядке. Нет ли в городке аптеки?
Он показал блокнот парню. Тот взял его. Посмотрел на исписанный листок. Вернул Нику. Улыбаясь, сказал:
— Я Том Каллен. Но я не умею читать. Я доучился до третьего класса, но потом мне исполнилось шестнадцать лет, и отец забрал меня из школы. Он сказал, что я уже слишком большой, чтобы учиться.
«Отлично, — подумал Ник. — Я не могу разговаривать, а он не умеет читать». Он с отчаянием посмотрел на незнакомца.
— Но, мистер, вы же упали! — воскликнул Том Каллен. — Право слово, вы упали.
Ник спрятал карандаш и блокнот и покачал головой. Затем поднес руку ко рту и снова покачал головой. Поднеся руку к ушам, повторил то же самое.
На лице Каллена появилось удивление:
— Болят зубы? У меня тоже как-то болели. Хи-хи, это больно. Да? Право слово!
Ник отрицательно покачал головой и снова попытался объяснить, что не может ни слышать, ни говорить. На этот раз Каллен предположил, что у Ника болят уши. Он не сводил с Ника сияющих глаз. Ему вот уже целую неделю не приходилось никого видеть.
— Вам больно говорить? — спросил он, но Ник в это время рассматривал разбитый велосипед и не заметил, что к нему обращаются. Тогда Том подергал его за плечо и повторил вопрос.
Человек на велосипеде показал рукой на свой рот и покачал головой. Потом он отодвинул велосипед ногой и уставился в витрину магазина мистера Нортона. По-видимому, он увидел там то, что хотел, потому что решительно направился ко входу. Если он захочет войти вовнутрь, то ничего не получится: магазин заперт на замок. Мистер Нортон уехал из города. Почти все заперли свои дома и уехали из города, кроме мамы и миссис Блекли, и теперь обе они мертвы. Вот не-разговаривающий человек пытается открыть дверь. Том должен сказать ему, что не стоит пытаться, хотя на двери и висит табличка «ОТКРЫТО». «ОТКРЫТО» — это неправда. Тому и самому жаль, потому что он очень любит крем-соду. Это гораздо лучше, чем виски, после которого ему сперва стало хорошо, потом захотелось спать, а потом отчаянно разболелась голова. Он попытался уснуть, но ему почему-то все время снился дурацкий сон про человека в черном сюртуке, как у его преподобия Дейфенбейкера. Во сне этот человек плохо относился к Тому, и Том понял, что он плохой человек. Виски Том выпил только потому, что не ожидал такого эффекта, хотя отец и мать в свое время предупреждали его, но теперь никого из них нет, и что же? Теперь он может делать все, что захочет.
Но что это там делает не-разговаривающий человек? Поднимает с тротуара кирпич и… что? Разбивает окно мистера Нортона? Трах! Черт побери Тома, если это не происходит на самом деле! А теперь он забирается вовнутрь, открывает изнутри дверь…
— Эй, мистер, вы не должны этого делать! — крикнул Том дрожащим от возмущения голосом. — Это незаконно! Не-законно! Разве вы не знаете?
Но мужчина уже проник в помещение и даже не оглянулся на Тома.
— Вы что же, глухой? — изо всех сил заорал Том. — Право слово! Вы что же…
Он умолк. С лица стерлось какое-бы то ни было выражение. Он снова напоминал отключенного робота. Ни для кого из жителей Мэя не было бы неожиданностью увидеть в Томе подобную метаморфозу. Он мог бродить по центральной улице со счастливой улыбкой на лице, заглядывая в витрины магазинов — и вдруг замирал, будто вкопанный, без тени мысли на лице. Кто-нибудь в таких случаях говорил: «А вот и Том!», и все присутствующие начинали хохотать. Если при этом присутствовал отец Тома, то он пытался пинками вывести сына из этого состояния. Но отец находился рядом с ним все реже и реже. В первой половине 1985 года у него начался бурный роман с официанткой гриль-бара, рыжеволосой Ди-Ди Пакалетт (больше всего ее раздражали шутки по поводу ее имени), и около года назад она и Дон Каллен сбежали вместе из городка. Вскоре после этого их видели неподалеку, в мотеле Слапота, но потом их следы затерялись.
Большинство горожан считало внезапные перемены в Томе припадками, но, между тем, на самом деле эти припадки были не вполне нормальными проявлениями мыслительного процесса. Процесс человеческого мышления основывается (по крайней мере, так считают психологи) на индукции и дедукции, и нормальный человек отличается от ненормального способностью или неспособностью синтезировать эти процессы. Том Каллен не был полностью безумен, поэтому ему были доступны простейшие связи. Иногда ему также удавались свойственные софистам индуктивно-дедуктивные умозаключения. К нему приходило ощущение возможности создания подобных связей, как иногда нормальный человек ощущает, что какое-нибудь забытое имя «вертится на кончике языка». Когда это происходило, Том утрачивал ощущение реальности и погружался в собственные мысли. Он становился подобен человеку, блуждающему в темной комнате с настольной лампой в руке в поисках розетки. Если он находил розетку — что в незнакомой комнате возможно не всегда — комнату озаряла вспышка яркого света, позволяющая все увидеть. Том был чувствительным созданием. В списках любимых им вещей входили вкус крем-соды из магазина мистера Нортона, созерцание симпатичной девчонки в коротком платьице, поджидающей кого-то на углу, запах лилий, ощущение гладкой поверхности шелковой ткани. Но больше всего на свете он любил тот момент, когда появлялась возможность создания связи, когда, наконец, включался свет и освещал темную комнату. Это происходило не всегда; часто такая связь не удавалась Тому. Но на этот раз так не случилось.
Он сказал: Вы что же, глухой?
Мужчина вел себя так, будто не слышал ничего из сказанного Томом, кроме тех случаев, когда смотрел ему в лицо. И он ничего не говорил, даже шепотом. Иногда люди даже не считали нужным отвечать Тому на его вопросы, потому что что-то в его лице подсказывало им, что Том не такой, как все. Но когда так случалось, человек, не отвечающий на вопросы, выглядел растерянным или смущенным. С этим парнем все иначе. У него не было на лице смущения, и он делал какие-то жесты… но он не разговаривал.
Указал рукой на уши и покачал головой.
Указал рукой на рот и сделал то же самое.
Свет вспыхнул: связь была найдена.
— Право слово! — взревел Том, и на лице его заиграло воодушевление. Он ринулся в магазин, совершенно не заботясь о том, законно это или нет. Не-разговаривающий человек обматывал себе голову чем-то напоминающим бинт.
— Эй, мистер! — с порога заорал Том. Не-разговаривающий человек не оглянулся. Том притормозил, слегка озадаченный, но тут же вспомнил. Он потряс Ника за плечо, и Ник оглянулся. — Вы немой, верно? Не можете слышать! Не можете говорить! Верно?
Ник кивнул. Реакция Тома потрясла его. Том подпрыгнул вверх и захлопал в ладоши:
— Я понял это! Ура мне! Я сам понял это! Ура Тому Каллену!
Ник вынужденно улыбнулся. Он не мог припомнить, когда его дефекты доставляли кому-нибудь такое откровенное удовольствие.
Посреди городка была площадь, главной достопримечательностью которой являлась статуя морякам, погибшим во время Второй мировой войны. В тени этого монумента Ник Андрес и Том Каллен и присели, чтобы перекусить. Ник заклеил крестиком из пластыря ссадину над левым глазом. Он читал по губам Тома (что было нелегко, потому что Том болтал с набитым едой ртом) и ощущал огромную усталость от пройденного пути.
Том не умолкал ни на минуту с тех пор, как они присели. Его речь до бесконечности перемежалась возгласами «Право слово!» или «Не сойти мне с этого места!». Ник старался не обращать на это внимания. Его больше беспокоило другое: неужели проклятая болезнь стерла с лица земли всех, кроме глухонемых и не вполне нормальных? Эта парадоксальная по своей сути мысль вовсе не казалась ему забавной.
Ник удивлялся, с чего Том взял, что все люди ушли. Он уже узнал об отце Тома, сбежавшем несколько лет назад с официанткой, и о том, как Том работал разнорабочим на ферме Норбута, и о том, как два года назад мистер Норбут решил, что Том «достаточно взрослый», чтобы самостоятельно пасти быков, и о том, как однажды на Тома напали «большие ребята» и как Том «боролся с ними и чуть не забил их до смерти, и один из них долго лежал в больнице, право слово, вот что сделал Том Каллен»; узнал Ник и о том, как Том обнаружил свою мать в доме миссис Блекли, и что обе они были мертвы и лежали в гостиной, и Том убежал, потому что «Бог не может приходить и забирать умерших на небеса, если кто-нибудь подглядывает за ним». (Ник понял, что Бог для Тома все равно что Санта Клаус, с единственной разницей: он не дарит подарки, а забирает людей с собой). Но он ничего не сказал о полном опустошении Мэя и об отсутствии движения на дорогах.
Ник слегка коснулся рукой груди Тома, прерывая словесный поток.
— Что? — спросил Том.
Ник сделал широкий жест, охватывающий здания вокруг площади. На лице его возникло озабоченное выражение. Потом он изобразил пальцами на траве, будто кто-то движется, и вопросительно посмотрел на Тома.
То, что он увидел, встревожило его. Том остолбенело смотрел на Ника; его глаза затуманились, а губы дрожали. Руки он прижал к груди, будто стараясь удержать в ней сердце. Испуганный Ник коснулся Тома, и тут Том вздрогнул всем телом, и губы его расплылись в счастливой улыбке. В глазах сияло: «Эврика!» — он понял, чего от него хотят.
— Вы хотите знать, куда ушли все люди! — воскликнул он.
Ник несколько раз кивнул.
— Ну, мне кажется, они ушли в Канзас-Сити, — сказал Том. — Право слово, так и есть. Здесь все говорили о том, что наш городок очень мал. Здесь ничего не случается. Ничего не происходит. Моя мама говорила, что люди всегда уходят и никогда не возвращаются. Как мой папа, который сбежал с официанткой по имени Ди-Ди Пакалотт. Так что мне кажется, что все просто одновременно собрались и ушли. Они ушли в Канзас-Сити: право слово, так оно и есть. Именно туда они и должны были направиться. Кроме миссис Блекли и моей мамы. Они умерли, и Бог собирается их забрать к себе на небеса.