— Сейчас мы с Ником сделаем это, — ответил, вставая, Ральф.
— Я не хочу сам идти в этот паршивый сарай, — закапризничал Том. — Право слово, нет!
— Я пойду вместе с тобой, бедняга, — сказал Дик. — Мы постелим себе постель и тут же уснем, — он встал. — Спасибо вам, мэм. Не могу выразить словами, как все это здорово.
Остальные согласно закивали. Ник и Ральф отправились за матрасами. Том и Дик пошли в сарай, освещая себе путь керосиновой лампой. Вскоре Ник, Ральф и Матушка Абигайль остались в кухне одни.
— Можно мне закурить, мэм? — спросил Ральф.
— Конечно. Сзади тебя стоит пепельница.
Пока Ральф вставал, Абигайль рассматривала Ника. На нем были рубашка хаки и джинсы. Что-то в его облике заставляло Абигайль думать, что она знала его раньше, знала всегда. Она ощущала какую-то фатальность момента. Будто с одного края ее жизни стоял ее отец, Джон Фримантл, высокий, темнокожий, гордый, а с другого — этот парень, юный, белокожий и немой.
Она увидела, что из сарая появилась струйка света, слегка освещающего двор, и подумала, не пахнет ли в сарае по-прежнему коровами — она не заглядывала в сарай не меньше трех лет. Не было необходимости. Ее последняя корова, Дайси, пала в 1975 году, но еще в 1987 году сарай продолжал пахнуть коровой. Ну, да ничего, если даже и пахнет. Бывают запахи и похуже.
— Мэм?
Абигайль оглянулась. Ральф сидел теперь рядом с Ником, прикуривая сигарету. Ник достал из кармана блокнот и ручку и положил на колени. Он внимательно смотрел на Абигайль.
— Ник говорит… — Ральф прокашлялся.
— Продолжай.
— Он написал, что ему трудно читать по вашим губам, потому что…
— Мне кажется, я знаю почему, — перебила Аби. — Не страшно.
Она подошла к старенькому шкафчику и извлекла оттуда давно невостребованную вставную челюсть. Вставив ее в рот, Абигайль налила себе стакан воды и вернулась на место.
— Теперь можно и поговорить, — сказала она. — Вы двое главные в этой компании, и нам нужно кое-что обсудить.
— Ошибаетесь, — улыбнулся Ральф. — Только не я. Я всего лишь простой рабочий и еще немного фермер. Старший здесь, скорее, Ник. Я только исполнитель.
— Это верно? — Абигайль взглянула на Ника.
Ник начал быстро писать, а Ральф тут же прочитал это вслух:
— Да, найти это место было моей идеей. Но я не знаю, главный ли я.
— Мы встретили Джун и Оливию в девяноста милях к югу отсюда, — добавил Ральф. — Это было два дня назад, верно, Ник?
Ник кивнул.
— Все время мы направлялись к вам, мэм. Женщины тоже шли на север. И Дик. Поэтому мы объединились.
— Вы встретили еще кого-нибудь? — спросила Абигайль.
— Нет, — написал Ник. — Но у меня было ощущение, у Ральфа тоже, что есть и другие люди, и они следят за нами. Наверное, боятся. Никак не могут прийти в себя после того, что произошло.
Аби кивнула.
— Дик сказал, что за день до того, как встретил нас, он слышал звук мотоцикла где-то в южном направлении. Значит, вокруг есть другие люди. Мне кажется, еще их могла напугать большая группа людей.
— Почему вы пришли сюда? — ее глаза будто пытались прощупать Ника изнутри.
Ник написал:
— Вы снились мне. Дик Эллис сказал, что и ему тоже. И малышка, Джина, называла вас «леди из сказки» задолго до того, как мы встретили вас. Она описывала место, где вы живете. Ваше пение.
— Милая детка, — отсутствующе сказала Матушка Абигайль. Потом взглянула на Ральфа:
— А ты?
— Мне вы тоже снились, мэм, раз или два, — сказал Ральф. Он облизнул губы. — Но большей частью мне снился… снился другой парень.
Ник начал писать, перечеркивать написанное. Закончив, протянул ей лист. И хотя ее глаза отвыкли от прописных букв, она смогла прочесть написанное. Два слова, написанные большими буквами. Она вспомнила волков на дороге, буравящих ее взглядом и скалящих зубы. Вспомнила открытый красный глаз, сверкающий из темноты и наблюдающий не только за старухой, но и за всеми этими мужчинами и женщинами… и одной маленькой девочкой.
На листе было всего два слова: «Темный человек».
— Мне было сказано, — начала Аби, комкая и вновь распрямляя листок бумаги, — что мы должны идти на восток. Это сказал мне во сне Господь Бог. Я не хотела слушать. Я только старая женщина, и я хочу умереть здесь, на этом клочке земли — больше, чем желал провести детей Израилевых через Ханаанскую пустыню пророк Моисей.
Она остановилась. При свете керосиновой лампы двое мужчин слушали ее, затаив дыхание, а за окном, не прекращаясь, лил дождь. Грома больше не было слышно. Боже, подумала Абигайль, эти челюсти скоро разорвут пополам мой рот. Нужно поскорее снять их.
— Сны начали приходить ко мне за два года до этой страшной эпидемии, и иногда они становились вещими. Предвидение — это дар Божий, и каждый может обладать им. Моя бабушка называла это озарением Господним. Так вот, мне снилось, что я иду на запад. Сперва с несколькими спутниками, но постепенно их становится больше.
На запад, только на запад, пока не упрусь в подножие Скалистых Гор. Туда добирается целый караван людей, больше двухсот человек. И там нас ждет знак… нет, не знак Божий, а обычный дорожный знак — что-то вроде «БУЛДЕР, КОЛОРАДО, 609 МИЛЬ» или «609 МИЛЬ ДО БУЛДЕРА».
Она снова помолчала.
— Эти сны, они пугали меня. Но даже сама себе в душе я не признавалась, насколько. Но в какой-то момент я почувствовала, что Господь определил мою Миссию. Он сказал старой Аби: «Таков твой путь», — и я почувствовала, что время пришло.
Она посмотрела на них — напряженно следящего за движением ее губ Ника и нервно делающего затяжку за затяжкой Ральфа.
— Я знала, когда увижу вас, — сказала она. — На тебя, Ник, Господь тоже указал своим перстом. Но у него гораздо больше пальцев, чем один, и потому здесь остальные, и на них Он тоже указал перстом. Еще мне снился он, следящий за нами, и Господь укрепил мой слабый дух.
В горле у Аби пересохло, и она сделала большой глоток. Ник принялся что-то писать. Закончив, он подал листок Ральфу.
— Я ничего не знаю о Божьем предназначении, но знаю, что во всем этом что-то есть. Все, кого мы встретили, направлялись на север. Как будто вы знаете ответ на все вопросы. А вы — вам снились остальные? Дик? Джун или Оливия? Или малышка?
— Из пришедших с тобой — никто. Только человек, который не любит болтать попусту. Женщина с ребенком. Парень с гитарой. И ты, Ник.
— И вы считаете, что будет правильным отправиться в Булдер?
— Да, именно этого от нас ждут.
Ник на мгновение задумался и потом написал:
— Что вам известно о темном человеке? Знаете вы, кто он?
— Я знаю, что он, а не кто он. Он — самый несчастный дьявол из всех. Самый маленький дьявол. Но он тоже собирает свою команду. Он уже начал свое черное дело, и ему удастся объединить их гораздо быстрее, чем объединимся мы. Хотя ему еще многое придется сделать. Он соберет слабых… одиноких… тех, кто утратил Бога в своем сердце.
— Может быть, он не настоящий, — написал Ник. Может быть, он только… — он задумался, покусывая карандаш. Потом, решившись, дописал — …только наши страхи. Может быть, во сне к нам приходит то, чего мы боимся.
Прочитав это, Ральф побагровел, но Абигайль хорошо поняла, что имеет в виду Ник. Его слова мало отличались от речей новомодных проповедников, посещающих эти места последние двадцать лет. Сатана не существует — он есть только в наших душах. Но он существует в каждом из нас — в мужчине и женщине, старике и ребенке. Что ж, звучит довольно современно, вся беда лишь в том, что тезис изначально ошибочен. Если Ник действительно думает то, что написал, темный человек обязательно съест его за обедом.
Она сказала:
— Но ведь я тоже снилась тебе. Разве я не настоящая?
Ник кивнул.
— Настоящая — и снилась тебе. А ты снился мне. Разве ты не настоящий? Хвала Господу, ты сидишь рядом со мной, держа на коленях листок бумаги. Этот, другой человек, Ник, он такой же настоящий, как и ты. Да, он вполне настоящий.
Аби вспомнила волков и этот ужасный красный глаз, сверкающий в темноте. И когда она вновь заговорила, в ее голосе зазвучал металл.
— Он, конечно, не Сатана, но близко знаком с Сатаной. Они старые приятели. В Библии не сказано, что случилось с Ноем и его семьей, когда схлынул потоп. Но я бы не удивилась, если бы души спасшихся изменились — их души, их тела, их мысли. Я не удивлюсь и в том случае, если он окажется одним из нас. Сейчас он находится к западу от Скалистых Гор. Рано или поздно он пойдет на восток. Возможно, даже не в этом году, нет — когда он будет полностью готов. Нам предстоит сражаться с ним.
Ник встревоженно покачал головой.
— Да, — твердо сказала Абигайль, — увидишь сам. Этот день не за горами. Смерть и ужас, горе и слезы. И не все из нас доживут и увидят, чем все это окончится.
— Мне все это не нравится, — сказал Ральф. — Зачем нам связываться с этим парнем, о котором толкуете вы и Ник? Разве у нас нет других проблем — отсутствие электричества, отсутствие врачей, отсутствие самого необходимого? Зачем нам связываться с этим типом?
— Не знаю, такова Божья воля. Он не объясняет свою волю людям вроде Аби Фримантл.
— Если это Его воля, — возразил Ральф, — то он должен решить и то, что победить должен тот, кто моложе.
— Если темный человек на западе, — написал Ник, — может быть, нам стоит, не мешкая, отправиться на восток?
Аби отрицательно покачала головой:
— Ник, на все воля Божья. А что если темный человек тоже служит Господу нашему? Он будет преследовать тебя, куда бы ты не пошел, потому что он выполняет волю Божью, а Бог хочет, чтобы ты сразился с ним. От Бога никуда не убежишь. Тот, кто попытается, натолкнется на непреодолимые преграды.
Ник быстро писал. Ральф изучил написанное, шмыгнул носом и пожалел, что прочел. Старым леди тоже не следовало бы читать то, что написал Ник. Но…
— Что он сказал? — настойчиво смотрела на него Абигайль.