— Какие вести с границы? — сухо спросил он.
— Застава взята, объект не обнаружен, — ответил Цанге.
— Генерал, — скомандовал Павел, — войска в ружье. Выходите на позиции по плану «О». Авианалеты отразить. Границу, за исключением места побега капитана Антипова, не переходить. Объект искать.
План «О» означал «оборона». В отличие от плана «А», «атака», предполагавшего вторжение на территорию западной Северороссии и считавшегося основным, план «О» был составлен на тот маловероятный случай, когда войска западного блока пойдут в наступление, а стратегические интересы потребуют обороны с последующим контрударом.
— Мне только что донесли, — сообщил после секундной паузы генерал, — радарная база в Североморске уничтожена авианалетом. Наши истребители опоздали.
— Ясно, — буркнул Павел, — выполняйте приказ.
— А может, ответить авианалетом? — В голосе Цанге зазвучала надежда.
— Нет, — отрезал Павел, — не время. Но пошлите батарею самоходок и танки к переходному пункту на Петербургском шоссе, и пусть нацелят орудия прямой наводкой на их погранзаставу. В Петербурге должны знать, что мы не отступим. Я отдам приказ флоту выйти на позиции для обстрела вражеского берега. Надеюсь, они образумятся.
— Господин президент, — взгляды сидящих в кабинете у Алексея членов чрезвычайного штаба устремились на вошедшего Маклая, — на Новгородском шоссе, прямо у границы, встали танки народной армии восточной Северороссии. Держат под прицелом орудий объекты на нашей территории.
— Ясно, — буркнул Алексей. — Что с ударными авиагруппами?
— Первая и вторая волны отбомбились удачно. Уничтожены: радарная станция противника и его аэродром в Холмяновке, со всей находившейся на нем техникой. Ликвидировано четыре батареи ПВО противника.
— Наши потери? — не отставал Алексей.
— Два ближних бомбардировщика, три истребителя.
— Что с экипажами?
— Очевидно, попали в плен. Хотя есть надежда, что летчикам с двух самолетов, упавших в лесу, удалось уйти от преследования.
— Выслать спецназ на вертолетах для спасения, — приказал Алексей.
— Уже сделано, — доложил Маклай.
— Ясно. Что в районе третьей заставы?
— Идет бой. По нашим оценкам, там сейчас находится не менее батальона противника. Заняли круговую оборону на подступах к заставе. Стоят насмерть. Их позиции атакует седьмой пехотный полк при поддержке бронетранспортеров. Его потери составили: убитыми и ранеными уже около ста пятидесяти человек. Подбито три наших бронетранспортера.
— Вести с заставы есть?
— Никак нет.
— Вы убеждены, что живых там не осталось?
— После налета штурмовиков? Если кто и выжил, то они уже в плену, на восточной территории, в застенках МГБ.
— Понятно. — Алексей с шумом втянул воздух и повернулся к начальнику Управления госбезопасности генералу Свечникову. — Как вы считаете, что бы они сделали, если бы взяли своего перебежчика живым или нашли его тело?
— Вылазка явно не подготовлена, — покачал головой Свечников. — Думаю, они бы ушли на свою территорию.
— Я тоже так думаю, — согласился Алексей. — Может, еще и кто-то из заставы скрывается в том лесу.
— Может, — неопределенно пожал плечами Мак-лай. — Командир седьмого полка полковник Плеве докладывает, что большой отряд противника замечен при прочесывании северной части леса. Он не стал им препятствовать — пропустил с целью окружения.
— Это хорошо, — кивнул Алексей. — Пусть берет побольше пленных, чтобы было на кого обменивать наших пилотов. Как полковник оценивает обстановку?
— Его части ведут бой уже больше восьми часов, если считать от соприкосновения с противником первой роты. Докладывает, что прорвать оборону противника он в состоянии, но без поддержки артиллерии или авиации это приведет к значительным потерям.
— В лесу могут быть еще наши пограничники, — задумчиво проговорил Алексей.
— Могут быть, а могут не быть, — хмыкнул Мак-лай. — А вот если вы хотите выбросить противника с нашей территории с наименьшими потерями, бомбить все же придется.
— Вы правы. — Алексей откинулся в кресле. — Дайте указание авиации и артиллерии поддержать пехоту. Цели пусть согласуют с Плеве. Налеты на территорию восточной Северороссии прекратить. На Новгородском шоссе вывести противотанковые орудия и танковую роту на прямую наводку на технику противника. Снабдить боекомплектом, но дать строжайший приказ без моего личного указания огня не открывать.
— Если противник откроет огонь, — возразил Мак-лай, — пока они свяжутся со штабом, их полностью уничтожат.
— Вы правы. — Алексей поморщился как от зубной боли. — Действуйте как считаете нужным, но первыми мы не должны стрелять.
— Есть.
— Что-нибудь еще? — удивленно поднял брови Алексей, заметив, что генерал не садится на свое место, не идет на пункт связи.
— Там, в приемной, генерал О'Нейл. Он просит включить его в состав чрезвычайного штаба.
— Мне уже звонил американский посол, — снова поморщился Алексей. — Всякий раз, когда в Европе какая-нибудь домохозяйка заваривает суп не так, как это запланировано в Вашингтоне, над ее домом сразу повисает американская эскадрилья.
Присутствующие сдержанно рассмеялись, однако среди общего веселья Алексей разглядел укоризненный взгляд министра иностранных дел.
— Ладно. — недовольно согласился он, — зовите… в качестве наблюдателя.
— Итак, товарищи, — Павел переводил сумрачный взгляд с Цанге на министра государственной безопасности Кренца и затем на командующего группой советских войск в Североросской Народной Республике генерала Григорьянца, — я слушаю ваши предложения.
— После того как противник ввел в бой на границе авиацию и артиллерию, — начал Цанге, — положение наших частей осложнилось до чрезвычайности. Убитыми и ранеными потеряно уже более двухсот человек. Я перекинул туда еще две роты, но без подавления батарей противника и без поддержки авиации они обречены. Чего вы ждете, товарищ президент? Давно пора им ответить за бомбежку нашей территории.
— Сейчас они прекратили налеты. Как только нашу границу пересечет первый самолет или первый снаряд противника, они получат сполна, — ответил Павел. — По доводить конфликт до полномасштабной войны без санкции Москвы я не буду.
— Несколько вертолетов противника пересекли границу, — нахмурился Цанге. — Они увели экипаж одного из сбитых бомбардировщиков противника прямо из-под носа у нашей группы захвата. Я считаю, что это можно рассматривать как прямую агрессию и действовать соответственно.
Григорьянц согласно кивнул.
— Объект пока не обнаружен, — вступил Кренц. — Более того, два взвода спецназа МГВ, искавшие предателя, попали в засаду, окружены и ведут бой с превосходящими силами противника.
— Почему им не оказали поддержку? — сдвинул брови Павел.
— Роту, посланную на помощь, прижали к земле пулеметным и накрыли артиллерийским огнем, — молитвенно сложил руки Цанге. — Я же вам говорил, у войны свои законы. Пока не введем в дело авиацию и артиллерию, мы бессильны. Только людей погубим.
Павел откинулся в кресле и решительно произнес:
— Я говорил с Москвой. Их позиция неизменна. Предателя надо уничтожить или арестовать, но до войны нельзя доводить ни в коем случае. Это мнение самого хозяина.
В кабинете воцарилась тишина, которую после минутной паузы нарушил Цанге:
— Я хоть дивизию в этот лес могу загнать. Если противник будет применять артиллерию и авиацию, а мы нет, только людей попусту положим.
— И столько бед из-за одного изменника, — фыркнул Григорьянц.
— А вы куда смотрели? — вскинулся Кренц. — Вы же знали, что у него мать из дворян и осуждена как враг народа. Почему допустили к секретам? Почему оставили без присмотра вблизи от границы?
— Да он всю войну до Берлина прошел! — вскричал Григорьянц. — Одним из лучших был. У него вся грудь в орденах.
— Ну и что? — вскочил Кренц. — Сейчас война идеологическая. Верить никому нельзя. И былые заслуги не в счет.
— Хватит, товарищи, — хлопнул ладонью по столу Павел. — Выяснять и анализировать будете потом. Сейчас нам надо решить конкретную проблему.
— Советские войска вас поддержат всегда, — пробурчал, остывая, Григорьянц, — но вы же знаете приказ Москвы. Пока речь не идет о полномасштабном вторжении со стороны НАТО, советским войскам не вмешиваться.
— Чтобы найти изменника родины, необходимо усилить поиски, — тут же проговорил Кренц.
— Чтобы прикрыть поисковые группы МГБ, мне нужна ваша санкция на применение артиллерии и авиации, или я не в состоянии выполнить задачу, — стоял на своем Цанге.
Павел с шумом выдохнул. Ситуация казалась патовой. Следовало либо дать санкцию, что могло привести к настоящей войне между западной и восточной Северороссиями, которая вполне может разрастись и до третьей мировой, либо прекратить поиски, наплевав тем самым на волю Москвы. Решение надо было принимать, и принимать быстро. На столе зазвонил телефон.
— Слушаю, — снял трубку Павел.
— С вами хочет говорить товарищ Берия, — доложил секретарь.
— Соединяй.
В трубке послышался щелчок, и тут же на Павла обрушился ураган нецензурной брани.
— Ты что творишь? — орал между матерными пассажами Берия. — Третью мировую войну захотел? Прекращай балаган немедленно!
— Но, товарищ Берия, — начал оправдываться Павел, — вы же сами приказали…
— А своя голова на плечах есть? — закричал Берия так, что Павлу даже пришлось отвести трубку от уха. — Артиллерия и авиация этот район уже десять раз обработала. Кто знает, под каким кустом сейчас этот пидорас лежит. Сколько его еще искать? Уводи людей немедленно. Изменником теперь займется наша внутренняя агентура. Из-под земли достанут. Тебе, дураку, надо, чтобы сейчас пальба на границе прекратилась.
— Есть, — ответил Павел, и в трубке немедленно зазвучали короткие гудки.
Павел глубоко вздохнул, положил трубку на рычаг и произнес: