У меня в Курковицах и в Калитино с момента образования в них коллективных хозяйств ни разу за тринадцать лет голода не было. У всех семейств новые бревенчатые дома построены с нормальными печами, топящимися по белому, и крыши у них не из соломы или дранки, а из тёса. Детская смертность в последние годы почти на нуле. А с новыми землями Сазонов ещё выше поднимет благосостояние моих «колхозников».
Я подошёл к хозяйственному столику с самоваром, заварным чайником, посудой и разными вкусняшками для чаепития. Самовар бурлил. Видимо, ординарец только что его принёс. Любил я сам себе чай заваривать именно той сильной крепкости, которая мне нравилась. Не чифир, но близко к этому. Плюс ко всему эти небольшие перерывы на чай, позволяли в течение дня разгрузить мозг, который потом начинал работать с двойной энергией.
А вот с утра этот процесс как бы настраивал меня на рабочий день. Так что сейчас выпьем стакан крепкого, чёрного чая в серебряном подстаканнике, который мне Машенька на день ангела подарила, пара ложек вишнёвого варенья с печеньем и приступим к бумагам, которые Арап аккуратно по стопочкам разместил на моём рабочем столе.
Только я допил чай, вернувшись за рабочий стол, как напольные часы отбили восемь ударов. Всё, рабочий день начинается. Отставив в сторону пустой стакан и блюдце с остатками варенья, пододвинул к себе знакомую папку. Посмотри, что дополнительно собрали на господина Витте, которого многие пророчат на должность премьер-министра в новом правительстве.
Пробежал глазами один лист, второй, третий. Не удержался и присвистнул от удивления. Вот это Сергей Юльевич подставился. Так и просятся на ум слова приговора: «За подрыв денежного обращения и государственной кредитной системы, путём использования государственных учреждений, совершенный в интересах иностранных организаций, и повлёкший государственный ущерб в особо крупном размере, приговорить Витте Сергея Юльевича к смертной казни через повешенье с конфискацией имущества в пользу государства».
Откинувшись на спинку стула, я задумчиво уставился в потолок, но резкая трель телефонного звонка прервали мои размышления.
— Алло! Слушаю, Вас! — сняв трубку с рычагов, произнёс я.
— Тимофей Васильевич, срочно прибудьте ко мне в кабинет, — услышал я в трубке спокойный голос регента, — и захватите с собой справку по политическим партиям, которую вы мне сегодня обещали представить.
— Слушаюсь, Ваше императорское высочество. Через двадцать минут буду.
Положив трубку на рычаги, задумался. По политическим партиям, которые стали образовываться в Российской империи перед выборами в Государственную Думу мой доклад планировался сегодня после обеда, ближе к семнадцати часам.
«Что же заставило Михаила вызвать меня с утра? — Задал я сам себе мысленно вопрос. — В это время он обычно только завтракать начинает, как правило, вместе с Еленой Филипповной и племянниками. А тут уже в кабинете находится, откуда и звонил. А времени только восемь часов шесть минут! Что же произошло⁈»
С этими мыслями, открыл сейф и достал из него папку с материалами по политическим партиям. Чувствую, скоро придётся на каждую партию и её лидеров отдельные «талмуды» заводить. Достав из папки-скоросшивателя десять листов с аналитической запиской, папку положил на место, а листы справки быстро пробежал по диагонали глазами.
Подумав немного, взял с собой и материалы по Витте. Пора Михаилу Александровичу ознакомиться с этими бумагами и решить предварительно, что будем делать с этим человеком, который, можно сказать создал своё финансовое государство в государстве.
«Министерство финансов, — совсем недавно прозвучало в консервативной газете „Новое время“, — оказалось государством в государстве. Оно командует собственным войском, имеет свой собственный флот под особым флагом, свои железные дороги за пределами Империи, своих дипломатических представителей. Под скромным наименованием коммерческих или финансовых агентов Министерство финансов, начиная с 1893 года, содержит за границей своих собственных посланников».
И это газетное высказывание, взятое в качестве эпиграфа для аналитической записки по деятельности Витте, вовсе не было преувеличением. Действительно, Сергей Юльевич в настоящий момент располагал весьма разветвлённой сетью своих постоянных представителей в столицах крупнейших стран мира.
Институт коммерческих агентов русского Министерства финансов за границей был учреждён ещё в 1848 году. Сразу же после вступления на пост министра финансов Витте принялся за реорганизацию этого института, влачившего до того жалкое существование. Помимо Парижа, Лондона и Берлина, было открыто агентство в Вашингтоне. Вслед за тем были учреждены агентства в Константинополе, Брюсселе, Иокогаме, а позднее и ряде других городов. В октябре 1898 года коммерческие агенты были переименованы в агентов Министерства финансов и причислены к составу русских посольств и миссий с распространением на них всех тех прав и преимуществ, которыми пользовались за границей военные и морские агенты.
На должности агентов Витте назначил лиц, пользовавшихся его полным доверием и, как правило, имевших связи в промышленных или финансовых кругах тех стран, где им предстояло работать. Таким образом, Витте обзавёлся собственной финансово-дипломатической службой и беззастенчиво использовал её для решения своих вопросов.
Под эти размышления я, как и сказал по телефону, через двадцать минут, добравшись в блиндированной карете от здания Аналитического центра до Гатчинского дворца, входил в кабинет регента, предварительно спросив разрешения.
— Проходи, Тимофей Васильевич. Я чего с утра тебя позвал. Вчера поздно вечером ко мне Саша пришёл и попросил сегодня организовать для него верховую прогулку. Я не смог ему отказать. Так что, если есть желание, присоединяйся, — такой новостью встретил меня великий князь.
— С большим удовольствием, Михаил Александрович, — радостно ответил я.
Я действительно обрадовался. В Гатчинских дворцовых конюшнях, где теперь располагались и конюшни с казармами Лейб-гвардии Кирасирского полка содержались отличные кони. А то я в последнее время всё чаще разъезжаю либо в бронированной карете, либо на броневике три раза ха-ха-ха, два раза хи-хи. А почему? А потому, что бумаги, которые привёз сейчас для регента, находятся в металлическом чемоданчике, обшитом чёрной кожей, с кодовыми замками и цепочкой с наручником, от которого ключи только у меня и регента.
Так что верхом с таким грузом не поездишь, из-за чего искренне обрадовался возможности прокатиться верхом на хорошем коне, размяв косточки. Александр, как и его покойная бабушка — императрица Мария Фёдоровна, несмотря на свои неполные десять лет был заядлым лошадником и очень хорошо держался в седле. Для него специально держали на дворцовой конюшне сначала пони, а теперь невысокого, вороного мерина кабардинской породы, который был отлично выезжен и слушался Александра, как собака.
У меня же любимцем был жеребец андалузской породы по кличке Пират, такой же весь чёрный, как мой Беркут, только без белой звёздочки на лбу. Настоящий испанец, такой же горячий и взрывной. Каждая поездка на нём начиналась со схватки за лидерство. И лишь почувствовав на себе опытного наездника, Пират становится послушным.
Ещё одним интересным моментом во время этих конных прогулок была стопроцентная встреча с командиром Кирасирского полка генерал-майором Христофором Платоновичем фон Дерфельденом, который был дядей и воспитателем Анны Васильевны фон Дерфельден.
Она была дочерью офицера, который погиб во время русско-турецкой войны. Мать умерла от инфлюэнцы, когда девочке было пять лет. После этого Анну взял к себе на воспитание младший брат отца — Христофор Платонович, который на момент нашего знакомства тринадцать лет назад в звании подполковника занимал должность заместителя командира Лейб-гвардии Уланского Ея Величества полка, стоявшего в Петергофе.
Шестнадцатилетняя Анна была представлена мне или я ей на балу в имении Трубецких в Елизаветино. Девушка оказалась точной копией моей второй жены Светланы, с которой я прожил десять лет в том моём прошлом-будущем. Между нами завязались отношения, а когда я как личник цесаревича уехал с ним на Дальний Восток переписка, которая закончилась письмом, в котором девушка предлагала дружить и сообщала о своей скорой свадьбе с офицером из полка дяди.
На этом наша дружба-влюблённость, которая не продлилась и года закончилась. Две встречи, пара десятков писем. Видимо, фон Дерфельден объяснил своей воспитаннице, что вновь испечённый дворянин Аленин-Зейский для неё не пара.
Действительно, древний род фон Дерфельден, среди представителей которого в семнадцатом веке был адмирал шведской службы и губернатор Хаапсалу Иоганн фон Дерфельден. Один из его потомков, генерал от кавалерии Вильгельм Дерфельден с отличием служил под начальством Суворова. И вот представительница столь древнего рода, пересекающегося по женской линии с баронами фон Ферзен и графами Майнтойфель из дома Талькхов, и не пойми кто. Это я про себя. Тем более, дожидаясь пять лет до моего двадцатитрехлетия, Анечка и в перестарки могла попасть. И когда вернусь с Дальнего Востока, тогда тоже было неизвестно.
Так что любовь прошла, особо не начавшись со стороны Анны. Помидоры завяли. Анечка вышла замуж за офицера из Лейб-гвардии Уланского Ея Величества полка. Тот сейчас командир эскадрона и целый ротмистр. У них двое детей. Это мне Мари сообщила. А её дядя-воспитатель полгода, как командует гатчинскими синими кирасирами, в которых начинал службу Михаил Александрович.
Во время посещения Александром и другими членами царского семейства дворцовых конюшен Христофор Платонович в обязательном порядке их лично встречает. Когда я участвую в этих конных прогулках, то часто ловлю на себе задумчивый взгляд фон Дерфельдена, словно тот прикидывает, как бы я выглядел в роли зятя, если бы у нас тогда с его племянницей всё сложилось.
А что, в тридцать два года потомственный граф и генерал-майор Свиты Его Величества, кавалер Орденов Святого Георгия 3-й и 4-й степени, рыцарь-капитулянт Ордена Чёрного Орла с возведением в германское дворянство, начальник Аналитического центра и ближник регента Российской империи.