— Отвечу по порядку Михаил Александрович. Об этом событии знало ограниченное количество лиц. С нашей стороны Витте и Давыдов. С германской — хозяева банка братья Роберт и Франц Мендельсоны — верные агенты русского Министерства финансов, оказавших много важных услуг Витте. Чтобы было понятно, банк «Мендельсон Co.» был основан в 1795 году Джозефом Мендельсоном в Берлине. В 1804 году к компании присоединился его младший брат Абрахам Мендельсон Бартольди. Банк быстро стал одним из ведущих в Европе. Начиная с 1850-х годов, он выступал королевским банкиром для российских царей, а с 1870-х годов доминировал на центрально-европейском финансовом рынке российских государственных и железнодорожных облигаций. Через этот банк шли расчёты по большинству сделок с германскими компаниями, начавшихся в большом объёме после Гогландского соглашения. Из-за этих операций в этом банке скопилось активов на огромную сумму, — я сделал небольшую паузу, собираясь с мыслями. — В Берлине конец каждого триместра, а именно двадцать восьмое число, является временем расчёта по срочным биржевым сделкам, особенно валютным, а также временем платежей по торговым, квартирным и арендным договорам, то есть моментом такого большого напряжения денежного рынка, что Рейхсбанку разрешается в это время беспошлинно увеличивать свою банкнотную эмиссию на двести миллионов марок. Вывод в этот момент из оборота ведущего банка Германии такой суммы нанёс бы германской банковской системе, можно сказать, смертельный удар с учётом имевшихся в те дни рабочих волнений, промышленных затруднений и недовольства в Рейхстаге политикой Вильгельма II. Плюс к этому рейхсканцлер Бюлов, как оказалось, был против войны с Францией, в этом вопросе он явный союзник Витте, который также был и является приверженцем союзного договора Российской империи с Францией и противником союза России с Германией.
— Ты думаешь, Бюлов знал об этой телеграмме? — перебил меня Михаил.
— Не исключаю этого. Вернее всего, это была попытка Витте за счёт возможного финансового коллапса в Германии остановить кайзера от начала войны с Францией. И если бы в этот день не было бы объявлено о начале войны Германии с Францией, вряд ли бы в банк «Мендельсон Co.» через час после этого события была бы отправлена телеграмма Давыдова, отменявшая команду о переводе денежных средств в Париж, — с этими словами я передал регенту следующий лист с текстом второй телеграммы.
Великий князь, ознакомившись с текстом, спросил меня:
— Откуда они у тебя?
— Господин Давыдов подстраховался и оставил копии. Их нашли при обыске его кабинета и рабочего сейфа по возбуждённому уголовному делу пока о мошенничестве.
— В чём его, кстати, конкретно обвиняют?
— Во время русско-японской войны Давыдов был вице-директором Русско-Китайского банка, через который шла оплата поставок припасов из Китая в Порт-Артур и для наших войск на линии Ялу. Как пример, китайское судно грузилось в Шанхае 1500 тоннами припасов, заходило по пути в Циндано, где был и есть филиал банк «Мендельсон Co.», там судно принимало ещё 1500 тонн груза и затем шло «прорываться» в Порт-Артур. Далее судно попадало в руки японцев, практически, всегда в одном и том же месте. Японцы отводили приз в свой порт. И вот тут господин Давыдов не учёл японской бюрократии и её скрупулёзности. При приёмке трофеев японцы составляли точный протокол и опись груза. И вот копии этих бумаг, скажем так случайно, а не по просьбе начальника разведки и контрразведки Артур-Цзиньчжоуского укреплённого района подполковника Едрихина попали в руки нашего посла в Японии барона Розена. При сравнении российских документов на перевозку морских грузов, захваченных японцами, и их описанием трофеев выяснилось, что практически все захваченные суда имели меньше половины, указанных в коносаментах груза, а сам груз — железный лом и гнилые мешки!
— И сколько таких судов было? — перебил меня Михаил Александрович, сжав кулаки.
— По данным подполковника Едрихина больше тридцати. Количество ещё уточняется. Барон Розен смог переслать копии японских документов на двенадцать судов, поэтому адмирал Алексеев и настаивает на организации международной следственной комиссии. Евгений Иванович, узнав об этой афере, просто в бешенстве, тем более, он не может простить Сергею Юльевичу его постоянных урезаний бюджета и финансирования Морского Министерства по программе строительства флота, начиная с 1897 года. А тут его доверенный сотрудник такие мошеннические сделки на огромные суммы проводит во время войны. Сколько таких судов всплывёт, если будет создана комиссия, не известно. Но даже по двенадцати судам, предварительный ущерб составляет больше трёх миллионов рублей золотом, — я замолчал.
Молчал и несколько секунд Михаил, после чего резко произнёс:
— Комиссию создавать будем. Если потребуется, я лично выйду с этим вопросом на императора Муцухито. Давыдова арестовать. Если потребуется, можете применять свои методы допроса, Тимофей Васильевич.
Регент жёстко посмотрел мне в глаза.
— Такого прощать нельзя, — твердо произнёс он, после чего задал вопрос:
— Что есть по Витте?
Я передал регенту стопку бумаг с аналитикой Струве, и тот углубился в чтение. Я же молчал и думал про себя, что Великий князь Михаил Александрович — регент Российской империи взрослеет прямо на глазах, становясь государственным мужем. Уже согласен и пытки применять при необходимости.
— Это правда? — Задал вопрос великий князь, закончив читать справку.
— Михаил Александрович, если вы спрашиваете про процент иностранного капитала в компаниях, которые только по местоположению и тому, какой национальности в них рабочие, называются русскими, то так оно и есть. То, что в прошлом году из-за уплаты процентов по заграничным займам, процентов на иностранные капиталы и с учётом сумм, расходуемых нашими подданными, а также военным и морским ведомствами за границей, общий дефицит валюты составил почти миллиард золотых рублей. А за восемь лет Россия перевела на Запад без малого 6 миллиардов рублей в золоте. А инвестиций получили оттуда всего на восемьсот миллионов, при этом две трети в акции, оставшаяся одна треть в облигации. То есть за восемь лет, благодаря финансовым реформам господина Витте Российская империя потеряла больше пяти миллиардов рублей золотом. А если разобрать подробно, сколько мы потеряли из-за идеи Сергея Юльевича приравнять долг в серебре к эквиваленту в золоте, когда наши обязательства увеличились чуть ли не на тридцать процентов, то иначе, как врагом народа русского я нашего министра финансов назвать не могу.
— Тимофей Васильевич, ты, по-моему, сильно утрируешь вред от реформ Сергея Юльевича. — Перебил меня регент. — Я ознакомился с аналитическими выкладками господина Струве, но мне, кажется, этому всему можно найти реальные объяснения. Такие нападки в прессе на Витте идут постоянно от сторонников бумажного рубля.
— Михаил Александрович, государственный долг по внутренним займам, составлял в 1897 году около трёх миллиардов рублей и в весе слитков серебра это около семидесяти тысяч тонн. Перевод этого долга на новый золотой рубль по стоимости увеличил его вес в серебре на двадцать пять тысяч тонн. А знаете, кому принадлежат бумаги по государственному долгу по внутренним займам?
— Кому? — заинтересованно спросил великий князь.
— Более восьмидесяти процентов банкирскому дому Ротшильдов. В основном французских Ротшильдов.
— И что, ты, хочешь, чтобы я сделал по отношению к Витте?
— После допроса Давыдова и его дополнительных показаний в отношении Витте представить материалы регентскому совету. И уже на нём решать, что делать дальше с министром финансов. Направить материалы проверки в Государственный Совет для дальнейшей говорильни или направить туда решение по отставке Витте и назначению нового министра финансов. А потом почистить министерство финансов от людей Сергея Юльевича. Иначе они и дальше будут лить воду на французскую мельницу, — ответил я и замолчал.
— Хорошо, я…
Регента прервал стук в дверь, а потом на пороге показался лакей Горский, который с виноватым видом произнёс:
— Прошу прощение, Ваше императорское высочество, но для Его сиятельства срочная телеграмма с очень-очень важным известием.
— Передай, — кивнул в мою сторону несколько недовольный великий князь.
Я взял телеграмму, прочитал и от изумления потерял дар речи. Такого я точно не ожидал.
— Что там? — поинтересовался Михаил.
— Нину Викторовну похитили, и похитители требуют встречи со мной, — ответил я, передавая регенту телеграмму, отправленную моим тестем — генералом от инфантерии Беневским.
Глава 5Похищение
— Это что такое? — Спросил Михаил, прочтя телеграмму.
Глядя на его ошарашенное лицо, я представил, как выгляжу сам. После того, как четыре года назад после покушения на мою семью в течение полутора месяцев этот свет покинули члены ЦК РСДРП в полном составе, революционеры посягать на моих родственников перестали. И вот нашёлся какой-то, видимо, бессмертный, похитивший мою тёщу и требующий встречи со мной.
— Не знаю кто это, но он или они покойники. Разрешите позвонить, Михаил Александрович?
— Конечно, Тимофей Васильевич. Любая помощь с моей стороны. Это что-то немыслимое. Такого нельзя спускать.
Слушая регента краем уха, я взял телефонную трубку.
— Алло, барышня. Соедините меня с начальником столичной сыскной полиции Кошко, — услышав через несколько секунд голос нужного мне абонента, продолжил:
— Здравствуйте, Аркадий Францевич, Аленин беспокоит. У меня к вам огромная просьба.
— Что-то случилось, Ваше сиятельство? — голос Кошко был спокоен и доброжелателен.
— Какие-то люди похитили мою тёщу Нину Викторовну Беневскую и требуют приватной встречи со мной, при этом настоятельно рекомендуют не предпринимать никаких действий по её поиску, если я хочу увидеть тёщу живой. Эта информация поступила телеграммой от моего тестя — генерала от инфантерии Беневского. Откуда пришла телеграмма? — спросил я лакея.