Сыщик открыл ящик своего стола и, достав конверт, протянул его мне:
— Вот, ознакомьтесь.
— А… — я хотел спросить про отпечатки пальцев, но Кошко меня опередил.
— Отпечатки пальцев мы с конверта и письма сняли. Но они оказались отпечатками генерала Беневского и служанки Матвеевой. Преступник ныне пошёл грамотный, знакомый с дактилоскопией.
— Серьёзно? — удивился я.
— В столице уже прошло несколько судебных процессов, где основным доказательством выступили отпечатки пальцев. На основании этого преступники получили обвинительные приговоры. Так что за своими отпечатками они теперь следят. Я имею в виду грамотных преступников, — Кошко усмехнулся. — Так что, к сожалению, с этой стороны какой-то информации получить не удалось.
Я открыл конверт, достал лист бумаги и прочитал текст: «Если хотите увидеть свою жену живой, то за ней должен прийти ваш зять. В полицию и жандармам об этом не сообщайте, в противном случае ваша жена будет убита. Где состоится встреча, вам сообщат позже».
Вежливо, культурно, и как-то по-детски. Нет, я понимаю, что для начала двадцатого века захват заложника — это нонсенс, абсурд, событие, противоречащее здравому смыслу. Но как-то нелепо похитителям упоминать полицию и жандармерию, если я являюсь начальником центра, где есть бойцы, которым и полицейские, и жандармы в подмётки не годятся. А слухи о том, как с моей помощью представились в полном составе члены ЦК РСДРП ходят не только в Российской империи. Поэтому я не понимаю, на что надеются похитители, прося прийти меня на встречу. На то, что я как баран тупо пойду за козлом-провокатором на скотобойню. Это глупо и опять же по-детски как-то.
Хотя, может быть, я на эту ситуацию смотрю с точки зрения обывателя двадцать первого века, когда захват заложников стал обыденностью, и с террористами в этом случае практически все страны боролись силовыми методами. Во всяком случае, в СССР, насколько помню, когда впервые в декабре 1981 года в Сарапуле два вооружённых дезертира захватили в заложники двадцать пять учеников десятого класса и потребовали выезда на Запад, «Альфа» провела успешный штурм, оба нападавших были арестованы, заложники не пострадали.
В ноябре 1983 года самолёт Ту-134А рейса Тбилиси-Ленинград был захвачен группой из семи террористов, потребовавших лететь в Турцию. При захвате ими самолёта погибли семь человек и было ранено три пассажира. И вновь «Альфа» пошла на штурм лайнера, бандиты были обезврежены. При штурме никто не пострадал.
В 1985 возле советского посольства в Бейруте четыре наших сотрудника были захвачены в заложники представителями организации «Хизбаллах». Официально заложников отпустили после удачных переговоров наших дипломатов с духовным лидером «Хизбаллах» — аятоллой Мухаммедом Фадлаллой.
По не официальным слухам Фадлалле после убийства террористами одного из советских заложников, подкинули отрезанную голову с гениталиями во рту, принадлежащую его то ли племяннику, то ли какому-то другому родственнику. После этого оставшихся в живых троих заложников привезли к воротам советского посольства в Ливане. И дальше в СССР и потом в РФ при захвате заложников, все вопросы с террористами решали только силовыми методами.
В общем, то, что Нину Викторовну надо освобождать штурмом, а не договариваться с похитителями, у меня даже сомнений не было. Тем более, всё это похищение, вероятнее всего, и затевалось, чтобы получить возможность убить меня. Теперь только бы найти похитителей с заложницей, и чтобы тёща к этому моменту была бы жива.
— Ещё что-то есть? — вынырнув из размышлений и положив на стол папаху и конверт с письмом, несколько расстроено спросил я.
— Есть ещё описание извозчика, на котором Нина Викторовна с Анной Николаевной отъехали от доходного дома в сторону Дворцовой площади. И вот здесь есть одна интересная подробность. Свидетель отметил, что у извозчика на правой руке было большое родимое пятно. Я уже отправил одного из своих людей за этим свидетелем, чтобы его привезли сюда для составления портрета извозчика по описанию, а самое главное описания и опознания родимого пятна.
— А что в этом пятне такого интересного? — Не выдержав, перебил я Кошко вопросом.
— В моей картотеке преступников, Тимофей Васильевич, уже три тысячи шестьсот восемьдесят две карточки с их описанием по методу бертильонажа, дактилоскопической картой, фотографией в анфас и профиль по возможности и описанием особых примет. Есть в картотеке три преступника, которые как особую примету имеют родимое пятно на правой руке. Это Леонид Петров он же Петрик, известный вор домушник, Матвей Родионов, он же в криминальном мире Родион — отчаянный конокрад. Его три раза почти до смерти забивали, когда ловили при попытке увести лошадей. И последний Савва Самохин по кличке Сова. Этот сукин сын подозревается в трёх убийствах, но доказательств для суда нет. К моему глубокому сожалению, — Кошко замолчал.
— Аркадий Францевич, вы что, все карточки на преступников с их описанием помните? — удивлённо спросил я.
— Есть у меня такая привычка перечитывать картотеку, обращая внимание на особые приметы. Знаете, очень помогает в работе. Вот и в этот раз, получив доклад от полицейского надзирателя по извозчику, сразу вспомнил об этой троице и приказал, несмотря на позднее время суток, доставить свидетеля в Сыскную часть для допроса.
У меня перед глазами встали кадры из фильма «Место встречи изменить нельзя», где Жеглов наизусть рассказывает Шарапову основные данные и их приметы по преступникам из своей личной картотеки. И вот Кошко в очередной раз подтвердил для меня, что профессионализм, удача и успех в своём деле основывается, как правило, на кропотливой и нудной, ежедневной работе.
— Вы думаете, что в похищении Нины Викторовны могут быть задействованы уголовники? — задал я вопрос главному столичному сыщику.
— А почему бы и нет, Тимофей Васильевич. Это для революционеров вы известная личность, особенно после мора членов центрального комитета социал-демократов, когда вы выполнили своё обещание, что уничтожите всех, кто тронет вашу семью. Уголовники могут об этом и не знать, а может быть, понадеялись на свою фартовость. Или им слишком много пообещали в виде награды, что они решили рискнуть. Во всяком случае, это одна из версий. Представлю свидетелю фото всех троих, они у меня есть, как и фото их родимых пятен, и всё станет ясным с этим вариантом расследования. Не подтвердиться, будем работать дальше, — Кошко развёл руками. — Иногда приходится отработать десяток и более версий. Тем более, ещё не все надзиратели вернулись с опроса свидетелей. Может ещё что-нибудь всплывёт. Я ещё и филёров отправил к извозчикам потолкаться среди них. Свидетель неплохо описал и сам экипаж, и лошадь. Есть большая вероятность, что это обычный извозчик, которого Анна Николаевна наняла для того, чтобы доставить Нину Викторовну к нужному ей месту. А может они сменили этого извозчика по дороге, пересев уже в экипаж, принадлежащий преступникам. Я вам сейчас могу вариантов двадцать развития событий навскидку накидать, Тимофей Васильевич. И все их будем отрабатывать. Жалко только времени я думаю, нам похитители не дадут.
— Вернее всего, так и случится, Аркадий Францевич. Думаю, что похитители оставили наблюдателей за квартирой Беневских и уже в курсе, что тесть не выполнил их требований, и связался с полицией. Будем ждать тогда их следующего хода.
Через некоторое время Никитин и Куликов принесли свои художества. И если молодая женщина на рисунке Никитина мне была абсолютно незнакома, то портрет в исполнении Ивана Семёновича мне кого-то смутно напоминал, но кого — не мог вспомнить, хоть убейте.
Перестав мучить свою память, само вплывёт, если что, попросил Куликова набросать ещё несколько вариантов возможных изображений подозреваемой в различных вариантах: анфас, профиль и в других ракурсах для удобства опознания. Ну, в этом отношении Куликова можно было не учить. За четыре года работы в Аналитическом центре он заматерел, с Большой золотой медалью за дипломную картину закончил Академию и стал настоящим профессиональным художником-криминалистом, который в свободное от работы время пишет картины-портреты. Причём очень хорошие картины на мой вкус.
Я ему портрет Маши с Васильком заказывал, заплатив, между прочим, за эту работу четыреста рублей. Это мне как начальнику с большой скидкой, как я потом узнал, он портрет жены с ребёнком написал. Сначала вообще брать денег не хотел, но я настоял. А потом выяснилось, что за портреты маслом он берет от тысячи до двух тысяч рублей. Вот такой у меня в центре художник-криминалист — коллежский секретарь, потомственный дворянин, кавалер Ордена Святого Владимира 4-й степени, хозяин небольшого, но доходного имения рядом с Гатчиной. Но главное необыкновенный талант именно, как художник-криминалист.
Только наши художники ушли, как в кабинет вошёл полицейский надзиратель 1-го разряда, а за ним робко просочился невзрачный мужичок в армяке, рваных штанах, тёплых онучах и лаптях, который судорожно мял в руках изъеденный молью треух.
— Ваше превосходительство, разрешите обратиться к Его высокоблагородию, — бравый надзиратель с роскошными усами, как у Семёна Михайловича Будённого из того моего мира, застыл во фрунт, преданное поедая меня глазами.
— Обращайтесь, — усмехнувшись про себя, произнёс я.
— Ваше высокоблагородие, свидетель по извозчику доставлен. Сидор Артемьевич Прошин, из крестьян Петербургской губернии, в городе на промыслах. Занимался извозом, пока у него лошадь не увели. Сейчас зарабатывает колкой дров и другой наёмной работой. Похищенную и барышню практически не рассмотрел, а вот извозчика и лошадь с экипажем может описать подробно, — быстро и толково доложил надзиратель.
— Спасибо, Фёдоров. Выйди пока в коридор, подожди там, — дождавшись, когда надзиратель выйдет, Кошко внимательно осмотрел свидетеля, после чего проникновенным тоном произнёс:
— Как же ты, братец, лошади с экипажем лишился?
— Дык, Ваше высокородие, опоили меня в кабаке. Чарку всего и выпил, а потом, как в омут провалился. Очнулся, ни денег, ни верхней одежды нет. Вот в рванине теперь приходится ходить, спасибо добрым людям, что этим поделились, — Прошин надел на кулак страшного вида треух, а потом показал дырки в армяке. — На улицу вышел и моего Рыжего с санями нет. С тех пор, чем могу, тем и перебиваюсь. В основном дрова колю, кому понадобится.